— Бригада тяжелой бронированной техники, сосредоточенная вокруг Крегги Хид, — это новое слово в тактике.
— Но толку от этого все равно было мало, — радостно отозвался Меррит.
— Наоборот! Вы застали меня врасплох на целых шестьдесят три десятитысячные секунды, не позволили усилить тыловой сектор моего защитного экрана и добились локального перевеса сил, лишив меня задней башни. Если бы ваше преимущество продлилось еще одну десятитысячную долю секунды, то возможность вывести из строя мою главную батарею выросла бы до девяноста одной целой четырехсот семи тысячных процента.
— У меня есть для тебя хорошая новость, дорогая Ника. Меньше двух лет назад я использовал совершенно такую же тактику в игре с Боло XXV и нанес ему сокрушительное поражение. Зато ты, о, радость моего сердца, оставила от всей моей бригады мокрое место.
— Верно. — В тоне Ники нельзя было не уловить самодовольство, и Меррит не удержался от хохота. Отсмеявшись, он выключил игру.
— Не обязательно гнать твою иконку на место, — решил он. — Мы поместим ее в гараж, где ее подвергнут виртуальному ремонту. Я так близко приблизился к тому, чтобы окончательно разгромить тебя при Крегги Хид, что сейчас мне хочется пройти испытание совсем иного порядка.
— Вот как? — весело переспросила Боло. — В таком случае, господин капитан…
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать…
— Гм… — Меррит покачался в кресле и потер подбородок. — Кто-то из поэтов елизаветинской эпохи… Так и хочется назвать Шекспира, хотя я и так всегда первым делом называю его. Можно еще пару строк?
— Разумеется!
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
— Определенно: старина Вильям в припадке хандры. — Меррит ухмыльнулся. — А помнишь стихотворение, которое ты мне читала на прошлой неделе? — Он прищелкнул пальцами, вспоминая. — Ужас! Про «голос, что со сферами в ладу»?
— »Дафния» Джона Лили.
— Вот-вот! — закивал он. — Ладно, Ника, вот тебе моя отгадка: Шекспир, сатира на субъектов вроде этого Лили.
— Да, Шекспир, — признала Ника, — и вы, возможно, верно угадали его умонастроение. Хорошо, господин капитан, вы успешно решили задачу. Дочитать вам сонет «Ее глаза на звезды не похожи», или вы предпочитаете что-нибудь другое?
— Фроста! — взмолился Меррит. — Пожалуйста, почитай мне Фроста!
— Извольте. — Ника определенно была довольна. Из всех поэтов старой Земли, с которыми она успела его познакомить за истекшие четыре месяца, Роберт Фрост был среди ее любимейших. Меррит тоже полюбил его чистый, обманчиво простой язык. В этих стихах ему чудился полузабытый, полупридуманный мир его собственного детства на Геликоне — планете бескрайних снегов, горных ледников, густых вечнозеленых лесов и холодных прозрачных ручьев. Впервые продекламировав ему «Починку стены», она почувствовала искренность его отклика. Немного помолчав, она начала ясно и звонко:
Прервал я санок легкий бег,
Любуясь, как ложится снег
На тихий лес, — и как далек
Владеющий им человек.
Мой удивляется конек:
Где увидал я огонек,
Зовущий гостя в теплый дом
В декабрьский темный вечерок;
Позвякивает бубенцом,
Переминаясь надо льдом,
И наста слышен легкий хруст,
Припорошенного снежком.
А лес манит, глубок и пуст.
Но словом данным я влеком:
Мне еще ехать далеко,
Мне еще ехать далеко.
Пол Меррит откинулся в кресле и закрыл глаза, с блаженной улыбкой внимая глубине и изяществу простых слов.
Глава 11
Ли-Чен Матусек стоял посреди гулкого приемного ангара в чреве корабля-матки своей «бригады» и старался выглядеть серьезным военачальником, наблюдающим за поступлением танков по транспортным рукавам из грузовых челноков, пристыкованных к кораблю. Однако, несмотря на все старания, ему не удавалось скрыть восторг. В его глазах горела алчность подростка, получившего в подарок гравитационный ускоритель. Джералду Остервелту стоило большого труда не поднять его на смех.
Новенькие средние танки класса «Пантера» с лязгом разъезжались по своим местам. Корпуса поблескивали тропическим камуфляжем и отбрасывали зловещие тени; наемники, командовавшие экипажами, стояли в люках навытяжку, как околдованные, и только шепотом через переговорные устройства отдавали приказания водителям.
Корабль-матка Матусека принимал уже не первый груз. Ни на одном из челноков не было опознавательных знаков реальных космических линий, а коды опознавания совершенно не походили на коды, присвоенные официально, зато все как один были огромными, новехонькими и суперсовременными, и уж никак не походили на рухлядь, под которую они собирались «косить». Люди Матусека замечали эту несообразность, но дружно закрывали на нее глаза. В первый раз на корабль-матку были доставлены одно — и двухместные атмосферные стингеры с полным комплектом ремонтного оборудования и запасом деталей по меньшей мере на год, из которых можно было заново смастерить какой угодно ключевой агрегат — от противогравитационного винта до многоствольной самострельной пушки. Следующая волна челноков доставила бронированные самоходки «Хорек» — последнее слово техники, недавно поступившее на вооружение войск Конкордата, третья — защитные коконы для обоих штурмовых «Фафниров». Наконец пришел черед «Пантер».
