Главнокомандующий. Я вас не понимаю, что вы говорите?
Хлудов. Да в детстве это было. В кухню раз зашел в сумерки, тараканы на плите. Я зажег спичку, чирк, а они и побежали. Спичка возьми да и погасни. Слышу, они лапками шуршат - шур-шур, мур-мур… И у нас тоже - мгла и шуршание. Смотрю и думаю, куда бегут? Как тараканы, в ведро. С кухонного стола - бух!
Главнокомандующий. Благодарю вас, генерал, за все, что вы, с вашим громадным стратегическим талантом, сделали для Крыма, и больше не задерживаю. Я и сам сейчас переезжаю в гостиницу.
Хлудов. К воде поближе?
Главнокомандующий. Если вы не перестанете забываться, я вас арестую.
Хлудов. Предвидел. В вестибюле мой конвой. Произойдет большой скандал, я популярен.
Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь. Вот уж целый год вы омерзительным паясничеством прикрываете ненависть ко мне.
Хлудов. Не скрою, ненавижу.
Главнокомандующий. Зависть? Тоска по власти?
Хлудов. О нет, нет. Ненавижу за то, что вы меня вовлекли во все это. Где обещанные союзные рати? Где Российская империя? Как могли вы вступить в борьбу с ними, когда вы бессильны? Вы понимаете, как может ненавидеть человек, который знает, что ничего не выйдет, и который должен делать? Вы стали причиной моей болезни! (Утихая.) Впрочем, теперь вообще не время, мы оба уходим в небытие.
Главнокомандующий. Я вам советую остаться здесь во дворце, это лучший способ для вас перейти в небытие.
Хлудов. Это мысль. Но я не продумал еще этого как следует.
Главнокомандующий. Я не держу вас, генерал.
Хлудов. Гоните верного слугу? «И аз, иже кровь в непрестанных боях за тя, аки воду, лиях и лиях…»
Главнокомандующий (стукнув стулом). Клоун!
Хлудов. Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?
Главнокомандующий (при словах «Александр Македонский» пришел в ярость). Если вы еще одно слово!.. Если вы…
Конвойный (вырос из-под земли). Ваше высокопревосходительство, кавалерийская школа из Симферополя подошла. Все готово!
Главнокомандующий. Да? Едем! (Хлудову.) Мы еще увидимся! (Выходит.)
Хлудов (один, садится к камину спиной к двери). Пусто, и очень хорошо. (Вдруг беспокойно встает, открывает дверь, показывается анфилада темных и брошенных комнат с люстрами в темных кисейных мешках.) Эй, кто тут есть? Нет никого. (Садится.) Итак, остаться? Нет, это не разрешает мой вопрос. (Оборачивается, говорит кому-то.) Уйдешь ты или нет? Ведь это вздор! Я могу пройти сквозь тебя подобно тому, как вчера стрелою я пронзил туман. (Проходит как бы сквозь что-то.) Ну, вот я и раздавил тебя. (Садится, молчит.)
Дверь тихонько открывается, и входит Голубков. Он в пальто, без шляпы.
Голубков. Ради бога, позвольте мне войти на одну минуту!
Хлудов (не оборачиваясь). Пожалуйста, пожалуйста, войдите.
Голубков. Я знаю, что это безумная дерзость, но мне обещали, что меня допустят именно к вам. Но все разошлись куда-то, и я вошел.
Хлудов (не оборачиваясь). Что вам нужно от меня?
Голубков. Я осмелился прибежать сюда, ваше высокопревосходительство, чтобы сообщить об ужаснейших преступлениях, совершающихся в контрразведке. Я прибежал жаловаться на зверское преступление, причиной которого является генерал Хлудов.
Хлудов оборачивается.
(Узнав Хлудова, пятится.) А-а…
Хлудов. Это интересно. Позвольте, но ведь вы живой, вы же не повешены, надеюсь? В чем ваша претензия?
Молчание.
Приятное впечатление производите. Я вас где-то видел. Так будьте любезны, в чем претензия? Да не проявляйте, пожалуйста, трусости. Вы пришли говорить, ну и говорите.
Голубков. Хорошо. Позавчера на станции вы велели арестовать женщину…
Хлудов. Помню, да. Помню. Вспомнил. Я вас узнал. Позвольте, кому же вы хотели здесь жаловаться на меня?
Голубков. Главнокомандующему.
