И что это за манера - колоться! По мне уже лучше нож, чем шприцы. Сколько народу погубили этими уколами… (Резко замолкает и оборачивается.) А! Вот и Брик! Мальчик мой драгоценный! (Протягивая руки, направляется к Брику с коротким, громким придыханием. Оно комично, и трогательно одновременно.)
Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой галантностью пропуская Мэгги первой в комнату. Затем, опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тишина. Все смотрят на Брика, как смотрели всегда, стоило ему появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша, оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой и говорит.
БРИК: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?
БОЛЬШАЯ МА (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!
БРИК: Конечно, не надо, но я никак не дождусь щелчка в голове. После которого можно успокоиться!
БОЛЬШАЯ МА: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!
МАРГАРЕТ (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Это невыноси - и - и - мо… (Рыдает.)
МЕЙ: Теперь мы все в сборе…
ГУПЕР: Можем поговорить…
БОЛЬШАЯ МА: Невыносимо… (Три раза всхлипывает. Это звучит почти как три удара в литавры.)
БРИК: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу. (Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к косяку, как бы в ожидании.)
Мэй садится рядом с Большой Мамой, в то время как Гупер садится напротив нее. Преподобный Тукер помещается между ними. Доктор Бау стоит, глядя в пространство перед собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.
БОЛЬШАЯ МА: Что это вы меня окружили? Почему вы все так смотрите, да еще переглядываетесь?
Преподобный Тукер отступает назад, пораженный.
МЕЙ: Сначала успокойтесь.
БОЛЬШАЯ МА: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?
Гупер откашливается и занимает центральное положение.
ГУПЕР: Начинайте, доктор Бау.
МЕЙ: Доктор…
БРИК (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.
ГУПЕР: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.
МЕЙ (с готовностью): О состоянии Большого Па!
БОЛЬШАЯ МА (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)
ДОКТОР БАУ (после паузы, неохотно): Так что? Да!
БОЛЬШАЯ МА: Я - хочу - знать! (В эту же секунду она подносит кулак ко рту, как будто на самом деле хочет обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол и топчет его своими короткими ножками.) Кто-то здесь лжет! Я должна все знать!
МЕЙ: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.
МАРГАРЕТ (быстро): Брик, иди сядь с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Ну что? Что?
ДОКТОР БАУ: За всю свою практику я никогда не видел более тщательного обследования, чем то, которое Большой Па Поллит прошел в клинике Очнера.
ГУПЕР: Она из самых лучших в стране.
МЕЙ: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она злобно толкает Гупера, проходя мимо него.)
Он хлопает ее по руке, не отводя глаз от матери.
ДОКТОР БАУ: Разумеется, еще до анализов у них была почти стопроцентная уверенность.
БОЛЬШАЯ МА: В чем уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного всхлипывания.)
Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.
МЕЙ: Мужайтесь, мамуля!
БРИК (стал в дверях проема, тихо): В сиянии, в сиянии холодной луны…
ГУПЕР: Да заткнись ты, Брик.
БРИК: Ах, простите. (Удаляется на галерею.)
ДОКТОР БАУ: А теперь, как вы понимаете, они взяты на исследование кусочек опухолевой ткани…
БОЛЬШАЯ МА: Опухолевой? Вы же ему сказали… (Страстно.) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего страшного нет… Что это всего лишь спазмы… (Со всхлипыванием переводит дыхание.)
ДОКТОР БАУ: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза.)
БОЛЬШАЯ МА: Рак?! Рак?!
Доктор Бау сурово кивает головой. Большая Мама издает долгий сдавленный крик.
Мей и ГУПЕР: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь должны знать.
БОЛЬШАЯ МА: Почему не сделали операцию. Почему не вырезали? А? А?
ДОКТОР БАУ: Невозможно, Большая Ма. Слишком сильно разрослось.
МЕЙ: Понимаете, мама, и печень, и почки - везде метастазы.
ГУПЕР: Неоперабельно.
МЕЙ: Вот именно.
Большая Мама ловит воздух ртом, словно умирающий.
ДОКТОР БАУ: Слишком поздно оперировать.
МЕЙ: Вот почему он так пожелтел, мамочка!
БОЛЬШАЯ МА: Уйди, уйди от меня, Мэй! (Резко поднимается.) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет! Брик! Брик!
МАРГАРЕТ (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик так расстроился, что ушел на балкон.
БОЛЬШАЯ МА: Брик!
МАРГАРЕТ: Мама, разрешите, я вам скажу!
БОЛЬШАЯ МА: Не надо, не надо, оставь меня в покое, ты не нашей крови!
ГУПЕР: Мама, послушай меня!
МЕЙ: Гупер ваш сын, мама, он первенец!
