Но чем ближе мы становились, тем больше меня угнетало сознание того, что мои книжные познания — бенгальские огни. Простит ли мне Зинаида это надувательство? Беспокоило меня и то, что в последнее время она стала какой-то замкнутой. Может быть, легкая зависть?
А вскоре наступила развязка. Однажды я пришел в библиотеку, преисполненный мужественной решимости объясниться и разоблачить себя до конца. Выписывая восьмерки от волнения, я переступил порог и за книжной стойкой увидел незнакомую девицу. На мой недоуменный вопрос девица ответила, что Зинаида уехала, а куда, она не знает.
Дома меня ждало письмо: «Мне представилась возможность перейти на другую работу. Прощаюсь заочно, иначе поступить не могла. Я долго надеялась, что ты прекратишь эту мистификацию, но, увы, не дождалась. Оставляю тебе свой экземпляр твоей любимой книги, я теперь на нее не могу равнодушно смотреть. Зинаида».
Я вскрыл пакет. В нем лежали «Очерки по истории западноевропейской литературы».
Когда я обрел способность двигаться, то отнес Николаю оба экземпляра «Очерков». Я выразил надежду, что Николай найдет им такое место, где они никогда не попадутся мне на глаза. Николай обещал.
— Теперь вас не должно удивлять, — заключил Борис свой рассказ, — почему я, не прочитав ни одного романа Бальзака, имею о нем весьма квалифицированное суждение. Но с тех пор я стараюсь восполнять пробел в своих знаниях более основательным путем. Однако, — спохватился он, взглянув на часы, — мы должны спешить, магазин скоро откроется.
БЕЗВЫХОДНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ НЕ БЫВАЕТ
Николай — мой большой и хороший друг. Он очень много для меня сделал. Начну с того, что он отговорил меня писать лирические стихи. Николай выудил меня из реки в тот момент, когда я уже подводил последние итоги своего жизненного пути. Николай научил меня стирать носки, жить на стипендию и болеть только за команду «Динамо». Трудно перечислить все то, что сделал для меня Николай за десять лет нашей ничем не омраченной дружбы.
Но у моего друга есть один непоправимый недостаток: он женат. Не подумайте, что я против брака, детей и прочих прелестей. Упаси бог! Я был только против того, что Николай женился на Тане, на той самой Тане, которая за пять лет совместной учебы в институте так часто приводила меня в неистовство. Она установила для Николая военную дисциплину, без ее увольнительной мой друг не мог выйти за пределы общежития. На футбол мы могли пойти только вместе с ней. Если вы спросите, крепкие ли у меня нервы, то я отвечу, что сидел рядом с Таней на футболе девяносто минут и не сошел с ума. Николай до сих пор убежден, что моя нервная система может вызвать зависть у робота в заводской лаборатории.
На четвертом курсе Таня сказала Николаю, что принимает его предложение (клянусь, что Николай никакого предложения не делал!), и вышла за него замуж.
С этого началось. Первым делом муж был поставлен в известность, что один мой вид вызывает у нее пляску святого Витта, а каждое свидание Николая со мной отнимает у нее пять лет жизни. Я с энтузиазмом занялся арифметическими выкладками и решил, что десяток прогулок — и Николай вновь будет холост. Увы! С тех пор мы с Николаем встречались добрых тысячу раз, но у Тани за эти годы я не припомню даже легкого насморка.
Для характеристики Тани следует добавить, что она красива, неглупа и выданный в торжественной обстановке диплом инженера-технолога считала недоразумением. О работе она и слышать не хотела. Цель своей жизни она видела в том, чтобы правильно воспитать своего сына Коку, четырехлетнего дьяволенка, которого никогда не покидала неутолимая жажда разрушения. Кока целый день бродил по квартире, разыскивая хрупкие, заранее им приговоренные к уничтожению предметы. У него был непостижимый нюх на чернила. День, когда он мог опорожнить чернильницу на что-нибудь из одежды (желательно новой и светлой), был для него праздником. Кока не был лишен чувства юмора. Однажды он выпросил на минутку у одного доверчивого гостя часы и побежал на кухню пропускать их через мясорубку. Гость долго вопил что-то насчет того, что часы ему дороги как память и он никогда не простит себе, что зашел в этот дом.
В отношении своего семейного очага Николай проводил позорную политику уступок и безоговорочных капитуляций. Лишь одного Таня так и не смогла добиться: охлаждения ко мне. Наши прогулки, правда, были запрещены раз и навсегда, и нам приходилось беседовать дома под ее леденящим взглядом.
Но вскоре все изменилось. Дело в том, что мы с Николаем решили конструировать станок. Пока мы работали у него дома, все шло более или менее гладко. Но когда Кока добрался до наших чертежей и сделал из них несколько сот не имеющих самостоятельного значения обрывков, пришлось перебазироваться на мою квартиру.
Это вывело Таню из себя, и весь неизрасходованный на работе запас своей изобретательности она направила на то, чтобы меня женить. Этим она хотела убить двух зайцев: во-первых, пробить кровавую брешь в рядах холостяков, позорящих род людской своим существованием; во-вторых, отдать меня в руки такому палачу в юбке, который быстро вышибет из моей памяти дорогу к Николаю.
Когда Николай соболезнующе рассказал мне об этом плане, я содрогнулся. Мысль о том, что Таня выберет мне супругу по своему вкусу, была ужасна. Я уже не говорю о том, что твердо решил до тридцати лет беззаветно сражаться за свою свободу.
И вот однажды вечером, когда мы с Николаем спокойно работали, дверь неожиданно распахнулась, в комнату с диким визгом влетел соседский пудель и за ним Кока с палкой в руках. Далее чинно шествовали Таня и… высокая незнакомая девица с ястребиным носом, похожая на рыбью кость. Признаюсь, у меня внутри все похолодело, словно я целиком проглотил эскимо. Таня представила мне девушку, взяла за руку Николая, сунула Коку под мышку и удалилась.
«Рыбья кость» деловито осмотрела комнату, сделала перед зеркалом несколько гримас, фыркнула при виде незнакомого со шваброй пола и заметила, что я нуждаюсь в уходе. Я решил это понять в буквальном смысле и, сообщив, что дверь захлопывается без помощи ключа, в панике бежал, не разбирая дороги.
Таня сказала, что я неблагодарное чудовище, но спасти меня (то есть женить) она считает своим гражданским долгом и доведет свою миссию до конца.
После этого страшного события у меня созрел контрплан. Я исходил из того, что женщина, предоставленная в течение целого дня самой себе, — это стихийная сила, бороться с которой невозможно. Особенно такая женщина, как Таня. Рано или поздно она доведет меня до загса, в этом не могло быть никаких сомнений. Так почему же вся эта колоссальная энергия должна быть направлена на установку капканов для несчастного холостяка, а не на пользу общества?
Мой план, с восторгом встреченный Николаем, заключался в том, чтобы Таня пошла работать. Тогда у нее не останется времени заботиться о моем спасении, вечера она будет посвящать воспитанию в Коке добродетелей, и мы с Николаем сможем спокойно работать над станком.
Мы подвергли горячей обработке главного механика нашего завода, и он посетил Таню. Потом он нас разыскал и долго осыпал отборными проклятиями. С большим трудом мы узнали от него, что произошло. Оказывается, ничего особенного. Он разъяснил Тане, как необходима заводу ее инженерная мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33