.. Посоветовать ему не мог никто.
В то время существовали только так называемые якорные мины: на дно укреплялся якорь и мина подвешивалась на тросе определенной длины (в соответствии с глубиной акватории). Ясно, что скорость и направление течения имели в этих условиях большое значение. Так что слухи о двух течениях в Босфоре не могли не заинтересовать Макарова самым серьезным образом. По своему обыкновению он взялся за дело тотчас же. Прежде всего он, естественно, изучил лоции (то есть руководства для плавания по морям). Уже 1 декабря он доложил своему непосредственному начальнику – главному командиру Черноморского флота адмиралу А. А. Пещурову про слухи о двух течениях в проливе и о том, что «в лоциях не существует по этому поводу никаких указаний» и он поэтому намерен исследовать проблему на месте.
Макаров стал расспрашивать местных жителей, но они ничего достоверного не могли ему сообщить. Иностранные моряки, долго плававшие в тех местах, единодушно отвечали на его расспросы, что два течения в Босфоре – это сказки. Тогда командир «Тамани» принялся за изучение специальной литературы. В старых книгах имелись сообщения о двух противоположных потоках в проливах и даже приводились соответствующие доказательства. Ученые – современники Макарова держались, однако, противоположного мнения. Английский капитан и гидролог Спратт, исследовавший Босфор в 1870 году и издававший его карты, решительно утверждал, что никакого нижнего течения в проливе нет. Мнение Спратта считалось последним и авторитетным приговором науки.
Чем более сложной была задача, тем больший интерес к ее решению проявлял Макаров. Так случилось и на этот раз. Пользуясь непривычно спокойной обстановкой своей новой должности, он начал производить в Босфоре опыты. Никакого специального оборудования или приборов для этой цели на «Тамани» не имелось, «...я не рассчитывал изучать течение в Босфоре, – рассказывал впоследствии Макаров, – а поэтому не только не был должным образом знаком с литературою предмета, но и не запасся соответствующими инструментами». Действительно, в Константинополе трудно было достать необходимые для работы книги. Макаров знал, что еще в 1681 году в Риме было издано (по-латыни) сочинение итальянского ученого с характерным для своего времени заглавием: «Наблюдение над Босфором Фракийским, или проливом Константинопольским, изложенное в письме ее святейшему королевскому величеству Христине, королеве шведской, Луиджи Фердинандом Марсальи». Ровно за двести лет до Макарова итальянец обнаружил два течения в Босфоре. Точка зрения Марсальи была известна ученым, но не признавалась ими.
Макаров очень хотел ознакомиться с самим оригиналом. Сделать это оказалось, однако, непросто, книга была редкой. Командир стационера воспользовался своей причастностью к дипломатической службе и через посольские каналы навел розыск. Книга отыскалась, и вот Макаров читает ее. Читает медленно, поминутно заглядывая в словарь, с трудом продираясь сквозь витиеватую средневековую словесность. Вскоре стало ясно: сочинение старого ученого мало могло ему помочь, ибо очень уже изменился за два века метод научных исследований и доказательств.
Если книги хоть и с грехом пополам удавалось достать, то с приборами дело обстояло куда хуже. Кое-что Макаров сумел исхлопотать в Николаеве, где находилась база Черноморского флота: ему доставили батометр, ареометр и несколько других инструментов для изучения удельного веса, температуры и солености воды. Но этих приспособлений было недостаточно для исследований широкого масштаба. А где взять их? Ведь не покупать же в константинопольском магазине! Турки не хуже Макарова понимают стратегическое значение пролива, и их контрразведка не замедлила бы поинтересоваться: зачем это специалисту по минному делу изучать босфорские воды? Итак, измерять скорость течения было нечем. И тогда Макаров... изобрел необходимый ему прибор. Для описания его предоставим слово самому конструктору: «Сделанный мною инструмент для определения скорости течения на глубине весьма удался, он заключается в винте, вращающемся от действия течения. При каждом обороте винта колокольчик, привязанный к нему, делает один удар, и таким образом на поверхности можно считать, сколько оборотов делает винт, а следовательно, знать скорость течения.
Первоначально мы могли слушать удары колокольчика только на глубине не более 5 сажен, но затем, когда инструмент был улучшен и найден прекрасный способ выслушивания ударов из кормового трюма, то число оборотов можно было считать даже у самого дна пролива на глубине 22 сажен».