БОЛЬШАЯ МА: Гупер никогда не любил отца.
МЕЙ (делает вид, что ужасно оскорблена): Но это же неправда!
Пауза. Священник кашляет и встает.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР (обращаясь к Мэй): Кажется, мне лучше удалиться.
МЕЙ (любезно и печально): Да, преподобный Тукер, идите.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР (смущенно): Спокойной ночи, спокойной ночи всем вам… Господь вас благослови… (Выскакивает за дверь.)
ДОКТОР БАУ: Он хороший человек, только такта не хватает. Только и слышишь от него, как кто-то завещал церкви витражи, ну, помянул один раз, и ладно, так нет же, ему надо дюжину случаев припомнить. Да еще прибавит, как плохо умереть без завещания, сколько бывает судебных проволочек.
Мэй покашливает и указывает на Большую Маму.
ДОКТОР БАУ: Так вот, Большая Ма… (Вздыхает.)
БОЛЬШАЯ МА: Это ошибка. Какой-то дурной сон.
ДОКТОР БАУ: Конечно, мы будем поддерживать его всеми доступными средствами.
БОЛЬШАЯ МА: Нет, нет, это дурной сон, просто сон, кошмарный сон.
ГУПЕР: Мне кажется, что отца мучают боли, только он не хочет признаться себе.
БОЛЬШАЯ МА: Сон, только сон.
ГУПЕР: Папу пора колоть морфием.
БОЛЬШАЯ МА: Никому не позволю колоть папу.
ДОКТОР БАУ: Дело в том, что когда начинаются боли, без помощи уколов вынести их довольно трудно.
БОЛЬШАЯ МА: А я говорю, что не позволю колоть его.
МЕЙ: Но ведь вы не хотите, чтобы он страдал…
Гупер, стоя рядом с ней, изо всех сил толкает ее.
ДОКТОР БАУ (кладет сверток на стол): Я это оставлю у вас, так что если вдруг неожиданный приступ, вы сами сможете справиться.
МЕЙ: Я умею делать уколы.
ГУПЕР: Мэй окончила курсы медсестер.
МАРГАРЕТ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой галантностью пропуская Мэгги первой в комнату. Затем, опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тишина. Все смотрят на Брика, как смотрели всегда, стоило ему появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша, оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой и говорит.
БРИК: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?
БОЛЬШАЯ МА (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!
БРИК: Конечно, не надо, но я никак не дождусь щелчка в голове. После которого можно успокоиться!
БОЛЬШАЯ МА: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!
МАРГАРЕТ (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Это невыноси - и - и - мо… (Рыдает.)
МЕЙ: Теперь мы все в сборе…
ГУПЕР: Можем поговорить…
БОЛЬШАЯ МА: Невыносимо… (Три раза всхлипывает. Это звучит почти как три удара в литавры.)
БРИК: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу. (Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к косяку, как бы в ожидании.)
Мэй садится рядом с Большой Мамой, в то время как Гупер садится напротив нее. Преподобный Тукер помещается между ними. Доктор Бау стоит, глядя в пространство перед собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.
БОЛЬШАЯ МА: Что это вы меня окружили? Почему вы все так смотрите, да еще переглядываетесь?
Преподобный Тукер отступает назад, пораженный.
МЕЙ: Сначала успокойтесь.
БОЛЬШАЯ МА: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?
Гупер откашливается и занимает центральное положение.
ГУПЕР: Начинайте, доктор Бау.
МЕЙ: Доктор…
БРИК (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.
ГУПЕР: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.
МЕЙ (с готовностью): О состоянии Большого Па!
БОЛЬШАЯ МА (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)
ДОКТОР БАУ (после паузы, неохотно): Так что? Да!
БОЛЬШАЯ МА: Я - хочу - знать! (В эту же секунду она подносит кулак ко рту, как будто на самом деле хочет обратного. Затем, по какой-то непонятной причине, она срывает поблекший корсаж с груди, бросает его на пол и топчет его своими короткими ножками.) Кто-то здесь лжет! Я должна все знать!
МЕЙ: Присядьте, Большая Мама, присядьте на диван.
МАРГАРЕТ (быстро): Брик, иди сядь с Большой Мамой.
БОЛЬШАЯ МА: Ну что? Что?
ДОКТОР БАУ: За всю свою практику я никогда не видел более тщательного обследования, чем то, которое Большой Па Поллит прошел в клинике Очнера.
ГУПЕР: Она из самых лучших в стране.
МЕЙ: Она просто самая лучшая, лучше нет! (Почему-то она злобно толкает Гупера, проходя мимо него.)
Он хлопает ее по руке, не отводя глаз от матери.
ДОКТОР БАУ: Разумеется, еще до анализов у них была почти стопроцентная уверенность.
