Повертел, бросил рядом с трупом и отер перчатки о голенище.
Мощного сложения, хотя и изрядно исхудавшие, оценил он, таким прямая дорога на рудники, да и в его отряде они бы смотрелись. Он встал и заглянул в лодку. Ничего интересного там не оказалось: весла, обломок мачты, какие-то сосуды, пестрое тряпье. Разве что кинжал — стеклянный на вид и очень острый.
Он вопросительно глянул на морехода, и тот верно расценил это как приглашение говорить:
— Да все тут ясно, мессир. Мне, во всяком случае, ясно. Мачта сломалась давно, и их унесло в море от какого-то берега, болтались бог весть сколько, пока сюда не принесло. Всего и делов. Хотя, если они рискнули выйти в море на этой скорлупке, я таких уважаю…
— Так, — сказал де Гонвиль. — Только откуда их могло принести? В Африке живут черные, а в Китае — желтые. Никто никогда не видел краснокожих.
— Море приносит много загадок, мессир, — сказал капитан Бонвалет.
— Когда мы ходили на Азоры, выловили неизвестное дерево. И ветки со странными ягодами. Другие привозили странную резьбу по дереву.
Говорят, кому-то попадались утопленники, вроде бы даже и краснокожие.
Говорят, встречались и лодки с людьми. Море… — он смотрел на серые волны, но явно видел что-то другое. — Море, мессир…
— Многое можно выловить в чарке, — заметил отец Жоффруа.
— Ветки с ягодами я видел сам.
Де Гонвилю стало еще холоднее, когда он наткнулся на взгляд монаха — холодный взгляд, вызывавший мысли о пламени. Захотелось быть где-нибудь подальше отсюда, потому что густой дым с отвратительным запахом паленого щекотал ноздри — как тогда, в Париже, на острове Ситэ, где сжигали тамплиеров. К чему еще и это?
— Я поясню свои мысли, чтобы они легче дошли до сознания этого печально склонного к преувеличениям, как все моряки, человека, — тихо, совсем тихонечко говорил отец Жоффруа. — Я напомню этому человеку, что мы живем на земле, окруженной бескрайним океаном, и лишь эта земля существует, сотворенная и осененная господом. Будь за пределами нашего мира иные земли и населяющие их народы, мы знали бы об этом из Святой Библии, хранящей божественную мудрость и ответы на любые вопросы. В противном случае нам пришлось бы признать, что существуют иные земли, сотворенные явно дьяволом, и народы, происшедшие на свет иным путем, нежели от потомков Адама. Это ты хочешь сказать, капитан Бонвалет?
— Те, кто ходил на Азоры… — забубнил свое просоленный болван, и де Гонвиль, охваченный ужасом, и — вот странное дело! — ощутив вдруг, что Бонвалет близок ему в чем-то, что он не мог определить словами, заорал:
— Заткнись, пьянчуга, у тебя горячка!
Арбалетчики придвинулись было, но де Гонвиль яростно махнул рукой, и они шарахнулись на почтительное расстояние.
— Тебе незнакомы козни, на которые пускается враг рода человеческого? — ласково спросил капитана отец Жоффруа. — Для чего же тогда кладут свои труды духовные наставники? Может быть, ты нуждаешься в более подробных и долгих наставлениях? Мы всегда готовы помочь заблудшим овцам…
Жирный дым щекотал ноздри, и де Гонвиль, презирая себя, слушал собственный севший, униженный голос:
— Отец мой, этот человек туп, и требовалось известное время, чтобы он понял. Но он понял, я уверен. Потому что речь шла не об этом капитане.
— Я… это… — Капитан шумно высморкался в песок. — Чего ж тут непонятного, духовные наставники, конечно… Святая Библия… Она все вопросы… Свечу я ставлю после каждого плавания, святой отец.
— Я рад, — сказал отец Жоффруа. — В таком случае ты понял: как только огонь уничтожит остатки дьявольского наваждения, ты забудешь и о них, и об этом огне. Потому что бывает еще и другой огонь. Ты много времени провел на воде и оттого, сдается мне, забыл, что огонь служит самым разным целям, в том числе и очищению души от скверны.
Капитан Бонвалет кивал, не поднимая глаз. Лица на нем не было.
— Иди, — сказал отец Жоффруа, и капитан пошел прочь, загребая песок косолапыми ступнями. Арбалетчики равнодушно пялились ему вслед.
— Мессир де Гонвиль, вы лучше знаете своих солдат и умеете с ними разговаривать. Любой, кто заикнется… Сумейте внушить это им.
Действуйте. Не должно остаться ни малейшего следа. Вам всем приснился сон, из тех, о которых не рассказывают и на исповеди…
Он сжал сильными худыми пальцами локоть де Гонвиля, одобряюще покивал и вдруг произнес непонятное: «Неужели Атлантида?» — так, словно спрашивал кого-то, кого не было на скучном сером берегу. Потом в его умных и грустных глазах мелькнул страх, и ровным счетом ничего не понявший де Гонвиль подумал: ведь и за отцом Жоффруа следит кто-то в рясе или мирской одежде, и за ним, в свою очередь, наблюдает кто-то, и за тем, и дальше, дальше… И где конец этой цепочки, есть ли кто-то, свободный от надзирающего взгляда?
Отец Жоффруа отвернулся и пошел вдоль берега, перебирая четки. Его ряса оставила на песке змеистый след. Люди де Гонвиля метались, как черти возле жаровен с грешниками, и вскоре взвилось пламя. Солдаты пялились на него с тупым раздражением, перебирал четки отец Жоффруа, капитан Бонвалет сидел на песке, свесив голову меж колен, отвернувшись от моря и пламени. Де Гонвиль попытался представить себе необозримый океан, кончающийся где-то иными протяженными землями, за которыми опять же лежат необозримые океаны. От этого простора и грандиозности закружилась голова, его даже шатнуло.
…Как звучит прибой, омывающий Азорские острова?

1 2 3 4 5 6 7