Степанов человек другого типа – увлекающийся работой горячо и имеющий много здравого смысла».
Он радовался каждому успеху товарищей. Вот как отозвался Игорь Васильевич об А. П. Александрове, когда узнал, что его исследования выдвинуты на соискание Государственной премии: «Очень рад, что Анатолия представили к награде. Я хотя и мало работал вместе с ним, но привык к нему и полюбил его – он очень хороший и умный человек...»
Курчатов всегда восхищался бодрыми, энергичными людьми, нашедшими себе место в трудной борьбе. «Встретился здесь, – писал он несколько позже жене, – с одним из своих харьковских знакомых пожилых (60 лет) профессоров. Меня приятно поразили его цепкость и энергия в работе – встреча с ним была очень живительной...»
Вместе с тем Игорь Васильевич был непримирим к тем, кто смалодушничает, растеряется перед опасностью. С гневом и презрением пишет он о тех «сотрудниках (не нашей группы), которые успели стать стопроцентными обывателями самого дурного типа».
В группе Курчатова сложились очень теплые, заботливые отношения. Это подтверждает и такой штрих из письма И. В. Курчатова: «Здесь временами становится прохладно, на днях мы должны получить теплую одежду, пока же хожу в кожанке Степанова Пети, он не мерзнет, а я греюсь за его счет».
Товарищи знали, что Игорю Васильевичу, оказавшемуся вдали от дома, более чем кому-либо нужно съездить в Москву, в Казань. Floон ни разу даже не заговорил об этом и не воспользовался предоставлявшимися возможностями. «О моих планах на дальнейшее, – писал он Марине Дмитриевне. – Имею несколько вызовов в Москву, но сейчас выезжать отсюда мне по условиям работы было бы крайне нежелательно, поэтому намерен остаться здесь еще на 20 дней».
Письма Курчатова той поры спокойны: «обо мне не беспокойтесь», «Живем мы спокойно и хорошо» – и все в этом роде. А на самом деле...
Как-то утром Игорь Васильевич предупредил всех:
– Сегодня действуйте без меня. Иду на разборку немецкой магнитной мины неизвестной конструкции. Будем определять ее параметры. Нам это пригодится.
И вот винтик за винтиком, шаг за шагом проникают разведчики «подводной смерти» в тайны хитроумного механизма. Одно неловкое движение и... Но нет, движения верны, решения безошибочны, хотя на висках пот от напряжения.
Еще иллюстрация «спокойной» жизни Курчатова и его товарищей. Они только приступили к безобмоточному размагничиванию подводной лодки, как над военно-морской базой появились самолеты со свастикой. Зенитки вступили в борьбу с бомбардировщиками. Лодка, где проводилось размагничивание, пошла на погружение. Игорь Васильевич попросил разрешения понаблюдать за происходящим в перископ. Когда вражеский налет был отражен, лодка всплыла, и специалисты ЛФТИ продолжали обработку корабля.
Однажды Игорь Васильевич пришел на контрольную площадку с тремя военными в необычной для Севастополя форме. Это были английские морские офицеры. Они знакомились с приборами, смотрели, как группа проводит размагничивание.
Потом они познакомили и со своей новинкой. Распаковали аппаратуру, начали делать замеры. Но с каждым измерением их энтузиазм заметно угасал. Наконец старший из них, сконфуженный, подошел к нашим специалистам. Игорь Васильевич перевел:
– Он говорит, что гости хотели удивить нас, но лодка оказалась размагниченной. Английские офицеры просят передать, что они приятно удивлены прогрессом русских в этой области.
Никто из присутствующих при этом разговоре не мог знать, что это был далеко на последний случай, когда Курчатов удивит англичан успехами русских. Ровно через пятнадцать лет он в самой Англии, в цитадели ее атомной науки, Харуэлле, прочтет лекцию, которая произведет фурор в научном мире, И как морские офицеры в Севастополе, лучшие ученые Великобритании, тогда скажут:
– Да, мы удивлены прогрессом русских. То, что мы только планируем в области термоядерной реакции, в СССР уже пройденный этап.
...Между тем положение в Севастополе становилось все более тяжелым. И как бы в соответствии с усложнением обстановки, изменялись и условия работы. Похолодало. Летний костюм Игоря Васильевича изрядно износился во время морских походов и корабельных обработок, да он и не спасал от холода. Не предохраняла от пронизывающих ветров и кожанка Степанова. Поэтому с помощью флотовцев группа специалистов «отеплилась», как выразился Курчатов. В письме от 10 октября он сообщал жене:
«Сегодня купил себе бушлат, белье, носки и шапку-ушанку, завтра куплю ботинки. Так что отепление произведено».
7 октября он сообщил: «Здесь еще останемся дней на 20. Думали закончить скорее, но теперь нужно будет еще задержаться – наша работа нужна здесь».
Некоторое время Курчатов провел в Балаклаве, где занимался проблемами защиты катеров. «Жил несколько дней в Балаклаве, – писал он жене, – вспомнил, как мы возвращались из Гаспры, заезжали осматривать город».