Командир «Тамани» приступил к практическому изучению Босфора, не дожидаясь, пока у него появятся все необходимые приборы и книги. Метод исследований, найденный им, был весьма интересным и, как часто бывает в подобных случаях, весьма несложным. На самой обыкновенной шлюпке Макаров с несколькими офицерами и матросами выходил на середину пролива. На глубину опускался обычный бочонок, наполненный водой. Гребцы убирали весла и... И открывалось поразительное явление: шлюпка с опущенным грузом шла против видимого течения! Поверхностный слой воды увлекал ее в сторону Мраморного моря, но бочонок попадал в нижнее течение и служил своеобразным подводным парусом, двигая шлюпку в обратном направлении.
Итак, два течения в Босфоре существовали. Однако пока это была еще гипотеза, предположение, а не научно установленный факт, и Макаров прекрасно понимал, что работа только началась. Для того чтобы сделать научно обоснованный вывод, следовало провести большое число подобных опытов, исключающих всякую случайность. А раз так – вперед, за дело, засучив рукава!
Как обычно, энтузиазм Макарова увлек окружающих. Весь экипаж «Тамани» не за страх, а за совесть помогал своему командиру. 22 января 1882 года он сообщал в Петербург, что им «сделано уже до 500 наблюдений над верхним и нижним течениями». Одновременно изучались плотность и соленость воды, температурный режим и т. д.
Таков был размах исследований!
Позже Макаров рассказывал о своей работе на Босфоре:
«Аппетит приходит во время еды», – говорят совершенно справедливо французы. Когда я убедился, что нижнее течение существует, то захотелось точно определить границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями, в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и пр. Точно так же было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу.
Одно наблюдение вызывало другое, и в сумме к концу моего командования, т. е. к осени 1882 г., накопился довольно большой, хотя и весьма разбросанный материал...»
Работа осложнялась тем, что Макаров не имел никаких официальных поручений и разрешений для такого рода работы. А турки весьма подозрительно наблюдали за кораблем своего недавнего военного противника и частыми шлюпочными прогулками его командира. В этих условиях проводить дальнейшие опыты на шлюпках было рискованно и, кроме того, крайне неудобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
В то время существовали только так называемые якорные мины: на дно укреплялся якорь и мина подвешивалась на тросе определенной длины (в соответствии с глубиной акватории). Ясно, что скорость и направление течения имели в этих условиях большое значение. Так что слухи о двух течениях в Босфоре не могли не заинтересовать Макарова самым серьезным образом. По своему обыкновению он взялся за дело тотчас же. Прежде всего он, естественно, изучил лоции (то есть руководства для плавания по морям). Уже 1 декабря он доложил своему непосредственному начальнику – главному командиру Черноморского флота адмиралу А. А. Пещурову про слухи о двух течениях в проливе и о том, что «в лоциях не существует по этому поводу никаких указаний» и он поэтому намерен исследовать проблему на месте.
Макаров стал расспрашивать местных жителей, но они ничего достоверного не могли ему сообщить. Иностранные моряки, долго плававшие в тех местах, единодушно отвечали на его расспросы, что два течения в Босфоре – это сказки. Тогда командир «Тамани» принялся за изучение специальной литературы. В старых книгах имелись сообщения о двух противоположных потоках в проливах и даже приводились соответствующие доказательства. Ученые – современники Макарова держались, однако, противоположного мнения. Английский капитан и гидролог Спратт, исследовавший Босфор в 1870 году и издававший его карты, решительно утверждал, что никакого нижнего течения в проливе нет. Мнение Спратта считалось последним и авторитетным приговором науки.
Чем более сложной была задача, тем больший интерес к ее решению проявлял Макаров. Так случилось и на этот раз. Пользуясь непривычно спокойной обстановкой своей новой должности, он начал производить в Босфоре опыты. Никакого специального оборудования или приборов для этой цели на «Тамани» не имелось, «...я не рассчитывал изучать течение в Босфоре, – рассказывал впоследствии Макаров, – а поэтому не только не был должным образом знаком с литературою предмета, но и не запасся соответствующими инструментами». Действительно, в Константинополе трудно было достать необходимые для работы книги. Макаров знал, что еще в 1681 году в Риме было издано (по-латыни) сочинение итальянского ученого с характерным для своего времени заглавием: «Наблюдение над Босфором Фракийским, или проливом Константинопольским, изложенное в письме ее святейшему королевскому величеству Христине, королеве шведской, Луиджи Фердинандом Марсальи». Ровно за двести лет до Макарова итальянец обнаружил два течения в Босфоре. Точка зрения Марсальи была известна ученым, но не признавалась ими.
