Маршал артиллерии Н.Д.Яковлев
Нарком вооружения СССР Д.Ф.Устинов
Генерал-лейтенант Л.М.Гайдуков
Генерал-полковник В.И.Вознюк
Начальник 2-го отдела Госплана СССР Г.Н.Пашков
В составе комиссии были: министр вооружения генерал-полковник Дмитрий Федорович Устинов; уже назначенный директором головного ракетного института НИИ-88 генерал-майор артиллерии Лев Робертович Гонор; начальник Главного управления Министерства вооружения полковник Сергей Иванович Ветошкин; заведующий отделом оборонной промышленности Госплана Георгий Николаевич Пашков; заместитель министра промышленности средств связи Воронцов. Из старых знакомых в составе комиссии оказался только Победоносцев. Формально он еще числился, так же как я, Пилюгин, Мишин и некоторые другие, за НИИ-1 Министерства авиационной промышленности.
Мы сразу поняли, что фактически все основные решения комиссии исходят от Устинова и Пашкова. А решать они должны были такие проблемы: как распределить все накопленные в институте «Нордхау-зен» кадры специалистов, материальные и интеллектуальные богатства. Несмотря на то, что принципиально распределение обязанностей в ракетной технике предусматривалось постановлением от
13 мая, многие вопросы проектирования, производства, а тем более кадровые, еще не были определены на будущее. Устинов официально информировал нас, что его министерство головное и он уже договорился с Королевым, что тот переходит к нему на должность главного конструктора. В новом институте главным инженером будет Победоносцев. И здесь Устинов представил нам Гонора как будущего директора головного института.
Устинов счел нужным остановиться на вопросе, который, видимо, очень волновал его лично и по которому в комиссии и где-то еще выше не было твердой позиции.
«Здесь проделана очень большая и важная работа. Нашей промышленности надо будет начинать не с нуля, не с пустого места, научиться вначале тому, что было сделано в Германии. Мы должны точно воспроизвести немецкую технику раньше, чем начнем делать свою. Я знаю, это некоторым не нравится. Вы тоже нашли много недостатков в немецкой ракете и горите желанием сделать по-своему. На первое время мы это запрещаем. Вначале докажите, что можете делать не хуже. А тем, кто ссылается на наш опыт и историю, я отвечаю: мы имеем на это полное право, мы заплатили за него большой кровью!
Но мы никого не неволим. Кто не хочет, может искать другую работу.
Разработку и изготовление двигателей, - сказал далее Устинов, - мы на себя взять не можем, и поэтому Глушко перейдет с этой проблемой в авиационную промышленность, которая выделяет ему специальный завод в Химках. Что касается системы управления, то это в основном, кроме рулевых машин, поручено Министерству промышленности средств связи и там руководство возлагается на Рязанского, на что он уже дал согласие, но поставил условие, чтобы с ним перешли Пилюгин и Черток в качестве его заместителей».
По этому поводу Устинов решил, что Рязанскому хватит одного из нас, ибо ему в головном институте необходимо тоже иметь ведущего специалиста по всему комплексу проблем управления, а также ответственного за создание производства рулевых машин, от которых Министерство промсвязи категорически отказалось. Таким образом, мне с Пилюгиным предстояло расстаться и решить, кто куда. Так или иначе мы оба уходили из некогда родной авиационной промышленности. Вскоре я понял, что соответствующее распределение было сделано еще в Москве в партийно-государственном аппарате и согласовано на всех режимных и кадровых уровнях. Поэтому, когда Устинов произносил страстные речи по поводу того, кому куда надо идти работать, Николай Дмитриевич Яковлев, маршал с внешностью типичного простодушного русского мужичка, до того хитро улыбался, глядя на меня и Пилюгина, что было ясно: все это спектакль, решения уже приняты.
Для приличия нам были даны сутки на размышление. После многочасовых дебатов на комиссии Победоносцев поведал мне, что он уже договорился с Устиновым: Пилюгин уходит с Рязанским в качестве его заместителя, а я должен перейти в НИИ-88 заместителем к Победоносцеву, главному инженеру. Победоносцев счел нужным добавить для убедительности, что он много лучше меня изучил Устинова: «Поверьте мне, это очень сильный человек, с ним можно работать. Гонора я не знаю, но мне говорили что он, во всяком случае, человек порядочный и мы с ним поладим, тем более, что Гонор - это человек Устинова. Конечно, Сергею будет тяжело, но будем помогать. Соглашайтесь!»
И я согласился. Должен признаться, что молодой энергичный Устинов мне понравился. Да и не только мне. Рязанский сказал: ''Знаешь, я жалею о таком распределении только потому, что вместо такого умного и энергичного министра, как Устинов, надо мной будет какой-нибудь трусливый долдон или просто равнодушный чиновник». Мне оставалось встретиться с Пилюгиным. Он махнул рукой и рассудил примерно так: «Мы все равно с тобой не разведемся. Остаемся в том же деле. Самое главное - это то, что оба уходим из авиации. Авиация не пожелала взвалить на себя проблемы ракетной техники. За нее взялся Устинов. Значит, надо ему помогать».
После того, как комиссия расправилась с расстановкой и распределением кадров, дележ лабораторий и производственного имущества прошел достаточно спокойно. Устинов потребовал, чтобы мы увеличили производство документации так, чтобы никому не было отказа в получении нужного количества комплектов. Но оригиналы - кальки и «кальки с калек» - должны быть в центральном архиве НИИ-88.
Гайдукову и Королеву было приказано готовить детальные отчеты о деятельности института «Нордхаузен», имея в виду - это было сказано официально в первый раз - свертывание работ в Германии не позднее конца этого года. Конкретная дата не называлась. Гонор счел нужным разъяснить, что он будет настаивать, чтобы Победоносцев, а также заместитель Королева по технической документации и еще ряд ведущих специалистов прибыли в Подлипки не позднее сентября. Во исполнение этого вполне законного требования мы уже в августе и сентябре начали потихоньку отправлять наших специалистов в Москву и «ее окрестности», как шутили военные, намекая на Подлипки, Болшево и неизвестно пока еще где расположенный ракетный полигон.
С.П.Королев. Последние снимки в Бляйхероде. 1947 год
После сравнительно мирного дележа лабораторий снова возникли проблемы, кому, чего и сколько достанется из собранных более чем за год технических богатств. Укомплектование двух спецпоездов было проведено во многом за счет аппаратуры и испытательного оборудования лабораторий. Институты в Москве должны иметь свои лаборатории, а укомплектовать их там уже будет невозможно.
После всех переживаний мы с удвоенной энергией, на удивление немцам, развили бурную деятельность по изготовлению еще двух комплектов специального лабораторного оборудования. Это были массивные стенды для испытания рулевых машин, так называемые «маятники Хойзермана» - первое примитивное моделирующее устройство для настройки «мишгеретов», всевозможные пульты для проверки гироприборов, центрального распределителя, временного токораспределителя и, наконец, пульты для комплексных испытаний всей ракеты.
Наши заказы в оживающей немецкой промышленности выполнялись охотно и быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133