Большая победа в Александрии была, таким образом, использована только частично: враг получил время, чтобы подбросить в Средиземное море морские и военно-воздушные подкрепления, и через несколько месяцев положение снова изменилось, уже не в нашу пользу. Затем оно все более и более ухудшалось, пока не последовало окончательное поражение, ставшее очевидным после эвакуации из Северной Африки (май 1943 года).
Насколько серьезным было положение противника и сколь близко мы были к тому, чтобы после дерзкого нападения на Александрию одержать решительную победу, лучше всего сказал Уинстон Черчилль – человек, который направлял ход войны с противоположной стороны. В своей речи, произнесенной на секретном заседании в палате общин 23 апреля 1942 года, объявив о потере кораблей “Арк ройял”, “Бархэм”, “Рипалс”, “Принц Уэльский”, он сказал:
"Только что нам нанесен еще один коварный удар. На рассвете 18 декабря шестеро итальянцев, одетых в необычные водолазные костюмы, были задержаны в порту Александрия. До этого были приняты все меры предосторожности против проникновения в порт различных типов “человекоторпед” и подводных лодок, управляемых одним человеком, которые ранее пытались проникнуть в наши порты. Там были не только сети и другие заграждения, но и сбрасывались систематически, с различными интервалами по времени глубинные бомбы в непосредственной близости от входа в гавань.
Несмотря на это, итальянцам удалось проникнуть в порт. Под килем линкоров “Вэлиент” и “Куин Элизабет” произошли взрывы, вызванные зарядами, прикрепленными с необычайной храбростью и умением. В результате этих взрывов в корпусе кораблей образовались громадные пробоины и было затоплено по несколько отсеков. На несколько месяцев корабли были выведены из строя. Один из линкоров скоро будет отремонтирован, другой все еще находится в плавучем доке в Александрии, являясь соблазнительной целью для авиации противника.
Таким образом, в Средиземном море у нас нет ни одного линейного корабля: “Бархэм” потоплен, а “Вэлиент” и “Куин Элизабет” полностью приведены в негодность. Оба эти корабля, находясь на ровном киле, кажутся с воздуха исправными. Противник в течение некоторого времени не был твердо уверен в успешных результатах нападения. (Итальянские военные сводки, приведенные выше, опровергают это утверждение. – Примеч. авт..) Только теперь я нахожу уместным сообщить об этом палате общин на секретном заседании.
Итальянский флот располагает еще четырьмя или пятью линкорами, несколько раз бывшими в ремонте. Среди них линкоры новой постройки типа Литторио и модернизованные других типов. Для защиты с моря долины Нила у нас остаются подводные лодки, эскадренные миноносцы, крейсера и, конечно, самолеты военно-воздушных сил. Поэтому необходимо перебросить часть наших авианосцев и самолетов с южного и восточного побережий Англии на Северо-Африканский берег, где в них ощущается самая острая потребность”.
Награждение меня военным орденом “Савойский крест”, который мне был пожалован лично королем за операцию в Александрии, было мотивировано так:
"Командир подводной лодки, приданной 10-й флотилии MAC для действий со специальными штурмовыми средствами, успешно проведя три трудные и смелые операции, умело и тщательно подготовил четвертую, направленную против одной из баз противника. Мужественно и хладнокровно преодолев все препятствия, он подошел на подводной лодке к сильно охраняемому порту и, обманув бдительность противника, сумел обеспечить штурмовым средствам наиболее благоприятные условия для атаки базы. В результате атаки штурмовых средств, увенчавшейся блестящим успехом, были сильно повреждены два линейных корабля противника”.
ВЕСНА 1942 ГОДА
КАТЕРА ПРИ ОСАДЕ МАЛЬТЫ
“АМБРА” У АЛЕКСАНДРИИ>
После операции в Александрии в декабре 1941 года мне снова было предписано министерством оставить командование подводной лодкой “Шире” и посвятить всю свою деятельность 10-й флотилии в должности командира ее подводного отряда. Флотилия продолжала развивать свою деятельность: велась исследовательская работа, конструировались и применялись новые виды вооружения, увеличивался персонал, продолжалось планирование боевых действий во все увеличивающемся масштабе, расширялась область боевых задач. Немногочисленные офицеры, имевшие опыт в этой области, едва успевали справляться со всем комплексом работ. Именно эти соображения мне были изложены министерством в ответ на просьбу оставить меня на подводной лодке “Шире”. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что эти доводы имели под собой основание. “Вы, – сказали мне в министерстве, – командуя подводной лодкой “Шире”, провели пять операций: четыре – в Гибралтаре и одну – в Александрии, все они были успешно завершены. Вы открыли новый метод применения подводной лодки, превратив ее с помощью технических усовершенствований в орудие войны гораздо более эффективное, чем она была ранее, сумели обеспечить высокую степень подготовки экипажа и, наконец, показали образец умелого вождения подводной лодки. Это позволило вам неоднократно приводить свой корабль близко к наиболее охраняемым вражеским портам, несмотря на все возрастающую активность обороны противника. Настало время, чтобы другие офицеры заменили вас в этой должности и чтобы вы целиком посвятили вашу деятельность и накопленный вами опыт 10-й флотилии”.
Повинуясь этому приказу, я обратился в министерство с просьбой, чтобы каждому члену экипажа “Шире” была предоставлена возможность оставить службу на подводной лодке и получить другое назначение. Я испытывал глубокое сожаление при мысли, что мне придется покинуть людей, которые делили со мной все опасности боевых походов и с которыми меня связала тесная дружба, и что, в то время как я буду пребывать в полной безопасности на суше, они снова будут подвергаться риску, участвуя в новых, не менее опасных операциях. Моя просьба была удовлетворена. И вот однажды в день, ставший для меня незабываемым, я сообщил экипажу “Шире” эту новость. Я сказал, что согласно приказу свыше я должен оставить корабль, что я покидаю их с чувством глубочайшего сожаления. Те, кто хотел получить другое назначение, связанное с меньшим риском, могут ходатайствовать об этом. Все они уже выполнили свой долг. Признавая это, морской флот предоставлял им эту возможность. И еще раз экипаж “Шире” доказал свою самоотверженность и готовность выполнить свой долг. Почти все выразили желание остаться на лодке. “Нам очень жаль с вами расставаться, и мы благодарим за ваши заботы о нас. Но в выборе между безопасностью, которую может обеспечить нам любое другое назначение, и приверженностью к нашему верному кораблю для нас не может быть колебаний: мы просим оставить нас на “Шире”. Так поступили Тайер, инженер-механик, превосходно знающий свое дело офицер, штурманы Бенини и Ольчезе, которые так много помогали мне во время плавания, опытные специалисты, скромные, при любых обстоятельствах сохраняющие хладнокровие; главстаршины Равера, Репетти и Фарина, сержант-радист Лодати, боцман Баобьеры, торпедист Канали – прекрасные специалисты своего дела, в которых я всегда так верил, доказавшие, что они достойны этого доверия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69