Маркиз посмотрел на золотой кружок в своей руке. Он точно знал, что монета подлинная, но ему показалось странным, что она в таком хорошем состоянии.
Любая монета, которая столько веков блуждала по свету, переходя из рук в руки, несомненно, стерлась бы и чеканка утратила бы свою четкость.
После долгой паузы маркиз спросил:
- Вы действительно думаете, что этому человеку можно доверять?
Майкл Киркпатрик очень выразительно развел руками:
- Разве можно доверять кому-нибудь больше, чем вы доверяете мне? Этот человек кажется искренним, и я бы привел его к вам, но, если он узнает о вашем интересе, цена, несомненно, подскочит!
Маркиз снова посмотрен на монету.
Всякий раз, когда он держан в руках старинную и дорогую вещь, маркизу казалось, будто он ощущает некие вибрации, исходящие из нее, какие-то необъяснимые токи.
Но это происходило только тогда, когда вещь была подлинной.
Маркиз и сейчас чувствовал эти токи и почти усомнился в собственном инстинкте.
- А что думает ваша дочь? - спросил он больше для того, чтобы выиграть время, нежели потому, что его заинтересовала эта девушка, которая не обращала никакого внимания ни на него, ни на своего отца.
В первую минуту Сабра даже не шевельнулась. Потом она медленно повернула голову к маркизу.
За темными очками да еще и под тенью шляпы невозможно было разглядеть выражение ее лица.
Наконец она сказала медленно и ясно-мягким, мелодичным голосом:
- Если вы благоразумны, милорд, вы не будете иметь с этим ничего общего!
Глава 2
Маркиз нисколько не удивился, когда его новые знакомые, как он и ожидал, остались на обед.
Потом они остались на ужин и, наконец, устроились в двух удобных спальнях виллы на ночь.
Киркпатрик даже не скрывал, что не прочь пожить за счет маркиза, чем немало того позабавил.
- Ваше вино и еда восхитительны, - сообщил авантюрист за ужином, - и это лишь заставляет меня сожалеть, что мы должны уйти пораньше, дабы отыскать себе ночлег.
Еще одеваясь к ужину, маркиз подумал о таком повороте событий, поэтому ответил просто и без уверток:
- Надеюсь, вам будет удобно в тех комнатах, где вы переодевались.
Киркпатрик откинулся на спинку стула и засмеялся:
- Если бы вы только видели, где мы ночевали вчера! По сравнению с той лачугой ваша вилла для нас - просто открытые врата рая!
Маркиз тоже засмеялся и позже - намного позже, когда они отправились спать, - подумал, что весь вечер был наполнен смехом.
Понятно, что Киркпатрик лез из кожи вон, стараясь быть забавным, и все же разговор с ним был по-настоящему интересным и содержательным.
Этот человек жил странной бродячей жизнью, не такой, какой жил маркиз, и в своих скитаниях накопил много знаний.
Маркиз мог говорить с ним о местах, которые большинство людей никогда не видели и даже не подозревали об их существовании, и о восточных религиях, часто эротических и чувственных или же крайне жестоких.
Он обнаружил, что Киркпатрик знает не меньше его, а в чем-то и намного больше.
И только лежа в постели, маркиз понял, что они совершенно не замечали Сабру.
Казалось, девушка прислушивается к их разговору, но маркиз не был в этом уверен.
Он вспомнил о Сабре один-единственный раз: когда, вернувшись с Киркпатриком в гостиную, застал девушку возле коллекции табакерок, которую его отец собирал в течение многих лет.
У маркиза мелькнуло подозрение, что Сабра вознамерилась похитить какой-нибудь драгоценный экспонат.
Но девушка с легким вздохом поставила табакерку на место, и по тому, как двигались ее пальцы, маркиз понял, что она восхищена их красотой и мастерством работы.
Он собирался поговорить с ней, но тут Киркпатрик сказал что-то забавное, маркиз снова засмеялся и забыл о Сабре.
