«Максим» уланского полка работал так же упорно, хотя за ним остались только ответственный лейтенант и единственный пулемётчик.
К счастью, недалеко находились орудия, которые как всегда быстро пришли на помощь. Солнце едва успело подняться, а гаубицы уже плевали лиддит на 4000 метров, три батареи полевой артиллерии (18-я, 62-я, 75-я) работали шрапнелью на километр, и дивизион конной артиллерии на правом фланге обстреливал продольным огнём бурские траншеи. Пушки подавили ружейный огонь и дали усталым шотландцам некоторую передышку. Здесь снова сложилась ситуация, аналогичная имевшей место в сражении на реке Моддер. Пехота под огнём с расстояния шестьсот-восемьсот шагов не могла наступать и не хотела отступать. Сражение продолжала одна артиллерия, сзади к оглушительному грохоту присоединило свою низкую ноту и громадное корабельное орудие. Однако буры уже поняли (и это одно из их ценнейших военных качеств — быстро извлекать уроки из собственного опыта), что артиллерийский огонь менее опасен в окопе, чем среди камней. Окопы, очень сложные по конфигурации, они вырыли в нескольких сотнях метров от подножия холмов, таким образом не оставив никаких ориентиров для нашей артиллерии. Тем не менее, все потери буров в этот день явились следствием артиллерийского огня. Кронье поступил разумно, разместив свои окопы в нескольких сотнях метров перед холмами, приняв во внимание, что для артиллериста любой возвышающийся объект имеет особую притягательность. Принц Крафт рассказывает историю о том, как в Садове он поставил орудия в двухстах метрах от церкви, и ответный огонь австрийцев практически неизменно падал на её крышу. Поэтому нашим артиллеристам даже с отметки две тысячи метров оказалось сложно избежать перелёта, и они частенько били в предполагаемую цель позади невидимых траншей неприятеля.
День тянулся, и начало подходить пополнение из подразделений, оставленных охранять лагерь. Подошли гордонцы с 1-м и 2-м батальонами Колдстримского гвардейского полка, а всю артиллерию подтянули ближе к позиции буров. Поскольку наблюдались некоторые признаки подготовки к атаке по нашему правому флангу, Гренадерский гвардейский полк с пятью ротами Йоркширского полка лёгкой пехоты одновременно двинулись в этом направлении, а три оставшиеся роты йоркширцев Бартера охраняли брод, где неприятель мог форсировать Моддер. Это угрожающее движение, которое в случае успеха поставило бы шотландцев в безвыходное положение, все утро, до подхода гвардейцев и йоркширцев, исключительно отважно предотвращали конная пехота и 12-й уланский полк, сражавшиеся в пешем строю. Именно в этом долгом и успешном бою по прикрытию фланга 3-й бригады встретили смерть майор Мильтон, майор Рэй и многие другие смелые воины. Колдстримцы и гренадеры ослабили напряжение, и уланы возвратились к своим лошадям, продемонстрировав, не в первый раз, что кавалерист с современным карабином может при необходимости быстро превратиться в полезного пехотинца. Лорд Эрли заслуживает самых высоких похвал за нетрадиционное использование своих людей и отвагу, с какой он лично вёл их в бой в самые жаркие места сражения.
Пока колдстримцы, гренадеры и Йоркширский полк лёгкой пехоты отражали атаки буров на нашем правом фланге, неукротимые гордонцы, люди Даргея, в яростном порыве отомстить за своих товарищей из Шотландской бригады, наступали прямо на окопы, и им удалось без значительных потерь подойти к ним на четыреста метров. Однако единственный полк не в состоянии взять позицию, а о генеральногом наступлении при свете дня после понесённого нами поражения не могло быть и речи. Все планы, которые мог иметь лорд Метуэн, были навсегда развеяны поспешным беспорядочным отступлением разбитой бригады. Шотландцам здорово досталось в этой баталии, которая для большинства из них стала боевым крещением, притом весь день они провели под палящим солнцем без пищи и воды. Они быстро отошли на полтора километра, и орудия на какое-то время частично оставались без прикрытия. К счастью, недостаток инициативы со стороны буров (что так часто играло нам на руку) избавил нас от полной катастрофы и унижения. Благодаря твёрдости гвардейцев наше поражение не превратилось в полный разгром.
Гордонцев и шотландских гвардейцев по-прежнему поддерживала артиллерия, но они уже подошли очень близко к окопам неприятеля, а других войск не было. Требовалось, чтобы шотландцы снова пошли в наступление, и майор Эварт с несколькими другими оставшимися в живых офицерами прошли по разрозненным шеренгам, собирая их и ободряя солдат. Бойцы были потрясены тем, что им пришлось пережить, и человеческая натура противилась возвращению в зону смерти, где так густо летели пули. Но трубы гудели, горны пели, и бедные усталые парни, у которых от лежания на солнце ноги сзади обгорели до волдырей, так что они едва могли их согнуть, хромая, побрели обратно выполнять свой долг. Они снова встали за орудия, и момент опасности миновал.