Октябрь 1941-го... Трудные дни переживала Родина. Немцы у ворот Москвы, Ленинград в блокаде. Захватчики в Крыму, на подступах к Севастополю. Все ожесточеннее бомбежки. На домах, появились листки приказов об осадном положении. Невзгоды, переживаемые страной, Курчатов воспринимал как личные, но неколебимо верил в конечную победу. «Мне очень грустно, – писал в те дни Игорь Васильевич жене, – что жизнь складывается не очень легко, но ты не грусти, настанет время, и опять придут счастливые дни для нашей Родины, а значит, и для нас».
И снова вся энергия делу, на которое он был поставлен собственной совестью. Из письма в письмо звучит у него один бодрый лейтмотив о том, что дело это, несмотря на всю трудность обстановки, идет хорошо. В письме от 4 октября: «Я здесь живу вполне прилично, дела идут успешно – скоро намеченные задачи будут решены полностью». Через три дня: «У нашей группы „все хорошо“. 30 октября: „Задачу выполнили, фактически остались небольшие доделки, которыми мы сейчас и занимаемся. Выезжаю или до праздников, или сейчас же после них, числа 10 ноября“.
В портах Кавказа
Но жизнь и на этот раз внесла коррективы в его намерения. В тот день, когда Игорь Васильевич писал последнее свое письмо из Севастополя, враг уже приближался к городу. Батарея береговой обороны, находившаяся севернее деревни Николаевка, обнаружила и обстреляла колонну немецких танков.
В начале ноября враг предпринял первые атаки непосредственно против Севастополя. Бомбежки почти не прекращались. Из Севастополя старались эвакуировать все, что непосредственно не требовалось для боя.
4 ноября в помещении, где находились специалисты во время бомбежки, раздался телефонный звонок. Это звонил Игорь Васильевич:
– Как кончится бомбежка, Лазуркин и Регель пусть идут ко мне.
Игорь Васильевич объявил, что решено по группам отправлять специалистов в порты Кавказа. Быстро собрались. Вечером от Минной пристани отошел катер. Мимо дымившихся на берегу пожарищ он направился к Северной бухте. Там стояла плавучая база подводных лодок «Волга». Курчатов со своими товарищами разместился в трюме.
Не успели кончить погрузку, как прозвучал сигнал воздушной тревоги. Снаряды рвались на берегу и в воде, рядом с базой. Но, несмотря на яростную бомбежку, погрузка продолжалась.
Выход из Севастополя был назначен на полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он радовался каждому успеху товарищей. Вот как отозвался Игорь Васильевич об А. П. Александрове, когда узнал, что его исследования выдвинуты на соискание Государственной премии: «Очень рад, что Анатолия представили к награде. Я хотя и мало работал вместе с ним, но привык к нему и полюбил его – он очень хороший и умный человек...»
Курчатов всегда восхищался бодрыми, энергичными людьми, нашедшими себе место в трудной борьбе. «Встретился здесь, – писал он несколько позже жене, – с одним из своих харьковских знакомых пожилых (60 лет) профессоров. Меня приятно поразили его цепкость и энергия в работе – встреча с ним была очень живительной...»
Вместе с тем Игорь Васильевич был непримирим к тем, кто смалодушничает, растеряется перед опасностью. С гневом и презрением пишет он о тех «сотрудниках (не нашей группы), которые успели стать стопроцентными обывателями самого дурного типа».
В группе Курчатова сложились очень теплые, заботливые отношения. Это подтверждает и такой штрих из письма И. В. Курчатова: «Здесь временами становится прохладно, на днях мы должны получить теплую одежду, пока же хожу в кожанке Степанова Пети, он не мерзнет, а я греюсь за его счет».
Товарищи знали, что Игорю Васильевичу, оказавшемуся вдали от дома, более чем кому-либо нужно съездить в Москву, в Казань. Floон ни разу даже не заговорил об этом и не воспользовался предоставлявшимися возможностями. «О моих планах на дальнейшее, – писал он Марине Дмитриевне. – Имею несколько вызовов в Москву, но сейчас выезжать отсюда мне по условиям работы было бы крайне нежелательно, поэтому намерен остаться здесь еще на 20 дней».
Письма Курчатова той поры спокойны: «обо мне не беспокойтесь», «Живем мы спокойно и хорошо» – и все в этом роде. А на самом деле...
Как-то утром Игорь Васильевич предупредил всех:
– Сегодня действуйте без меня. Иду на разборку немецкой магнитной мины неизвестной конструкции. Будем определять ее параметры. Нам это пригодится.
И вот винтик за винтиком, шаг за шагом проникают разведчики «подводной смерти» в тайны хитроумного механизма. Одно неловкое движение и... Но нет, движения верны, решения безошибочны, хотя на висках пот от напряжения.
