Судачили, что её огласили не всю, а самое главное – ту часть, где были якобы названы причины катастрофы, – утаили. На все эти инсинуации отец Мити Роман Дмитриевич Колесников ответил так:
– Записку мне дали в прокуратуре в Североморске, я её держал в руках и потом переписал текст. Единственная просьба была – не называть никаких фамилий, чтобы корреспонденты не мешали работать. Работали криминалисты, профессионалы, они сумели её разгладить и положить в целлофан. Она прекрасно читается, абсолютно все видно, слегка пропитана, видимо, маслом. Края и центр немного обгорели, но текст абсолютно читаемый. Написано карандашом – это мне сказали следователи, – потому и сохранилась.
Меня не интересовала сама записка – её обещали жене передать, так что меня это абсолютно не волновало. Меня волновало только содержание.
Записка состоит из трех частей. Одна адресована жене. Со слов: «Оленька!» – и ей идет… Потом: «привет Г.В.» – это теща Галина Васильевна. Далее – «привет моим». Подпись: «Митя» – потому что мы его все так зовем, и дата – 12-е число.
И ещё одна часть – тот текст, который был выставлен у гроба в Дзержинке. Это часть записки, которая была адресована, по существу, всем. Что там написано – вы знаете: «…возможно, кто-то найдет…» – то есть адресат косвенно просматривается.
А дальше идет то, что написано в темноте. Та часть, где начинается: «Темно, пишу на ощупь…» Разрыв между последним указанным временем – 15.45 – и той частью, что написана в остальной записке, никому не известен. И на обороте – там записаны все двадцать три человека, которые перешли и находились в девятом отсеке. Три графы: номер по порядку, боевой номер и звание, фамилия. Эта часть подписана: «Колесников». И против каждой фамилии им были проставлены плюсы – то есть он осуществлял перекличку. Это говорит, что он был старший, взял на себя командование.
Совершенно очевидно, что они были контужены – от удара, видимо, и я так предполагаю, что состояние у них было тяжелое…
И ещё одно: в какой-то момент они, видимо, поняли, что положение их резко ухудшилось. Он знал наизусть РБЖ (руководство по борьбе за живучесть), знал, что им нельзя резко выходить на поверхность – они бы прожили не больше десяти минут. И то, что он написал в одном месте: «…готовимся к выходу», – означает, что они готовы были умереть, но хотели пожить хотя бы десять минут на поверхности.
Роман Дмитриевич прав: тем, кому удалось бы всплыть на поверхность, продержались бы недолго. Ведь ни один корабль ещё не успел подойти к месту катастрофы, даже тревога-то ещё не была объявлена. Да и люк из своей западни, как позже выяснилось, отдраить они не смогли бы – после мощного сотрясения корпуса его заклинило в своей обойме.
…Дмитрий пришел на флот в тот год, когда ушел с него его отец – корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием прибыл и младший брат – Саша – на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1-го ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов.
– После «автономки» будешь служить у меня на «Курске», – пообещал он младшему – лейтенанту Колесникову.
Слава богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надёжей и опорой младший сын – Саша.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину, в Санкт-Петербург, поздней осенью. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного Военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все это время они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту – геройски. Но страна о них не узнала – на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери – Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Вячеслава Авдеева я случайно наткнулся на Братском кладбище Севастополя. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором – «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, иногда забывают…
Гроб капитан-лейтенанта Колесникова – огромный, в цинковом футляре о десяти ручках, накрытый синекрестным флагом, стоял посреди бывшей Адмиралтейской топографической церкви, ныне училищном клубе. Он стоял в той самой нулевой топографической точке, от которой по велению Петра все триста с лишним лет шел и по сию пору идет отсчет расстояний от морской столицы России до других городов земного шара. Теперь мы можем вести от постамента колесниковского гроба ещё один отсчет – меру величия человеческих душ, меру мужества и сострадания. У подножия его стоял щит с многократно увеличенной запиской, начертанной в темени стальной могилы: «…Писать здесь темно… Отчаиваться не надо…»
Десятки журналистов – наших и иностранных – старательно переписывали эти слова в свои блокноты. Так школьники переписывают с классной доски азбучные истины.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Меж мраморных колонн, обвитых черными и красными лентами, мимо портрета командира турбинной группы в парадной форме шли и шли курсанты, нахимовцы, офицеры, адмиралы, друзья, бывшие одноклассники и просто горожане. Из Североморска прилетел на похороны адмирал Вячеслав Попов.
– На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! – коротко и четко рубанул он в поминальном тосте. – Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
С залпом полуденной пушки началась панихида. Отпевал Митю настоятель Морского кафедрального Николо-Богоявленского собора отец Богдан. Когда он произнес слова «мы не должны отчаиваться – у Бога нет мертвых, у Бога – все живые», – несколько женщин из числа родственниц погибших подводников зарыдали в голос.
В 13 часов рота почетного караула по команде «Смирно!» застывает перед колоннадой Адмиралтейства. Курсанты выносят гроб, два офицера несут награды капитан-лейтенанта – две медали и орден Мужества.
