А наш хирург уже сложил инструменты, подобрал карабин и ушел в том направлении, откуда доносились крики. Его товарищи следовали за ним, ведя на поводу изнуренных лошадей.
Бечуаны были измучены голодом, и голод торопил их. Однако они ожидали, пока придут законные владельцы туши. На радостях, а может быть и для того, чтобы как-нибудь скрасить томительное ожидание, они затеяли пляску, в равной мере живописную и бешеную. Тот, который служил нашим европейцам проводником, стоял рядом с тушей и потрясал копьем, которое готов был вонзить ей в бок. Европейцы не могли сдержать возгласов удивления, увидев эту чудовищную тушу. Гигантской величины слон возвышался над водой, как глыба серого гранита. Прирученный слон, встречающийся в Индии, или такой, какого показывают в зверинцах, не выдержал бы ни малейшего сравнения с этим могучим первобытным африканцем, павшим на родной земле. Сраженный колосс внушал почти ужас, против которого не устоял бы никакой храбрец. Огромные передние ноги слона достигали берега. Голова лежала на земле, поддерживаемая слегка изогнутыми снизу вверх желтоватыми бивнями. Хобот, застывший в мертвой неподвижности, вытянулся в траве, продолжая линию, образуемую телом и широким лбом. Характерным признаком слона африканской породы является плоский лоб с легкой выпуклостью, в то время как у слона азиатского имеется посередине лба вмятина. Чрезвычайно сильно развитые уши прикрывают верхней своей частью почти половину шеи, а нижний край достигает груди. На боках кожа серая, крепкая, испещренная глубокими скрещивающимися бороздами, точно на животное накинута грубая сеть. Бока покрыты жесткой, короткой и редкой шерстью. Вся остальная часть туши никакой шерсти не имеет.
Вышина его, должно быть, не меньше четырех метров. Человека, который стоит позади головы, не видно. Правый бивень имел почти три метра в длину. Левый короче сантиметров на тридцать, окончание его кажется обломанным или стертым. Эта особенность удивила наших европейцев. Однако они не нашли бы в ней ничего удивительного, если бы жили в стране слонов подольше и лучше знали их обычаи. У слона — как у самца, так и у самки — левый бивень всегда короче и легче правого и больше блестит. Это объясняется тем, что, принимая пищу, слон хватает хоботом охапки покрытых листьями ветвей и заносит их в рот слева направо. Таким образом, ветви трутся о левый бивень и с течением времени стирают его. Кроме того, слон имеет привычку ощупывать почву именно левым бивнем. Короче говоря, слон — левша.
Вождь чернокожих все еще продолжал стоять в позе гладиатора, с копьем в руке.
— Да что это ты тут делаешь? — спросил его по-английски Александр. — Слон убит, совсем, совсем убит. Его добивать не надо!
— Уйдите, белые вожди! Уйдите! — ответил бечуан.
— Почему?
Чернокожий что-то пробормотал, чего Александр не понял, отошел на шаг и, с силой раскачав свое копье, метнул его слону в брюхо. Затем он с изумительным проворством отскочил назад.
Раздался страшный треск. Кожа на слоне лопнула, образовался разрыв длиной в метр, и через него с шумом кузнечных мехов вырвались газы.
Альбер и Александр были потрясены. К счастью, они стояли чуть в стороне. Но бедняга Жозеф, который следил за каждым движением бечуана, был отброшен на самую середину реки.
— Карай! — выругался он. — Не иначе, как у него в животе была торпеда!..
— Ну вот, — хохоча сказал Альбер. — Теперь я понимаю, что проводник давал нам правильный совет. Вот уже часа три, как слон убит. А солнце шпарит. Естественно, что у слона образовались газы во внутренностях и кожа натянулась, как барабан. Говорят, если проколоть слоновую тушу, которая пролежала на солнцепеке целый день, то взрыв получится такой, точно выпалили из пушки. Я об этом слыхал и теперь вполне этому верю… Ну что ж, ешьте! — прибавил он, обращаясь к бечуанам.
Но как ни были эти бедняги измучены голодом, они отнюдь не набросились на тушу. Их вождь отрезал у слона хобот, ловко отделил передние ноги и со всей скромностью и вежливостью поднес эти наиболее лакомые части европейцам.
Затем он сделал знак.
Вооруженные копьями, ножами, топорами, кирками, чернокожие взгромоздились на свой чудовищный трофей. Они с трудом разрезали толстую слоновую кожу. Голод терзал их, и насыщение длилось час. Затем, когда было уже немало съедено, когда вместо печально запавших голодных животов появились объемистые выпуклости, несколько до отвала наевшихся сотрапезников затянули странную, заунывную песню.
Проводник не знал, как бы еще доказать свою благодарность трем европейцам, и, вместо того чтобы соснуть на песке и предаться перевариванию только что съеденной обильной пищи, стал рыть довольно широкую и глубокую яму. Когда она была готова, проводник опустил в нее слоновьи ноги, засыпал их золой, углем и хворостом, видимо собираясь оставить их так на всю ночь, как того требуют классические правила местной кухни. Но тут его остановил Александр.
— Мне было бы любопытно узнать, — обратился Шони к своему другу до Вильрожу, — какого роста был мой слон.
— По-моему, это трудно установить.
— Не очень.
— Во-первых, у тебя нет никаких точных измерительных приборов. Во-вторых, туша лежит на боку. Не вижу, что ты тут сможешь предпринять.
— А у меня на карабине, на прицеле, нанесены сантиметры, так что мне нетрудно отметить дециметр на куске кожи. А затем я перенесу этот дециметр на ремень и сделаю на нем десять делений. Вот тебе и метр.
— Ладно. Единицу измерения ты придумал неплохо. Но это еще не разрешает всех трудностей.
— Не торопись. Я измеряю длину окружности одной ноги слона. Получается метр и девяносто сантиметров. Помножить на два. Получается три метра восемьдесят. Это и есть рост слона.
— Да быть не может!
— Совершенно точно. Этот способ проверил знаменитый исследователь доктор Ливингстон и считает его безошибочным. Но, конечно, он применим только ко взрослым слонам.
— Браво, дорогой Александр! Ты молодец!
Затем он обратился к вождю бечуанов, который был немало заинтересован его измерениями:
— А теперь, приятель, приготовь нам свое жаркое. Ибо если твои соплеменники уже наелись, то у нас животы все еще подводит.
Бечуан не столько понял слова, сколько догадался, о чем говорил белый, и показал, что несколько ломтей хобота жарятся у него на медленном огне.
— Вот и отлично! И спасибо за внимание. Если вкус соответствует запаху, то блюдо должно получиться восхитительное. Александр, Жозеф! За стол!.. А хобот и в самом деле восхитительное блюдо! — заметил Альбер через несколько минут. — Сейчас, когда наши тревоги миновали и это мясо вливает в меня свежие силы, мне становится неловко оттого, что я поддался дурному настроению.
— Еще бы! О чем тужить? Тебе даже не пришлось купаться, и все твои ранки засыхают сами собой. Через два дня все пройдет! Но лицо у тебя такое, точно ты дрался с двадцатью злыми кошками.
— Ты прав, не стоит тужить! Тем более что для начала дела наши идут неплохо.
— Теперь у нас, как и у наших спутников, имеется изрядный запас продовольствия.
— Я говорю о другом. Я говорю о слоновой кости.
— Верно! Я и не подумал!
— Тогда слушай меня, бескорыстный ты человек! Тебе известно, сколько примерно весят бивни твоего слона?
— Думаю, килограммов сто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120