Что случилось?
Дедушка. Мне кажется, я ее… закончил! Скорей! Пока не забыл! Карандаш! Бумагу! Скорей! Пожалуйста! Готово?
Ханна. Да. Все готово, дедушка.
Дедушка (громко, возбужденно).
Ветвь апельсина смотрит в небо Без грусти, горечи и гнева.
Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.
В какой-то вечер, с этим схожий, Она пройдет зенит свой тоже И канет в ночь, и вновь начнет История круговорот.
И будет ствол еще годами Вступать с жарой и с холодами Все в ту же сделку, а затем На землю ляжет, тих и нем.
А после дерево другое, Зеленое и золотое, Шатром листвы укроет вновь Земную грязную любовь.
И смотрит ветвь с плодами в небо Без грусти, горечи и гнева.
Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.
О сердце робкое, ужели Не выучилось ты доселе Отваге тихой и простой У этой ветви золотой?
Все записала?
Ханна. Да.
Дедушка. Ничего не пропустила?
Ханна. Все до единого слова.
Дедушка. Поэма закончена?
Ханна. Да.
Дедушка. О Боже! Наконец закончена?
Ханна. Да, наконец закончена. (Плачет.)
С берега слышно пение.
Дедушка. Долго мы ждали этой минуты.
Ханна. Да, долго.
Дедушка. Но ведь она хороша? Правда, хороша?
Ханна. Она… она…
Дедушка. Что?
Ханна. Прекрасна, дедушка! (Вскакивает, прижав к губам кулак.) О дедушка, я так счастлива за тебя! Спасибо тебе, ты написал такую чудесную поэму! Стоило так долго ждать. Теперь ты сможешь уснуть, дедушка?
Дедушка. А завтра ее отпечатают на машинке?
Ханна. Да, завтра ее перепечатают, и я пошлю в журнал.
Дедушка. А? Я не расслышал, Ханна.
Ханна (громко). Завтра она будет перепечатана, и я отошлю ее в журнал. Ты же знаешь, ее давно ждут.
Дедушка. Да… А сейчас я бы хотел помолиться.
Ханна. Спокойной ночи. Спи, дедушка. Ты закончил самую чудесную из своих поэм.
Дедушка (сникнув, тихо). Да, спасибо… благодарю… Бога.
На веранде появляется Мэксин в сопровождении Педро, который тихо наигрывает на губной гармонике. Мэксин приготовилась к ночному плаванию. На плечи наброшено яркое полосатое мохнатое полотенце, приближение ночи заметно смягчило ее. На губах блуждает слабая улыбка, напоминающая спокойную, безликую, всепонимающую улыбку высеченных из камня египетских или восточных головок.
Мэксин (подходит к гамаку, держа в руках ром-коко, но обнаруживает, что в гамаке – никого, а веревки валяются на полу. Тихо, Педро). Shannon ha escapado!
Педро невозмутимо продолжает играть.
(Откидывает назад голову и кричит.) Шеннон!
Эхо в горах повторяет ее крик.
Педро (подходит ближе и указывает вниз, под веранду). Mire! Alli esta Shannon.
Из-под веранды появляется Шеннон, в руках мачете и обрывок веревки.
Мэксин. Шеннон! Что вы там делаете?
Шеннон. Обрубил веревку и отпустил на волю одно из созданий Божьих.
Ханна, стоявшая неподвижно, с закрытыми глазами, позади кресла, тихонько катит его к комнате дедушки и выходит из полосы лунного света.
Мэксин (спокойно, проявляя терпение). Зачем вы это сделали, Шеннон?
Шеннон. Чтобы хоть одно создание Божье могло целым, невредимым и свободным прибежать к себе домой… Маленький акт милосердия, Мэксин.
Мэксин (улыбаясь, но чуть сурово). Подите сюда, Шеннон, я хочу поговорить с вами.
Шеннон (подымаясь на веранду, пока Мэксин позвякивает кусочками льда в скорлупе кокоса). О чем нам говорить, вдова Фолк?