Макаров очень хотел ознакомиться с самим оригиналом. Сделать это оказалось, однако, непросто, книга была редкой. Командир стационера воспользовался своей причастностью к дипломатической службе и через посольские каналы навел розыск. Книга отыскалась, и вот Макаров читает ее. Читает медленно, поминутно заглядывая в словарь, с трудом продираясь сквозь витиеватую средневековую словесность. Вскоре стало ясно: сочинение старого ученого мало могло ему помочь, ибо очень уже изменился за два века метод научных исследований и доказательств.
Если книги хоть и с грехом пополам удавалось достать, то с приборами дело обстояло куда хуже. Кое-что Макаров сумел исхлопотать в Николаеве, где находилась база Черноморского флота: ему доставили батометр, ареометр и несколько других инструментов для изучения удельного веса, температуры и солености воды. Но этих приспособлений было недостаточно для исследований широкого масштаба. А где взять их? Ведь не покупать же в константинопольском магазине! Турки не хуже Макарова понимают стратегическое значение пролива, и их контрразведка не замедлила бы поинтересоваться: зачем это специалисту по минному делу изучать босфорские воды? Итак, измерять скорость течения было нечем. И тогда Макаров... изобрел необходимый ему прибор. Для описания его предоставим слово самому конструктору: «Сделанный мною инструмент для определения скорости течения на глубине весьма удался, он заключается в винте, вращающемся от действия течения. При каждом обороте винта колокольчик, привязанный к нему, делает один удар, и таким образом на поверхности можно считать, сколько оборотов делает винт, а следовательно, знать скорость течения.
Первоначально мы могли слушать удары колокольчика только на глубине не более 5 сажен, но затем, когда инструмент был улучшен и найден прекрасный способ выслушивания ударов из кормового трюма, то число оборотов можно было считать даже у самого дна пролива на глубине 22 сажен».
Командир «Тамани» приступил к практическому изучению Босфора, не дожидаясь, пока у него появятся все необходимые приборы и книги. Метод исследований, найденный им, был весьма интересным и, как часто бывает в подобных случаях, весьма несложным. На самой обыкновенной шлюпке Макаров с несколькими офицерами и матросами выходил на середину пролива. На глубину опускался обычный бочонок, наполненный водой. Гребцы убирали весла и... И открывалось поразительное явление: шлюпка с опущенным грузом шла против видимого течения! Поверхностный слой воды увлекал ее в сторону Мраморного моря, но бочонок попадал в нижнее течение и служил своеобразным подводным парусом, двигая шлюпку в обратном направлении.
Итак, два течения в Босфоре существовали. Однако пока это была еще гипотеза, предположение, а не научно установленный факт, и Макаров прекрасно понимал, что работа только началась. Для того чтобы сделать научно обоснованный вывод, следовало провести большое число подобных опытов, исключающих всякую случайность. А раз так – вперед, за дело, засучив рукава!
Как обычно, энтузиазм Макарова увлек окружающих. Весь экипаж «Тамани» не за страх, а за совесть помогал своему командиру. 22 января 1882 года он сообщал в Петербург, что им «сделано уже до 500 наблюдений над верхним и нижним течениями». Одновременно изучались плотность и соленость воды, температурный режим и т. д.
Таков был размах исследований!
Позже Макаров рассказывал о своей работе на Босфоре:
«Аппетит приходит во время еды», – говорят совершенно справедливо французы. Когда я убедился, что нижнее течение существует, то захотелось точно определить границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями, в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и пр. Точно так же было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу.
Одно наблюдение вызывало другое, и в сумме к концу моего командования, т. е. к осени 1882 г., накопился довольно большой, хотя и весьма разбросанный материал...»
Работа осложнялась тем, что Макаров не имел никаких официальных поручений и разрешений для такого рода работы. А турки весьма подозрительно наблюдали за кораблем своего недавнего военного противника и частыми шлюпочными прогулками его командира. В этих условиях проводить дальнейшие опыты на шлюпках было рискованно и, кроме того, крайне неудобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81