Теперь маркиз подумал, что для девушки это, должно быть, очень странная жизнь.
Еще он удивился, как Сабра ухитряется быть такой ненавязчивой, когда ее отец так ярок и театрален и в своей внешности, и в своих манерах.
Возможно, темные очки, которые она не снимала весь вечер, придавали ей некую отстраненность.
Когда гости переоделись к ужину, маркиз заметил, что вечерний костюм Киркпатрика, уже изрядно поношенный и кое-где протертый, сшит портным из Уэст-Энда - западной аристократической части Лондона, тогда как Сабра свое простое кружевное платье явно шипа сама.
Опытный в таких вопросах маркиз понял, почему девушка выбрала кружево: оно не мнется в дороге.
Хотя платье было дешевым, оно изящно облегало ее тело, и маркиз мысленно отметил, что у Сабры, несмотря на чрезвычайную худощавость, весьма привлекательная фигура.
После ужина они беседовали у камина: вечерами, когда ветры дули с близких, в укрытых снегом Альп, заметно холодало.
Вскоре девушка встала:
- Я иду спать, папа.
- Очень правильно, моя дорогая.
Сегодня тебе будет спаться гораздо лучше, чем прошлой ночью с этими лающими собаками и пьяницами, ползущими домой под утро!
Сабра ничего не ответила, но маркиз обнаружил, что может прочитать ее мысли.
Она думала, что отец слишком подчеркивает их бедность, чтобы воззвать к щедрости маркиза, ибо маркиз не сомневался, что именно на это в конце концов рассчитывает Киркпатрик.
Сабра направилась к дверям, и маркиз поспешил распахнуть их перед девушкой.
И только тогда, бросив взгляд на ее волосы, освещенные люстрой, заметил их необычный цвет.
Он как-то не задумывался об этом раньше, а все потому, что, когда он разговаривал с ее отцом, Сабра держалась настолько незаметно, что маркиз даже забывал о ее существовании.
Но теперь до него дошло, что волосы у нее точно такого же цвета, как у Симонетты Веспуччи, позировавшей Ботичелли для его незабываемых полотен.
Парикмахеры всего мира бились над этим цветом, но тщетно. Никому не удалось пока создать такой краски.
Но маркиз и так знал, что волосы Сабры совершенно натуральные, и неожиданно для себя подумал: а насколько они длинные?
Пожелав ему доброй ночи, девушка быстро скользнула в дверь гостиной, прошла через холл и стала торопливо подниматься по лестнице, давая ясно понять маркизу, что хочет уйти и совершенно не желает с ним разговаривать.
Маркиз не был тщеславен, но прекрасно сознавал, что, где бы он ни появлялся, женщины всегда смотрели на него с восхищением.
И не порывались сбежать от него, а, напротив, делали все возможное, лишь бы не отпустить его от себя.
Закрыв двери гостиной, маркиз вернулся к камину, где его ждал Киркпатрик, оказавшийся настолько интересным собеседником, что они проговорили до двух часов ночи.
А когда пошли спать, Киркпатрик небрежно заметил:
- Вы так и не сказали, намерены ли сопровождать нас в Тунис. Я буду очень разочарован, если придется искать кого-то еще.
- Вы решили ехать?
- Разве можно устоять перед таким соблазном? - удивился Киркпатрик. - И я не верю, что эта история не заинтриговала вас.
«Он словно гипнотизирует меня», - холодно подумал маркиз.
Но поскольку этот человек нуждался в нем и поскольку сам он не горел желанием возвращаться в Англию, маркиз сказал, когда они подошли к спальне Киркпатрика:
- Я все обдумаю и дам ответ за завтраком.
- Буду держать пальцы скрещенными, - откликнулся Киркпатрик. - Сейчас как раз молодая пуна, и я поклонюсь ей семь раз - самое верное средство, как мне говорили в Монте-Карло!
Оба засмеялись, и, отвернувшись, маркиз подумал, что Киркпатрик еще долго будет смеяться, потому что нашел простака для финансирования своей затеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27