К счастью, меня встречало всего несколько человек: лежавшая на диване Анжела, как всегда, представлявшая собой картинку из модного журнала; Генри, стоявший у камина, который утопал в экзотических цветах, — ведь было лето; и восседавшая в кресле мать Генри, госпожа Эрнест Уотсон, которая показалась мне слишком молодой, чтобы быть его матерью.
Однако я вскоре обнаружила, что это всего-навсего иллюзия. Вся госпожа Уотсон была искусственной. Единственным, что принадлежало лично ей, являлась ее фигура. Все остальное — волосы, зубы, кожа лица — было куплено. При вечернем освещении она выглядела лет на сорок, но при дневном свете это впечатление сразу же рассеивалось.
Я поцеловала Анжелу и пожала руку Генри, и тут госпожа Уотсон воскликнула:
— Боже мой, Анжела, и я не представляла, что твоя сестра превратилась в красавицу! Тебе не придется долго опекать ее.
Ее замечание разрушило неловкость, столь характерную для первых минут встречи.
— Подождите, пока я приодену ее! — ответила Анжела, с нежностью глядя на меня. — Я уже договорилась и с парикмахером, и с портным, — только Богу известно, с кем я только не договорилась. Завтра утром мы с ней славно проведем время. Генри упадет в обморок, когда увидит счета, однако всем нам вид Лин доставит истинное наслаждение.
— Спасибо, — смущенно проговорила я, благодарно улыбнувшись Генри.
Он похлопал меня по плечу точно так же, как когда я была маленькой девочкой.
— Все в порядке, не беспокойся, — сказал он. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ты заслуживаешь того, чтобы немного поразвлечься, и я рад, что Анжеле теперь будет кого брать с собой, — в последнее время ей часто приходилось выезжать одной.
Мне показалось, что в его словах заключался какой-то скрытый смысл, так как Анжела неловко засмеялась.
— Ты преувеличиваешь, — заметила она. — Пойдем, Лин, я покажу тебе твою спальню.
Мы вышли из комнаты и направились к лифту. Закрыв за нами дверь и нажав кнопку, Анжела сказала:
— Мне очень жаль, Лин, но Генри всегда такой.
— Какой? — удивилась я.
— О, разве ты не понимаешь, — раздраженно проговорила она, — что он жить не может без того, чтобы не вникнуть во все детали, прежде чем за что-то заплатить, и пока не убедишь его в необходимости траты, не получишь от него ни пенса.
Я не успела ответить, потому что лифт остановился, и мы вышли площадку четвертого этажа. Я шла за Анжелой по коридору и размышляла, как мне отреагировать на ее слова. Я спросила себя действительно ли она так счастлива, как всегда считали папа с мамой?
Анжела провела меня в большую комнату с двумя огромными окнами, выходившими на площадь. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, застеленная розовым атласным покрывалом. Рядом с комнатой располагалась ванная.
— О дорогая, здесь прекрасно! — воскликнула я. — Но ведь это наверняка твоя лучшая комната для гостей — не может ли так оказаться, что она понадобится для кого-то другого?
— У нас есть еще две свободные комнаты, — ответила Анжела. — Кстати, у нас постоянно живет мать Генри — трудно передать, как я от нее устала. — Она подошла к зеркалу и поправила волосы. — Как я, по-твоему, выгляжу? — спросила она.
— Потрясающе, — ответила я. — Ты действительно никогда в жизни не была так красива.
— Ты на самом деле так считаешь? — обеспокоенно спросила она, как будто мое мнение что-то для нее значило.
— Конечно, — ответила я. — У тебя новая прическа, не так ли? Анжела кивнула.
— Тебе не кажется, что с ней я выгляжу несколько старше? — поинтересовалась она. Я рассмеялась.
— Ты говоришь так, будто тебе уже сто лет, — заметила я. — Ведь тебе только недавно исполнилось двадцать девять.
— Лучше молчи, — сказала Анжела. — Это звучит ужасно. Я никому не говорю, сколько мне. Даже если ты честно сообщишь свой возраст, тебе тут же накинут лет пять.
