Однако здравый смысл придерживается иного мнения, он уже тут и возмущенно спрашивает: как тебе могла прийти в голову такая мысль. Это лучшее и единственно возможное решение, твердо ответил Тертулиано Максимо Афонсо. Может быть, оно и лучшее, может быть, и единственное, но, если хочешь знать мое мнение, писать письмо от имени Марии да Пас и указывать ее адрес бессовестно. Почему бессовестно. Неужели ты сам не понимаешь. Ей будет все равно. Откуда ты знаешь, ты же еще не попросил у нее разрешения. На то имеются свои причины. Причины вполне известные. Мой дорогой, самоуверенность самца, тщеславие соблазнителя, надменность завоевателя. Я, конечно, самец, такова моя половая принадлежность, а вот соблазнителем я никогда не был, тем более завоевателем, если представить себе мою жизнь как книгу, то такие главы в ней просто отсутствуют. Подумаешь. Я никого не завоевываю, это меня завоевывают. А как ты ей объяснишь, для чего тебе надо писать письмо и просить информацию о каком-то актере. Я ей не скажу, что мне нужна информация об актере. А что же ты ей тогда скажешь. Что данное письмо имеет отношение к исследованию, о котором я ей уже говорил. Какому исследованию. Не заставляй меня вновь повторять все это. Ну хорошо, значит, ты считаешь, что тебе достаточно щелкнуть пальцами, и Мария да Пас моментально выполнит любой твой каприз. Я просто попрошу ее об услуге. Ваши отношения зашли в тупик, и ты потерял право просить ее об услугах. Но я не могу подписать письмо моим собственным именем. Почему. Неизвестно, к каким последствиям это может привести в будущем. А почему ты не хочешь подписаться вымышленным именем. Имя может быть и вымышленным, но адрес-то придется указать настоящий. Я продолжаю настаивать, что ты должен немедленно прекратить заниматься дурацкой историей с двойниками, близнецами, копиями. Может быть, и должен, но не могу, это сильней меня. Сдается мне, ты привел в действие страшную разрушительную машину, она уже приближается, она вот-вот на тебя наедет, предупредил его здравый смысл и, поскольку собеседник ничего ему не ответил, ретировался, качая головой, опечаленный результатами разговора. Тертулиано Максимо Афонсо набрал номер телефона Марии да Пас, возможно, трубку возьмет ее мама, и их короткий диалог станет еще одной комедией притворства, гротескной и в то же время не лишенной патетики. Мария да Пас дома, спросит он, я бы хотел поговорить с ней. А кто ее спрашивает. Друг. А как вас зовут. Скажите ей, что с ней хочет поговорить ее друг, она поймет. У моей дочери есть и другие друзья. Не думаю, что их так уж много. Много или мало, у каждого есть имя. Хорошо, скажите, что ее спрашивает Максимо. В течение шести месяцев их романа с Марией да Пас Тертулиано Максимо Афонсо очень редко звонил ей домой, еще реже к телефону подходила ее мать, но в ее словах и ее тоне всегда сквозила подозрительность, а в его словах – плохо скрытое нетерпение, возможно, потому что она знала об их отношениях меньше, чем ей бы хотелось, а его раздражало, что она знает хоть что-то. Все их предыдущие диалоги проходили приблизительно так же, с незначительными вариантами, может быть, они были менее напряженными, чем данный несостоявшийся разговор, несостоявшийся, потому что трубку взяла сама Мария да Пас, но все эти разговоры, как и многие другие, подобные им, могли бы фигурировать в качестве иллюстрации Взаимного Непонимания в книге Человеческих Отношений. Я думала, ты мне не позвонишь, сказала Мария да Пас. Как видишь, ты ошиблась. Твое молчание дало бы мне повод думать, что для тебя сегодняшний день не имел такого значения, как для меня. Он имел значение для нас обоих, но неодинаковое и по разным причинам. У нас нет достаточно точного инструмента, чтобы измерить данные отличия, если они и были. Я тебе все еще нравлюсь, спросила она. Конечно нравишься. Ты не очень-то радостно это говоришь, просто повторяешь мои слова. А почему они не должны устраивать меня, если они устраивают тебя. Потому что от повторения они становятся менее убедительными. Конечно, прими мои поздравления, тебе не откажешь в аналитическом уме и тонкой наблюдательности. Ты бы тоже так думал, если бы читал больше романов. Как я могу читать романы и прочую беллетристику, если у меня не хватает времени и на труды по специальности, по истории, сейчас я, например, штудирую фундаментальное исследование по месопотамским цивилизациям. Знаю, я видела его на твоем ночном столике. Ну вот. И все-таки я не думаю, что ты так уж занят. Если бы ты лучше знала мою жизнь, ты бы этого не сказала. Я бы ее знала, если бы ты мне позволил. Я говорю о своей профессиональной жизни. Думаю, если бы ты прочел какой-нибудь роман, он отнял бы у тебя меньше времени, чем исследование фильмов, сколько их тебе пришлось просмотреть. Тертулиано Максимо Афонсо совершенно не устраивало направление, которое приняла их беседа, она все дальше уклонялась от его цели, заключавшейся в том, чтобы как можно более естественным образом, словно бы невзначай, упомянуть о письме, а сейчас, уже во второй раз за сегодняшний день, словно в игре на быстроту реакции, Мария да Пас вновь подарила ему, поднесла на тарелочке повод для нужного хода. Но надо быть осторожным, как бы она не догадалась, что причиной его звонка был деловой интерес, а не желание поговорить о своих чувствах или хотя бы об удовольствии, которое они получили в постели, раз уж у него не поворачивается язык произнести слово любовь. Да, меня это действительно интересует, но не так сильно, как ты думаешь. Ты можешь ввести в заблуждение кого-нибудь другого, но только не меня, я-то видела тебя растрепанного, небритого, в халате и тапках среди вороха кассет, ты совершенно не был похож на того благоразумного добропорядочного мужчину, которого я до сих пор знала. Я же никого не ждал, сидел дома один, но, раз уж ты об этом заговорила, мне вдруг подумалось, что ты могла бы помочь мне скорее закончить исследование. Надеюсь, ты не собираешься заставить меня смотреть эти фильмы, такого наказания я не заслуживаю. Не беспокойся, я не столь жесток, надо просто написать письмо в кинокомпанию, попросить у них некоторые конкретные данные об организации системы проката, местонахождении кинотеатров, о среднем количестве зрителей на киносеансе, такие сведения мне бы очень пригодились и позволили быстрее сделать нужные выводы. Я не понимаю, какое отношение имеют к этому идеологические знаки, которые ты пытаешься выявить. Прямого отношения не имеют, но кое-что могло бы проясниться, почему бы не попробовать. Тебе виднее. Да, но тут есть одна маленькая проблема. Какая. Мне не хочется писать такое письмо. А почему бы тебе самому не зайти к ним, есть вещи, о которых лучше проговорить лично, я уверена, им будет приятно, что их фильмами интересуется преподаватель истории. В этом-то все и дело, я не хочу смешивать свою профессиональную и научную деятельность с исследованием совершенно из другой области. Почему. Трудно объяснить, возможно, из профессиональной щепетильности. Тогда мне не ясно, как тебе удастся преодолеть трудности, которые ты сам же и создал. А ты не могла бы написать такое письмо. Вот уж несуразная мысль, как же я могу писать о вещах, в которых разбираюсь так же мало, как в китайском языке. Тебе не придется ничего писать, я напишу письмо сам, но, с твоего разрешения, укажу твой адрес, чтобы в случае чего ко мне не приставали со всякими ненужными вопросами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75