Лейтенант-коммандер кивнул.
- Ах! Это такой чудесный город - Сан-Хуан! Я жила там, - вздохнула девушка, мечтательно закладывая руки за голову и откидываясь на спинку кресла. Своей фигуркой, маленькой и удивительно стройной, она была похожа на гадалку Веласкеса. - Там очень весело - музыка по вечерам, гулянья и маленькие стулья, которые падали под весом здоровых американцев. А как мы все хмурились, когда нас заставляли вставать под звуки - как вы его зовете? - "Усеянное звездами знамя"! "Star spangle banner" - американский гимн
Лейтенант-коммандер, потягивая сок, молчаливо наблюдал за ней.
Рита снова вздохнула.
- О, как давно все это было! А ведь прошло всего несколько месяцев. И может, когда-нибудь я увижу его опять.
- Вам не одиноко - здесь, в глуши?
Лейтенант-коммандер с удивлением подумал, что ему действительно интересно услышать ответ.
Он прочел его в ее глазах. Они широко раскрылись и загорелись красноречивым отрицанием.
- Нет, нет! Как мне может быть одиноко - с Тота? - В голосе Риты прозвучала безотчетная нежность, когда она произносила это имя. - Это мой муж, - гордо продолжила она. - Вы не видели его. Он тоже американец.
Единственно, что плохо, - я не могу ни с кем поговорить о нем. Даже с моей мамой; она сердилась, когда Тота увез меня. Наверное, - Рита бросила на сеньора бесхитростный и одновременно боязливый взгляд, - вот почему меня тянет поговорить с вами.
Лейтенант-коммандеру стало неприятно.
- Так вы поженились, - глупо заключил он.
Рита нахмурилась, но ее лоб тут же разгладился, и она легко и счастливо улыбнулась:
- Ну, вы не слушаете. Хотя вы, американцы, все такие. Все, кроме Тота. Скоро он будет здесь; он хотел вас видеть. Он чудесный человек и такой хороший, сеньор.
- Я не сомневаюсь в этом, - сухо сказал лейтенант-коммандер.
- Да. Мы приехали всего девять-десять месяцев назад, и у нас уже много акров кофейных деревьев. В мае они все цвели, представляете? Вы видели когда-нибудь, сеньор? Такие маленькие белые цветы, как звездочки.
Тота сказал, что предпочитает видеть их уже загорелыми, как мое личико. - И она рассмеялась над шуткой мужа.
Лейтенант-коммандер мало слушал девушку. Он пристально смотрел на нее - на ее смуглые тонкие руки, гибкую фигурку, полную живой грации, на темные, изменчивые глаза. Я не буду пытаться описать ее; вам лучше обратиться за этим к своему воображению. Вы можете судить о ее очаровании уже хотя бы по тому, что лейтенант-коммандер Рид, пока сидел и смотрел на нее и слушал ее голос, впервые в жизни испытывал некоторые чувства.
Она проболтала около часа, в основном про Тота, и все это время сеньор просидел со стаканом ананасового сока, вставляя изредка словечко или просто кивая. Он забыл обо всем на свете, кроме присутствия здесь Риты и своего восхищения ею, и пережил настоящее разочарование, когда дверь открылась и в комнату вошел мужчина.
Это был Харли.
Рита спрыгнула с кресла и подбежала к нему.
- Тота! - закричала она.
Харли поймал ее обеими руками и поцеловал.
- Да, малышка, я держу свои обещания. - И он повернулся к сеньору. Вы должны извинить нас, - совершенно невозмутимо улыбнулся он.
Рита обвила шею мужа рукой, другой она держалась за отворот его куртки.
Лейтенант-коммандер испытывал странное и до настоящего времени никак не проявлявшее себя чувство. Он почти задыхался, что-то сжалось в его груди. Но разум его работал быстро; и Рид без колебаний принял решение.
- Я ждал вас, - сказал он Харли. - Насколько я знаю, вы нашли моего пони. Приведите его.