— Я не предполагала, что ты стараешься так молодо выглядеть, — не задумываясь ляпнула я. — Ведь Генри-то, должно быть, сорок пять или сорок шесть?
— Ах, этот Генри! — воскликнула Анжела, пожимая плечами и отворачиваясь от зеркала. — Горничная распакует твои вещи, а завтра мы что-нибудь тебе купим. Эти юбку и жакет мы сожжем. Откуда они у тебя?
— Мне купили их три года назад, — ответила я.
— Я так и думала, — сказала Анжела. — Уверена, что их выбирала для тебя мама, — именно так она и меня одевала, когда мне было восемнадцать.
— Ты права, — согласилась я.
— Милая мама, — проговорила Анжела, — у нее полностью отсутствует вкус.
Я была шокирована. Мне было ужасно странно слышать критические замечания в адрес родителей. И хотя я прекрасно понимала, что мама одевается безвкусно, что ее совершенно не волнует ни ее собственная, ни моя одежда, я все же не осмеливалась даже в мыслях критиковать ее. Анжела внимательно разглядывала меня.
— Знаешь, Лин, — сказала она, — Маргарет права, ты станешь красавицей.
— Маргарет? — переспросила я.
— Мать Генри, — объяснила Анжела. — Неужели ты предполагаешь, что нам будет дозволено называть это стареющее существо «мамой»? Только по имени, дорогая, только по имени. Ей нравится думать, будто ей все еще тридцать пять. Она где-то откопала ужасного жиголо и требует от него, чтобы он каждый вечер возил ее в танцевальный клуб. Этому несчастному мальчику всего двадцать пять, и, уверена, ему тошно от одного ее вида.
Я плюхнулась на кровать и расхохоталась.
— Над чем ты смеешься? — подозрительно спросила Анжела.
— Я смеюсь над тем, что оказалась так далеко от Мейфилда — на другом краю света, — ответила я. — Представляешь, какое лицо было бы у мамы, если бы ты заговорила с ней в такой манере. Думаю, она никогда не слышала о жиголо.
— Ну, ты-то о них наверняка услышишь, — заверила меня Анжела. — И еще о многом другом. Временами мне кажется, что я зря пригласила тебя в Лондон, Лин. Дома, где человек ни с кем не встречается, ничего не знает и не ввязывается ни в какие интриги, он гораздо счастливее.
— В чем дело, Анжела? — спросила я. — Разве ты не счастлива?
— Счастлива? — переспросила она. — А есть ли на свете счастье? Может, оно и существует, но только не для меня.
— Но, дорогая моя… — начала я.
— Не надо, Лин, — перебила меня Анжела, отворачиваясь. — Ты многое увидишь, услышишь и поймешь, если проживешь здесь хотя бы месяц. Послушайся моего совета: будь благоразумной и не становись ни на чью сторону.
— Но я не вполне понимаю.
— Это не имеет значения, — устало проговорила Анжела. — Снимай свою страшную шляпку, и пойдем вниз выпьем коктейль. Позже к нам в гости заедут несколько мужчин — друзья Генри по Палате Общин. Мы опробуем тебя на них, а потом уже займемся твоей внешностью вплотную.
Я оглядела свой костюм и сшитую мною блузку.
— Я не могу выйти к гостям в таком виде, — сказала я.
— Но я ничего не могу подыскать для тебя, — ответила Анжела. — Тебе надо бы немного похудеть. Должно быть, у тебя окружность бедер тридцать восемь дюймов, а у меня — тридцать.
— Знаешь, я лучше останусь здесь, — сказала я, — и подожду до завтра, когда мы купим подходящее платье.
— Нет, — запротестовала Анжела. — Мы все же что-нибудь найдем. Пойдем ко мне и посмотрим.
Думаю, еще никогда в жизни я не испытывала такой жгучей ненависти к своей внешности, как в тот момент, когда в своей поношенной комбинации стояла перед высоким зеркалом в комнате Анжелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64