Еще иллюстрация «спокойной» жизни Курчатова и его товарищей. Они только приступили к безобмоточному размагничиванию подводной лодки, как над военно-морской базой появились самолеты со свастикой. Зенитки вступили в борьбу с бомбардировщиками. Лодка, где проводилось размагничивание, пошла на погружение. Игорь Васильевич попросил разрешения понаблюдать за происходящим в перископ. Когда вражеский налет был отражен, лодка всплыла, и специалисты ЛФТИ продолжали обработку корабля.
Однажды Игорь Васильевич пришел на контрольную площадку с тремя военными в необычной для Севастополя форме. Это были английские морские офицеры. Они знакомились с приборами, смотрели, как группа проводит размагничивание.
Потом они познакомили и со своей новинкой. Распаковали аппаратуру, начали делать замеры. Но с каждым измерением их энтузиазм заметно угасал. Наконец старший из них, сконфуженный, подошел к нашим специалистам. Игорь Васильевич перевел:
– Он говорит, что гости хотели удивить нас, но лодка оказалась размагниченной. Английские офицеры просят передать, что они приятно удивлены прогрессом русских в этой области.
Никто из присутствующих при этом разговоре не мог знать, что это был далеко на последний случай, когда Курчатов удивит англичан успехами русских. Ровно через пятнадцать лет он в самой Англии, в цитадели ее атомной науки, Харуэлле, прочтет лекцию, которая произведет фурор в научном мире, И как морские офицеры в Севастополе, лучшие ученые Великобритании, тогда скажут:
– Да, мы удивлены прогрессом русских. То, что мы только планируем в области термоядерной реакции, в СССР уже пройденный этап.
...Между тем положение в Севастополе становилось все более тяжелым. И как бы в соответствии с усложнением обстановки, изменялись и условия работы. Похолодало. Летний костюм Игоря Васильевича изрядно износился во время морских походов и корабельных обработок, да он и не спасал от холода. Не предохраняла от пронизывающих ветров и кожанка Степанова. Поэтому с помощью флотовцев группа специалистов «отеплилась», как выразился Курчатов. В письме от 10 октября он сообщал жене:
«Сегодня купил себе бушлат, белье, носки и шапку-ушанку, завтра куплю ботинки. Так что отепление произведено».
7 октября он сообщил: «Здесь еще останемся дней на 20. Думали закончить скорее, но теперь нужно будет еще задержаться – наша работа нужна здесь».
Некоторое время Курчатов провел в Балаклаве, где занимался проблемами защиты катеров. «Жил несколько дней в Балаклаве, – писал он жене, – вспомнил, как мы возвращались из Гаспры, заезжали осматривать город».
Октябрь 1941-го... Трудные дни переживала Родина. Немцы у ворот Москвы, Ленинград в блокаде. Захватчики в Крыму, на подступах к Севастополю. Все ожесточеннее бомбежки. На домах, появились листки приказов об осадном положении. Невзгоды, переживаемые страной, Курчатов воспринимал как личные, но неколебимо верил в конечную победу. «Мне очень грустно, – писал в те дни Игорь Васильевич жене, – что жизнь складывается не очень легко, но ты не грусти, настанет время, и опять придут счастливые дни для нашей Родины, а значит, и для нас».
И снова вся энергия делу, на которое он был поставлен собственной совестью. Из письма в письмо звучит у него один бодрый лейтмотив о том, что дело это, несмотря на всю трудность обстановки, идет хорошо. В письме от 4 октября: «Я здесь живу вполне прилично, дела идут успешно – скоро намеченные задачи будут решены полностью». Через три дня: «У нашей группы „все хорошо“. 30 октября: „Задачу выполнили, фактически остались небольшие доделки, которыми мы сейчас и занимаемся. Выезжаю или до праздников, или сейчас же после них, числа 10 ноября“.
В портах Кавказа
Но жизнь и на этот раз внесла коррективы в его намерения. В тот день, когда Игорь Васильевич писал последнее свое письмо из Севастополя, враг уже приближался к городу. Батарея береговой обороны, находившаяся севернее деревни Николаевка, обнаружила и обстреляла колонну немецких танков.
В начале ноября враг предпринял первые атаки непосредственно против Севастополя. Бомбежки почти не прекращались. Из Севастополя старались эвакуировать все, что непосредственно не требовалось для боя.
4 ноября в помещении, где находились специалисты во время бомбежки, раздался телефонный звонок. Это звонил Игорь Васильевич:
– Как кончится бомбежка, Лазуркин и Регель пусть идут ко мне.
Игорь Васильевич объявил, что решено по группам отправлять специалистов в порты Кавказа. Быстро собрались. Вечером от Минной пристани отошел катер. Мимо дымившихся на берегу пожарищ он направился к Северной бухте. Там стояла плавучая база подводных лодок «Волга». Курчатов со своими товарищами разместился в трюме.
Не успели кончить погрузку, как прозвучал сигнал воздушной тревоги. Снаряды рвались на берегу и в воде, рядом с базой. Но, несмотря на яростную бомбежку, погрузка продолжалась.
Выход из Севастополя был назначен на полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58