Потом было ненастное Серафимовское кладбище, подтопленное осенним дождем. На участке, где были похоронены тысячи безымянных жертв Ленинградской блокады, зияла квадратная яма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Записку мне дали в прокуратуре в Североморске, я её держал в руках и потом переписал текст. Единственная просьба была – не называть никаких фамилий, чтобы корреспонденты не мешали работать. Работали криминалисты, профессионалы, они сумели её разгладить и положить в целлофан. Она прекрасно читается, абсолютно все видно, слегка пропитана, видимо, маслом. Края и центр немного обгорели, но текст абсолютно читаемый. Написано карандашом – это мне сказали следователи, – потому и сохранилась.
Меня не интересовала сама записка – её обещали жене передать, так что меня это абсолютно не волновало. Меня волновало только содержание.
Записка состоит из трех частей. Одна адресована жене. Со слов: «Оленька!» – и ей идет… Потом: «привет Г.В.» – это теща Галина Васильевна. Далее – «привет моим». Подпись: «Митя» – потому что мы его все так зовем, и дата – 12-е число.
И ещё одна часть – тот текст, который был выставлен у гроба в Дзержинке. Это часть записки, которая была адресована, по существу, всем. Что там написано – вы знаете: «…возможно, кто-то найдет…» – то есть адресат косвенно просматривается.
А дальше идет то, что написано в темноте. Та часть, где начинается: «Темно, пишу на ощупь…» Разрыв между последним указанным временем – 15.45 – и той частью, что написана в остальной записке, никому не известен. И на обороте – там записаны все двадцать три человека, которые перешли и находились в девятом отсеке. Три графы: номер по порядку, боевой номер и звание, фамилия. Эта часть подписана: «Колесников». И против каждой фамилии им были проставлены плюсы – то есть он осуществлял перекличку. Это говорит, что он был старший, взял на себя командование.
Совершенно очевидно, что они были контужены – от удара, видимо, и я так предполагаю, что состояние у них было тяжелое…
И ещё одно: в какой-то момент они, видимо, поняли, что положение их резко ухудшилось. Он знал наизусть РБЖ (руководство по борьбе за живучесть), знал, что им нельзя резко выходить на поверхность – они бы прожили не больше десяти минут. И то, что он написал в одном месте: «…готовимся к выходу», – означает, что они готовы были умереть, но хотели пожить хотя бы десять минут на поверхности.
Роман Дмитриевич прав: тем, кому удалось бы всплыть на поверхность, продержались бы недолго. Ведь ни один корабль ещё не успел подойти к месту катастрофы, даже тревога-то ещё не была объявлена. Да и люк из своей западни, как позже выяснилось, отдраить они не смогли бы – после мощного сотрясения корпуса его заклинило в своей обойме.
…Дмитрий пришел на флот в тот год, когда ушел с него его отец – корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием прибыл и младший брат – Саша – на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1-го ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов.
– После «автономки» будешь служить у меня на «Курске», – пообещал он младшему – лейтенанту Колесникову.
Слава богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надёжей и опорой младший сын – Саша.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину, в Санкт-Петербург, поздней осенью. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного Военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все это время они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту – геройски. Но страна о них не узнала – на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери – Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Вячеслава Авдеева я случайно наткнулся на Братском кладбище Севастополя. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором – «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, иногда забывают…
Гроб капитан-лейтенанта Колесникова – огромный, в цинковом футляре о десяти ручках, накрытый синекрестным флагом, стоял посреди бывшей Адмиралтейской топографической церкви, ныне училищном клубе. Он стоял в той самой нулевой топографической точке, от которой по велению Петра все триста с лишним лет шел и по сию пору идет отсчет расстояний от морской столицы России до других городов земного шара. Теперь мы можем вести от постамента колесниковского гроба ещё один отсчет – меру величия человеческих душ, меру мужества и сострадания. У подножия его стоял щит с многократно увеличенной запиской, начертанной в темени стальной могилы: «…Писать здесь темно… Отчаиваться не надо…»
Десятки журналистов – наших и иностранных – старательно переписывали эти слова в свои блокноты. Так школьники переписывают с классной доски азбучные истины.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Меж мраморных колонн, обвитых черными и красными лентами, мимо портрета командира турбинной группы в парадной форме шли и шли курсанты, нахимовцы, офицеры, адмиралы, друзья, бывшие одноклассники и просто горожане. Из Североморска прилетел на похороны адмирал Вячеслав Попов.
– На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! – коротко и четко рубанул он в поминальном тосте. – Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
С залпом полуденной пушки началась панихида. Отпевал Митю настоятель Морского кафедрального Николо-Богоявленского собора отец Богдан. Когда он произнес слова «мы не должны отчаиваться – у Бога нет мертвых, у Бога – все живые», – несколько женщин из числа родственниц погибших подводников зарыдали в голос.
В 13 часов рота почетного караула по команде «Смирно!» застывает перед колоннадой Адмиралтейства. Курсанты выносят гроб, два офицера несут награды капитан-лейтенанта – две медали и орден Мужества.
Потом было ненастное Серафимовское кладбище, подтопленное осенним дождем. На участке, где были похоронены тысячи безымянных жертв Ленинградской блокады, зияла квадратная яма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75