Удивленный командным тоном, вошедший внимательно посмотрел на лейтенант-коммандера, слишком поздно вспомнившего, что ему следовало бы замаскировать свой голос. Подумав о сломанной руке, Рид мысленно выругал себя за неосторожность.
Харли приблизился к кровати и в тишине изучающе смотрел на него. Выражение его глаз не было особенно приятным, но лейтенант-коммандер почувствовал, что тот мучается сомнением.
- Мы никогда раньше не виделись? - произнес наконец Харли.
Лейтенант-коммандер выдавил удивленную улыбку.
- Что заставило вас подумать об этом? - спросил он.
- Почему вы говорите со мной таким тоном?
Лейтенант-коммандер, будучи сообразительным, и не подумал извиняться. Вместо этого он раздраженно ответил:
- Откуда я знаю? Вы полагаете, что человек со сломанной рукой должен подняться и отвешивать поклоны?
Харли еще с минуту постоял над Ридом, пристально разглядывая его, а потом отвернулся.
- Я не знаю, - пробормотал он. - Я приведу вашего пони. Рита, ты пойдешь со мной.
Скоро они вернулись с пони, оседлали и взнуздали его. Харли, отправив Риту в другую комнату, помог лейтенант-коммандеру надеть плащ и ботинки, подвязал ему сломанную руку и приторочил к седлу пончо.
Затем, крепко поддерживая Рида обеими руками, помог взобраться в седло.
- Вы будете в Сан-Хуане к семи, - сказал Харли, стоя в дверях. - До захода солнца останется еще часа полтора. Дорога здесь рядом, - он махнул на запад, - у первой белой скалы. Вы не пропустите ее. И, полагаю, я просто ошибся, - добавил он неловко. - Без обид, сэр.
Более чем по многим причинам лейтенант-коммандер не ответил ему. Помня о своей руке, он как можно осторожнее тронул пони и кивнул на прощание. Доехав до дороги под скалой, он обернулся. Харли и Рита вдвоем стояли в дверях домика.
Лейтенант-коммандер был человеком дела. Когда он сталкивался с проблемой, то предпочитал смело посмотреть правде в глаза и после всестороннего анализа ситуации быстро принять решение. Так он поступал всегда.
Но проблема, вставшая перед ним теперь, не подвергалась анализу. Она казалась Риду неосязаемой, неуловимой; это было непостижимо. Раз за разом он пытался применить свои, столь лелеемые, правила, но вновь и вновь обнаруживал, что ни одно из них в данном случае не действует.
В первые три часа заключительного этапа путешествия до Сан-Хуана мысли Рида пребывали в совершенно новом и очень неприятном состоянии размягчения и вялости. Но, как и следовало ожидать, привычка возобладала, и лейтенант-коммандер принял решение в пользу долга.
Из-за сломанной руки четырехчасовая поездка была медленной и болезненной, но никаких неприятностей с ним больше не произошло. Как и предсказывал Харли, в семь Рид уже был в Сан-Хуане и направлялся от морской верфи к коменданту.
Команда "Елены" пришла в смятение, если не сказать, отчаяние. Капитана ждали на борту не раньше чем через четыре дня и наслаждались его отсутствием.
Даже боцман, добродушный, приятный парень, сердечно ненавидевший своего шкипера, вовсю пользовался счастливым случаем. Ни вам инспекций, ни боевых тревог, никто и не думал ничего драить, палубы едва удостаивались легкого прикосновения струи из брандспойта, и подчиненным всех рангов дарована полная свобода.
Можете себе представить, какой эффект такое положение вещей произвело на лейтенант-коммандера Рида. Не прошло и двух часов с момента его прибытия, а каждый офицер и матрос на борту уже морально подготовился к трибуналу за неповиновение или мятеж, или еще того похуже, а боцман - тот вообще мечтал снова услышать голос своего шкипера.
В одиннадцать часов следующего утра лейтенант-коммандер Рид сидел у себя в каюте с карандашом в руках и задумчиво глядел на стопку чистой официальной бумаги, лежавшую перед ним на столе.
1 2 3 4