Мэксин. Спустимся к морю и поплаваем в этом струящемся лунном свете… (Посмотрев на Педро, бросает ему.) Vamos.
Тот пожимает плечами и уходит. Звуки гармоники замирают вдали.
Шеннон. Где вы набрались таких поэтических выражений?
Мэксин. Я хочу, чтобы вы остались здесь, со мной.
Шеннон (отбирая у нее ром-коко). Нужен собутыльник?
Мэксин. Просто хочу, чтобы вы были здесь. Я теперь одна, нужен помощник… вести дело.
Ханна зажигает спичку, закуривает.
Шеннон (смотрит на нее). Я хочу запомнить это лицо… Я его больше не увижу…
Мэксин. Пойдемте на пляж.
Шеннон. Под гору я еще могу спуститься, Мэксин, но наверх… уже не взберусь…
Мэксин. Я сама поведу вас в гору. (Идут через заросли, к тропинке.) Еще каких-нибудь пять-десять лет я могу привлекать мужскую клиентуру… по крайней мере пожилых мужчин. А вы, Шеннон, сделаете наш отель более привлекательным для сопровождающих их дам. Вот зачем вы здесь нужны. Сами знаете, Шеннон.
Шеннон усмехается. Они идут вниз по тропинке. Мэксин ведет его, поддерживая под руку. Их голоса мало-помалу замирают. Ханна входит в комнату дедушки и, оставив там свою сигарету, возвращается с шалью. Останавливается между дверью и креслом деда.
Ханна (обращается к небу и самой себе). О Боже! Но теперь мы можем наконец остановиться? Совсем? Помоги нам! Здесь так тихо теперь… (Хочет укутать дедушку шалью.)
В этот момент голова его падает. Едва дыша, Ханна протягивает руку к его губам, чтобы ощутить, дышит ли он. Но дедушка уже не дышит. В ужасе Ханна оглядывается, хочет позвать на помощь. Вокруг – никого.
Склонившись, она прижимается щекой к голове дедушки.
Занавес медленно опускается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Дедушка. Мне кажется, я ее… закончил! Скорей! Пока не забыл! Карандаш! Бумагу! Скорей! Пожалуйста! Готово?
Ханна. Да. Все готово, дедушка.
Дедушка (громко, возбужденно).
Ветвь апельсина смотрит в небо Без грусти, горечи и гнева.
Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.
В какой-то вечер, с этим схожий, Она пройдет зенит свой тоже И канет в ночь, и вновь начнет История круговорот.
И будет ствол еще годами Вступать с жарой и с холодами Все в ту же сделку, а затем На землю ляжет, тих и нем.
А после дерево другое, Зеленое и золотое, Шатром листвы укроет вновь Земную грязную любовь.
И смотрит ветвь с плодами в небо Без грусти, горечи и гнева.
Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.
О сердце робкое, ужели Не выучилось ты доселе Отваге тихой и простой У этой ветви золотой?
Все записала?
Ханна. Да.
Дедушка. Ничего не пропустила?
Ханна. Все до единого слова.
Дедушка. Поэма закончена?
Ханна. Да.
Дедушка. О Боже! Наконец закончена?
Ханна. Да, наконец закончена. (Плачет.)
С берега слышно пение.
Дедушка. Долго мы ждали этой минуты.
Ханна. Да, долго.
Дедушка. Но ведь она хороша? Правда, хороша?
Ханна. Она… она…
Дедушка. Что?
Ханна. Прекрасна, дедушка! (Вскакивает, прижав к губам кулак.) О дедушка, я так счастлива за тебя! Спасибо тебе, ты написал такую чудесную поэму! Стоило так долго ждать. Теперь ты сможешь уснуть, дедушка?
Дедушка. А завтра ее отпечатают на машинке?
Ханна. Да, завтра ее перепечатают, и я пошлю в журнал.
Дедушка. А? Я не расслышал, Ханна.
Ханна (громко). Завтра она будет перепечатана, и я отошлю ее в журнал. Ты же знаешь, ее давно ждут.