БОЛЬШАЯ МА: В чем уверенность? (Она переводит дыхание после неожиданного всхлипывания.)
Мэй быстро целует ее. Большая Мама сердито отталкивает Мэй от себя, не отрывая глаз от доктора.
МЕЙ: Мужайтесь, мамуля!
БРИК (стал в дверях проема, тихо): В сиянии, в сиянии холодной луны…
ГУПЕР: Да заткнись ты, Брик.
БРИК: Ах, простите. (Удаляется на галерею.)
ДОКТОР БАУ: А теперь, как вы понимаете, они взяты на исследование кусочек опухолевой ткани…
БОЛЬШАЯ МА: Опухолевой? Вы же ему сказали… (Страстно.) Вы же сказали и мне, и Большому Па, что там ничего страшного нет… Что это всего лишь спазмы… (Со всхлипыванием переводит дыхание.)
ДОКТОР БАУ: Так сказали Большому Папе. Но образец ткани исследовали в лаборатории и, к сожалению, ничего утешительного не нашли. Она злокачественная. (Пауза.)
БОЛЬШАЯ МА: Рак?! Рак?!
Доктор Бау сурово кивает головой. Большая Мама издает долгий сдавленный крик.
Мей и ГУПЕР: Ну, не надо, не надо, не надо, мама. Вы ведь должны знать.
БОЛЬШАЯ МА: Почему не сделали операцию. Почему не вырезали? А? А?
ДОКТОР БАУ: Невозможно, Большая Ма. Слишком сильно разрослось.
МЕЙ: Понимаете, мама, и печень, и почки - везде метастазы.
ГУПЕР: Неоперабельно.
МЕЙ: Вот именно.
Большая Мама ловит воздух ртом, словно умирающий.
ДОКТОР БАУ: Слишком поздно оперировать.
МЕЙ: Вот почему он так пожелтел, мамочка!
БОЛЬШАЯ МА: Уйди, уйди от меня, Мэй! (Резко поднимается.) Дайте мне Брика! Где Брик? Пусть Брик мне скажет! Брик! Брик!
МАРГАРЕТ (пробуждаясь от своих размышлений в углу): Брик так расстроился, что ушел на балкон.
БОЛЬШАЯ МА: Брик!
МАРГАРЕТ: Мама, разрешите, я вам скажу!
БОЛЬШАЯ МА: Не надо, не надо, оставь меня в покое, ты не нашей крови!
ГУПЕР: Мама, послушай меня!
МЕЙ: Гупер ваш сын, мама, он первенец!
БОЛЬШАЯ МА: Гупер никогда не любил отца.
МЕЙ (делает вид, что ужасно оскорблена): Но это же неправда!
Пауза. Священник кашляет и встает.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР (обращаясь к Мэй): Кажется, мне лучше удалиться.
МЕЙ (любезно и печально): Да, преподобный Тукер, идите.
СВЯЩЕННИК ТУКЕР (смущенно): Спокойной ночи, спокойной ночи всем вам… Господь вас благослови… (Выскакивает за дверь.)
ДОКТОР БАУ: Он хороший человек, только такта не хватает. Только и слышишь от него, как кто-то завещал церкви витражи, ну, помянул один раз, и ладно, так нет же, ему надо дюжину случаев припомнить. Да еще прибавит, как плохо умереть без завещания, сколько бывает судебных проволочек.
Мэй покашливает и указывает на Большую Маму.
ДОКТОР БАУ: Так вот, Большая Ма… (Вздыхает.)
БОЛЬШАЯ МА: Это ошибка. Какой-то дурной сон.
ДОКТОР БАУ: Конечно, мы будем поддерживать его всеми доступными средствами.
БОЛЬШАЯ МА: Нет, нет, это дурной сон, просто сон, кошмарный сон.
ГУПЕР: Мне кажется, что отца мучают боли, только он не хочет признаться себе.
БОЛЬШАЯ МА: Сон, только сон.
ГУПЕР: Папу пора колоть морфием.
БОЛЬШАЯ МА: Никому не позволю колоть папу.
ДОКТОР БАУ: Дело в том, что когда начинаются боли, без помощи уколов вынести их довольно трудно.
БОЛЬШАЯ МА: А я говорю, что не позволю колоть его.
МЕЙ: Но ведь вы не хотите, чтобы он страдал…
Гупер, стоя рядом с ней, изо всех сил толкает ее.
ДОКТОР БАУ (кладет сверток на стол): Я это оставлю у вас, так что если вдруг неожиданный приступ, вы сами сможете справиться.
МЕЙ: Я умею делать уколы.
ГУПЕР: Мэй окончила курсы медсестер.
МАРГАРЕТ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18