Однако самый крупный и ответственный груз предстояло получить лишь на следующей неделе. Если бы Остервелт позволил себе улыбнуться при этой мысли, то улыбка получилась бы зловещей. Матусек уже устал ждать вожделенные «Големы-III», которым предстояло стать бриллиантами в его короне и оживить приунывшую бригаду. Ему не полагалось знать, какую угрозу для него самого таят эти машины. Остервелт и кудесники из «ГалКорп» поработали на совесть, чтобы он и не помышлял об этом до последней секунды, когда секретные файлы, включившись, устроят грандиозный взрыв, который похоронит экипажи и всех вокруг… «Големы», размещенные в «Фафнирах», уничтожат скромный флот Матусека тогда, когда он будет уже не нужен «ГалКорпу». О ликвидации корабля-матки позаботятся секретные файлы из ремонтного узла. Небольшие бортовые реакторы стингеров не обладали разрушительной мощью самоубийственных зарядов на «Големах», однако, взорвавшись одновременно в глубинах гиперпространства, они нанесут непоправимый ущерб системам корабля. Это даст полную гарантию, что после катастрофы не останется даже обломков, не говоря о свидетелях, которые могли бы опознать в «мародерах» Матусека пиратов, напавших на Санта-Крус.
Остервелт и Матусек зашагали следом за последней «Пантерой». Джералд сожалел о том, что «мародерам» уготована такая участь. Ее вполне заслужили человеческие отбросы, из которых был составлен личный состав бригады, однако вместе с ним должна была погибнуть и первоклассная техника, а это неминуемо пробьет брешь в квартальном бюджете даже такого монстра, как «ГалКорп». Впрочем, «Големы» не стоили практически ничего, учитывая отчаянную нужду правительства Фрейгнара в техническом содействии. Сам же рейд должен был ощутимо сбить цену на недвижимость на Санта-Крус, так что «ГалКорп» могла впоследствии возместить потери. К тому же Матусеку не суждено будет получить крупный куш, о котором они договорились. Намечалось и выгодное побочное приобретение — превращение фрейгнаров в послушных сателлитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Но толку от этого все равно было мало, — радостно отозвался Меррит.
— Наоборот! Вы застали меня врасплох на целых шестьдесят три десятитысячные секунды, не позволили усилить тыловой сектор моего защитного экрана и добились локального перевеса сил, лишив меня задней башни. Если бы ваше преимущество продлилось еще одну десятитысячную долю секунды, то возможность вывести из строя мою главную батарею выросла бы до девяноста одной целой четырехсот семи тысячных процента.
— У меня есть для тебя хорошая новость, дорогая Ника. Меньше двух лет назад я использовал совершенно такую же тактику в игре с Боло XXV и нанес ему сокрушительное поражение. Зато ты, о, радость моего сердца, оставила от всей моей бригады мокрое место.
— Верно. — В тоне Ники нельзя было не уловить самодовольство, и Меррит не удержался от хохота. Отсмеявшись, он выключил игру.
— Не обязательно гнать твою иконку на место, — решил он. — Мы поместим ее в гараж, где ее подвергнут виртуальному ремонту. Я так близко приблизился к тому, чтобы окончательно разгромить тебя при Крегги Хид, что сейчас мне хочется пройти испытание совсем иного порядка.
— Вот как? — весело переспросила Боло. — В таком случае, господин капитан…
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать…
— Гм… — Меррит покачался в кресле и потер подбородок. — Кто-то из поэтов елизаветинской эпохи… Так и хочется назвать Шекспира, хотя я и так всегда первым делом называю его. Можно еще пару строк?
— Разумеется!
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
— Определенно: старина Вильям в припадке хандры. — Меррит ухмыльнулся. — А помнишь стихотворение, которое ты мне читала на прошлой неделе? — Он прищелкнул пальцами, вспоминая. — Ужас! Про «голос, что со сферами в ладу»?
— »Дафния» Джона Лили.
— Вот-вот! — закивал он. — Ладно, Ника, вот тебе моя отгадка: Шекспир, сатира на субъектов вроде этого Лили.
— Да, Шекспир, — признала Ника, — и вы, возможно, верно угадали его умонастроение. Хорошо, господин капитан, вы успешно решили задачу. Дочитать вам сонет «Ее глаза на звезды не похожи», или вы предпочитаете что-нибудь другое?
— Фроста! — взмолился Меррит. — Пожалуйста, почитай мне Фроста!