Дедушка. Да… А сейчас я бы хотел помолиться.
Ханна. Спокойной ночи. Спи, дедушка. Ты закончил самую чудесную из своих поэм.
Дедушка (сникнув, тихо). Да, спасибо… благодарю… Бога.
На веранде появляется Мэксин в сопровождении Педро, который тихо наигрывает на губной гармонике. Мэксин приготовилась к ночному плаванию. На плечи наброшено яркое полосатое мохнатое полотенце, приближение ночи заметно смягчило ее. На губах блуждает слабая улыбка, напоминающая спокойную, безликую, всепонимающую улыбку высеченных из камня египетских или восточных головок.
Мэксин (подходит к гамаку, держа в руках ром-коко, но обнаруживает, что в гамаке – никого, а веревки валяются на полу. Тихо, Педро). Shannon ha escapado!
Педро невозмутимо продолжает играть.
(Откидывает назад голову и кричит.) Шеннон!
Эхо в горах повторяет ее крик.
Педро (подходит ближе и указывает вниз, под веранду). Mire! Alli esta Shannon.
Из-под веранды появляется Шеннон, в руках мачете и обрывок веревки.
Мэксин. Шеннон! Что вы там делаете?
Шеннон. Обрубил веревку и отпустил на волю одно из созданий Божьих.
Ханна, стоявшая неподвижно, с закрытыми глазами, позади кресла, тихонько катит его к комнате дедушки и выходит из полосы лунного света.
Мэксин (спокойно, проявляя терпение). Зачем вы это сделали, Шеннон?
Шеннон. Чтобы хоть одно создание Божье могло целым, невредимым и свободным прибежать к себе домой… Маленький акт милосердия, Мэксин.
Мэксин (улыбаясь, но чуть сурово). Подите сюда, Шеннон, я хочу поговорить с вами.
Шеннон (подымаясь на веранду, пока Мэксин позвякивает кусочками льда в скорлупе кокоса). О чем нам говорить, вдова Фолк?
Мэксин. Спустимся к морю и поплаваем в этом струящемся лунном свете… (Посмотрев на Педро, бросает ему.) Vamos.
Тот пожимает плечами и уходит. Звуки гармоники замирают вдали.
Шеннон. Где вы набрались таких поэтических выражений?
Мэксин. Я хочу, чтобы вы остались здесь, со мной.
Шеннон (отбирая у нее ром-коко). Нужен собутыльник?
Мэксин. Просто хочу, чтобы вы были здесь. Я теперь одна, нужен помощник… вести дело.
Ханна зажигает спичку, закуривает.
Шеннон (смотрит на нее). Я хочу запомнить это лицо… Я его больше не увижу…
Мэксин. Пойдемте на пляж.
Шеннон. Под гору я еще могу спуститься, Мэксин, но наверх… уже не взберусь…
Мэксин. Я сама поведу вас в гору. (Идут через заросли, к тропинке.) Еще каких-нибудь пять-десять лет я могу привлекать мужскую клиентуру… по крайней мере пожилых мужчин. А вы, Шеннон, сделаете наш отель более привлекательным для сопровождающих их дам. Вот зачем вы здесь нужны. Сами знаете, Шеннон.
Шеннон усмехается. Они идут вниз по тропинке. Мэксин ведет его, поддерживая под руку. Их голоса мало-помалу замирают. Ханна входит в комнату дедушки и, оставив там свою сигарету, возвращается с шалью. Останавливается между дверью и креслом деда.
Ханна (обращается к небу и самой себе). О Боже! Но теперь мы можем наконец остановиться? Совсем? Помоги нам! Здесь так тихо теперь… (Хочет укутать дедушку шалью.)
В этот момент голова его падает. Едва дыша, Ханна протягивает руку к его губам, чтобы ощутить, дышит ли он. Но дедушка уже не дышит. В ужасе Ханна оглядывается, хочет позвать на помощь. Вокруг – никого.
Склонившись, она прижимается щекой к голове дедушки.
Занавес медленно опускается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24