С наступлением вечера стало ясно, что успешную атаку провести невозможно, и поэтому бессмысленно держать людей перед позицией неприятеля. К мрачному Кронье, затаившемуся в своих окопах за колючей проволокой, было не подойти, и уж тем более не было шанса его разбить. Есть люди, полагающие, что если бы мы закрепились, как на реке Моддер, враг снова ночью уступил бы нам, и утром дорога на Кимберли оказалась бы открытой. Мне не известно ни одного аргумента в пользу такого мнения, но известно много чего против. На Моддере Кронье оставил свои рубежи, зная, что за спиной у него есть ещё более мощные. У Магерсфонтейна за позицией буров лежало плоское плато, и оставить позицию значило бы сдать игру. Более того, зачем им было отходить? Они знали, что сурово потрепали нас. Мы практически не нанесли урона бурским укреплениям. Разве можно было ожидать, что Кронье кротко откажется от всех своих преимуществ и без боя уступит плоды победы? Вполне достаточно горевать о поражении, не усугубляя скорби мыслями, что большая стойкость могла бы превратить его в победу. Бурскую позицию можно было взять, только обойдя её с фланга, а у нас для этого не хватало ни численного состава, ни мобильности. В этом состоит основная причина наших проблем, и никакие предположения не в состоянии этого изменить.
Примерно в половине шестого бурские орудия, по какой-то невыясненной причине весь день молчавшие, открыли огонь по нашей кавалерии. Их выход на сцену стал сигналом к общему отступлению центра, и последняя попытка что-либо скорректировать была оставлена. Шотландцы остались совсем без сил, колдстримцы потрудились сверх всякой меры, конная пехота понесла тяжелейшие потери. Для новой атаки оставались гренадеры, шотландские гвардейцы и два-три пехотных полка. Существуют ситуации, как например, в Садове, когда генерал должен использовать последний шанс. Существуют и другие, когда, имея в тылу пополнение и свежие силы, с новой попытки может добиться большего. Генерал Грант придерживался принципа наступать в любом случае, когда твои силы на исходе, потому что в этот момент противник, скорее всего, тоже полностью обессилел, а на стороне атакующего — моральное преимущество. Лорд Метуэн решил (и, без сомнения, разумно), что оснований для шага отчаяния нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
К счастью, недалеко находились орудия, которые как всегда быстро пришли на помощь. Солнце едва успело подняться, а гаубицы уже плевали лиддит на 4000 метров, три батареи полевой артиллерии (18-я, 62-я, 75-я) работали шрапнелью на километр, и дивизион конной артиллерии на правом фланге обстреливал продольным огнём бурские траншеи. Пушки подавили ружейный огонь и дали усталым шотландцам некоторую передышку. Здесь снова сложилась ситуация, аналогичная имевшей место в сражении на реке Моддер. Пехота под огнём с расстояния шестьсот-восемьсот шагов не могла наступать и не хотела отступать. Сражение продолжала одна артиллерия, сзади к оглушительному грохоту присоединило свою низкую ноту и громадное корабельное орудие. Однако буры уже поняли (и это одно из их ценнейших военных качеств — быстро извлекать уроки из собственного опыта), что артиллерийский огонь менее опасен в окопе, чем среди камней. Окопы, очень сложные по конфигурации, они вырыли в нескольких сотнях метров от подножия холмов, таким образом не оставив никаких ориентиров для нашей артиллерии. Тем не менее, все потери буров в этот день явились следствием артиллерийского огня. Кронье поступил разумно, разместив свои окопы в нескольких сотнях метров перед холмами, приняв во внимание, что для артиллериста любой возвышающийся объект имеет особую притягательность. Принц Крафт рассказывает историю о том, как в Садове он поставил орудия в двухстах метрах от церкви, и ответный огонь австрийцев практически неизменно падал на её крышу. Поэтому нашим артиллеристам даже с отметки две тысячи метров оказалось сложно избежать перелёта, и они частенько били в предполагаемую цель позади невидимых траншей неприятеля.