— Извольте. — Ника определенно была довольна. Из всех поэтов старой Земли, с которыми она успела его познакомить за истекшие четыре месяца, Роберт Фрост был среди ее любимейших. Меррит тоже полюбил его чистый, обманчиво простой язык. В этих стихах ему чудился полузабытый, полупридуманный мир его собственного детства на Геликоне — планете бескрайних снегов, горных ледников, густых вечнозеленых лесов и холодных прозрачных ручьев. Впервые продекламировав ему «Починку стены», она почувствовала искренность его отклика. Немного помолчав, она начала ясно и звонко:
Прервал я санок легкий бег,
Любуясь, как ложится снег
На тихий лес, — и как далек
Владеющий им человек.
Мой удивляется конек:
Где увидал я огонек,
Зовущий гостя в теплый дом
В декабрьский темный вечерок;
Позвякивает бубенцом,
Переминаясь надо льдом,
И наста слышен легкий хруст,
Припорошенного снежком.
А лес манит, глубок и пуст.
Но словом данным я влеком:
Мне еще ехать далеко,
Мне еще ехать далеко.
Пол Меррит откинулся в кресле и закрыл глаза, с блаженной улыбкой внимая глубине и изяществу простых слов.
Глава 11
Ли-Чен Матусек стоял посреди гулкого приемного ангара в чреве корабля-матки своей «бригады» и старался выглядеть серьезным военачальником, наблюдающим за поступлением танков по транспортным рукавам из грузовых челноков, пристыкованных к кораблю. Однако, несмотря на все старания, ему не удавалось скрыть восторг. В его глазах горела алчность подростка, получившего в подарок гравитационный ускоритель. Джералду Остервелту стоило большого труда не поднять его на смех.
Новенькие средние танки класса «Пантера» с лязгом разъезжались по своим местам. Корпуса поблескивали тропическим камуфляжем и отбрасывали зловещие тени; наемники, командовавшие экипажами, стояли в люках навытяжку, как околдованные, и только шепотом через переговорные устройства отдавали приказания водителям.
Корабль-матка Матусека принимал уже не первый груз. Ни на одном из челноков не было опознавательных знаков реальных космических линий, а коды опознавания совершенно не походили на коды, присвоенные официально, зато все как один были огромными, новехонькими и суперсовременными, и уж никак не походили на рухлядь, под которую они собирались «косить». Люди Матусека замечали эту несообразность, но дружно закрывали на нее глаза. В первый раз на корабль-матку были доставлены одно — и двухместные атмосферные стингеры с полным комплектом ремонтного оборудования и запасом деталей по меньшей мере на год, из которых можно было заново смастерить какой угодно ключевой агрегат — от противогравитационного винта до многоствольной самострельной пушки. Следующая волна челноков доставила бронированные самоходки «Хорек» — последнее слово техники, недавно поступившее на вооружение войск Конкордата, третья — защитные коконы для обоих штурмовых «Фафниров». Наконец пришел черед «Пантер».
Однако самый крупный и ответственный груз предстояло получить лишь на следующей неделе. Если бы Остервелт позволил себе улыбнуться при этой мысли, то улыбка получилась бы зловещей. Матусек уже устал ждать вожделенные «Големы-III», которым предстояло стать бриллиантами в его короне и оживить приунывшую бригаду. Ему не полагалось знать, какую угрозу для него самого таят эти машины. Остервелт и кудесники из «ГалКорп» поработали на совесть, чтобы он и не помышлял об этом до последней секунды, когда секретные файлы, включившись, устроят грандиозный взрыв, который похоронит экипажи и всех вокруг… «Големы», размещенные в «Фафнирах», уничтожат скромный флот Матусека тогда, когда он будет уже не нужен «ГалКорпу». О ликвидации корабля-матки позаботятся секретные файлы из ремонтного узла. Небольшие бортовые реакторы стингеров не обладали разрушительной мощью самоубийственных зарядов на «Големах», однако, взорвавшись одновременно в глубинах гиперпространства, они нанесут непоправимый ущерб системам корабля. Это даст полную гарантию, что после катастрофы не останется даже обломков, не говоря о свидетелях, которые могли бы опознать в «мародерах» Матусека пиратов, напавших на Санта-Крус.
Остервелт и Матусек зашагали следом за последней «Пантерой». Джералд сожалел о том, что «мародерам» уготована такая участь. Ее вполне заслужили человеческие отбросы, из которых был составлен личный состав бригады, однако вместе с ним должна была погибнуть и первоклассная техника, а это неминуемо пробьет брешь в квартальном бюджете даже такого монстра, как «ГалКорп». Впрочем, «Големы» не стоили практически ничего, учитывая отчаянную нужду правительства Фрейгнара в техническом содействии. Сам же рейд должен был ощутимо сбить цену на недвижимость на Санта-Крус, так что «ГалКорп» могла впоследствии возместить потери. К тому же Матусеку не суждено будет получить крупный куш, о котором они договорились. Намечалось и выгодное побочное приобретение — превращение фрейгнаров в послушных сателлитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35