Хлудов. Поздно. Нету его. (Указывает в окно.)
Вдали мерцают огоньки, и видно малое зарево.
Ведро с водой. Он погрузился в небытие навсегда. На генерала Хлудова более некому пожаловаться. (Подходит к столу, берет одну из телефонных трубок, говорит в нее.) Вестибюль? Есаула Голована. Слушай, есаул, возьми с собою конвой и в контрразведку, там за мною записана женщина … (Голубкову.) Корзухина?
Голубков. Да-да, Серафима Владимировна!
Хлудов (в телефон). Серафима Владимировна Корзухина. Если она не расстреляна, сию же минуту доставь мне ее сюда, во дворец. (Кладет трубку.) Подождем.
Голубков. Если не расстреляна, вы сказали? Если не расстреляна?.. Ее расстреляли? Ну, если вы это сделали… (Плачет.)
Хлудов. Ведите себя как мужчина.
Голубков. Ах, вы еще издеваетесь! Хорошо, я поведу… Если только ее нет в живых, я вас убью!
Хлудов (вяло). Что же, это, может быть, лучший исход. Да нет, никого вы не убьете, к сожалению. Молчите.
Голубков садится и умолкает.
(Отвернувшись от Голубкова, говорит кому-то.) Если ты стал моим спутником, солдат, то говори со мной. Твое молчание давит меня, хотя и представляется мне, что твой голос должен быть тяжелым и медным. Или оставь меня. Ты знаешь, что я человек большой воли и не поддамся первому видению, от этого выздоравливают. Пойми, что ты просто попал под колесо и оно тебя стерло и кости твои сломало. И бессмысленно таскаться за мной. Ты слышишь, мой неизменный красноречивый вестовой?
Голубков. С кем вы говорите?
Хлудов. А? С кем? Сейчас узнаем. (Рукой разрезает воздух.) Ни с кем, сам с собой. Да. Так кто она вам, любовница?
Голубков. Нет, нет! Она случайно встреченный человек, но я ее люблю. Ах, я жалкий безумец! Зачем, зачем тогда в монастыре я ее, больную, поднял, уговорил уехать в эти дьявольские лапы… Ах, я жалкий человек!
Хлудов. В самом деле, зачем вы подвернулись мне под ноги? Зачем вас принесло сюда? А теперь, когда машина сломалась, вы явились требовать у меня того, чего я вам дать не могу. Нет ее и не будет. Ее расстреляли.
Голубков. Злодей! Злодей! Бессмысленный злодей!
Хлудов. И вот с двух сторон: живой, говорящий, нелепый, а с другой - молчащий вестовой. Что со мною? Душа моя раздвоилась, и слова я слышу мутно, как сквозь воду, в которую погружаюсь, как свинец. Оба, проклятые, висят на моих ногах и тянут меня во мглу, и мгла меня призывает.
Голубков. А, теперь я понял! Ты сумасшедший! Теперь все понимаю! И лед на Чонгаре, и черные мешки, и мороз! Судьба! За что ты гнетешь меня? Как же я не сберег мою Серафиму? Вот он, вот он, ее слепой убийца! А что с него взять, если разум его помутился!
Хлудов. Вот чудак! (Бросает Голубкову револьвер.) Сделайте одолжение, стреляйте. (В пространство.) Ну, оставь меня. Может быть, этот догадается выстрелить.
Голубков. Нет, не могу я стрелять в тебя, ты мне жалок, страшен, омерзителен!
Хлудов. Да что это за комедия, в конце концов?
Послышались вдали шаги.
Стойте, стойте, идут! Может быть, это он? Сейчас все узнаем.
Входит Голован.
Расстреляна?
Голован. Никак нет.
Голубков. Жива? Жива? Где же она, где?
Хлудов. Тише. (Головану.) Почему же не доставили вы ее в таком случае?
Голован косится на Голубкова.
Говорите при нем.
Голован. Слушаю. Сегодня в четыре часа дня генерал-майор Чарнота ворвался в помещение контрразведки, арестованную Корзухину, угрожая вооруженной силой, отбил и увез.
Голубков. Куда? Куда?
Хлудов. Тише. (Головану.) Куда?
Голован. На пароход «Витязь». В пять «Витязь» вышел на рейд, а после пяти в открытое море.
Хлудов. Довольно. Спасибо. Итак, вот, жива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15