День тянулся, и начало подходить пополнение из подразделений, оставленных охранять лагерь. Подошли гордонцы с 1-м и 2-м батальонами Колдстримского гвардейского полка, а всю артиллерию подтянули ближе к позиции буров. Поскольку наблюдались некоторые признаки подготовки к атаке по нашему правому флангу, Гренадерский гвардейский полк с пятью ротами Йоркширского полка лёгкой пехоты одновременно двинулись в этом направлении, а три оставшиеся роты йоркширцев Бартера охраняли брод, где неприятель мог форсировать Моддер. Это угрожающее движение, которое в случае успеха поставило бы шотландцев в безвыходное положение, все утро, до подхода гвардейцев и йоркширцев, исключительно отважно предотвращали конная пехота и 12-й уланский полк, сражавшиеся в пешем строю. Именно в этом долгом и успешном бою по прикрытию фланга 3-й бригады встретили смерть майор Мильтон, майор Рэй и многие другие смелые воины. Колдстримцы и гренадеры ослабили напряжение, и уланы возвратились к своим лошадям, продемонстрировав, не в первый раз, что кавалерист с современным карабином может при необходимости быстро превратиться в полезного пехотинца. Лорд Эрли заслуживает самых высоких похвал за нетрадиционное использование своих людей и отвагу, с какой он лично вёл их в бой в самые жаркие места сражения.
Пока колдстримцы, гренадеры и Йоркширский полк лёгкой пехоты отражали атаки буров на нашем правом фланге, неукротимые гордонцы, люди Даргея, в яростном порыве отомстить за своих товарищей из Шотландской бригады, наступали прямо на окопы, и им удалось без значительных потерь подойти к ним на четыреста метров. Однако единственный полк не в состоянии взять позицию, а о генеральногом наступлении при свете дня после понесённого нами поражения не могло быть и речи. Все планы, которые мог иметь лорд Метуэн, были навсегда развеяны поспешным беспорядочным отступлением разбитой бригады. Шотландцам здорово досталось в этой баталии, которая для большинства из них стала боевым крещением, притом весь день они провели под палящим солнцем без пищи и воды. Они быстро отошли на полтора километра, и орудия на какое-то время частично оставались без прикрытия. К счастью, недостаток инициативы со стороны буров (что так часто играло нам на руку) избавил нас от полной катастрофы и унижения. Благодаря твёрдости гвардейцев наше поражение не превратилось в полный разгром.
Гордонцев и шотландских гвардейцев по-прежнему поддерживала артиллерия, но они уже подошли очень близко к окопам неприятеля, а других войск не было. Требовалось, чтобы шотландцы снова пошли в наступление, и майор Эварт с несколькими другими оставшимися в живых офицерами прошли по разрозненным шеренгам, собирая их и ободряя солдат. Бойцы были потрясены тем, что им пришлось пережить, и человеческая натура противилась возвращению в зону смерти, где так густо летели пули. Но трубы гудели, горны пели, и бедные усталые парни, у которых от лежания на солнце ноги сзади обгорели до волдырей, так что они едва могли их согнуть, хромая, побрели обратно выполнять свой долг. Они снова встали за орудия, и момент опасности миновал.
С наступлением вечера стало ясно, что успешную атаку провести невозможно, и поэтому бессмысленно держать людей перед позицией неприятеля. К мрачному Кронье, затаившемуся в своих окопах за колючей проволокой, было не подойти, и уж тем более не было шанса его разбить. Есть люди, полагающие, что если бы мы закрепились, как на реке Моддер, враг снова ночью уступил бы нам, и утром дорога на Кимберли оказалась бы открытой. Мне не известно ни одного аргумента в пользу такого мнения, но известно много чего против. На Моддере Кронье оставил свои рубежи, зная, что за спиной у него есть ещё более мощные. У Магерсфонтейна за позицией буров лежало плоское плато, и оставить позицию значило бы сдать игру. Более того, зачем им было отходить? Они знали, что сурово потрепали нас. Мы практически не нанесли урона бурским укреплениям. Разве можно было ожидать, что Кронье кротко откажется от всех своих преимуществ и без боя уступит плоды победы? Вполне достаточно горевать о поражении, не усугубляя скорби мыслями, что большая стойкость могла бы превратить его в победу. Бурскую позицию можно было взять, только обойдя её с фланга, а у нас для этого не хватало ни численного состава, ни мобильности. В этом состоит основная причина наших проблем, и никакие предположения не в состоянии этого изменить.
Примерно в половине шестого бурские орудия, по какой-то невыясненной причине весь день молчавшие, открыли огонь по нашей кавалерии. Их выход на сцену стал сигналом к общему отступлению центра, и последняя попытка что-либо скорректировать была оставлена. Шотландцы остались совсем без сил, колдстримцы потрудились сверх всякой меры, конная пехота понесла тяжелейшие потери. Для новой атаки оставались гренадеры, шотландские гвардейцы и два-три пехотных полка. Существуют ситуации, как например, в Садове, когда генерал должен использовать последний шанс. Существуют и другие, когда, имея в тылу пополнение и свежие силы, с новой попытки может добиться большего. Генерал Грант придерживался принципа наступать в любом случае, когда твои силы на исходе, потому что в этот момент противник, скорее всего, тоже полностью обессилел, а на стороне атакующего — моральное преимущество. Лорд Метуэн решил (и, без сомнения, разумно), что оснований для шага отчаяния нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174