Христос воскрес, Христос воскрес! И вы неверно думаете, что жить надо красиво…
С т о р и ц ы н (улыбаясь) . Неверно?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Да. Жить надо – чтобы думать! Иногда я начинаю думать о самом безобразном, у нас на дворе есть такой мужик Карп – и чем больше я думаю, тем безобразия все меньше, и опять хочется петь: Христос воскрес!
С т о р и ц ы н. Дорогая моя, но ведь это же и есть…
В дверь стучат.
Ах, Боже мой. Войдите, кто там… Что надо, Модест?
М о д е с т П е т р о в и ч (нерешительно подходя) . Прости, Валентин, но к тебе хотят Гавриил Гавриилович и Мамыкин.
С т о р и ц ы н. Зачем это? Нельзя.
М о д е с т П е т р о в и ч. Но они уже идут. Гавриил Гавриилович беспокоится о твоем здоровье.
Входят Саввич и Мамыкин, некоторое время спустя – Елена Петровна. Саввич – полный, крупных размеров, красивый мужчина с черными, подстриженными щеткой усами.
С а в в и ч. Хотя вы, профессор, и запретили строжайше входить в ваше святилище и хотя у нас и трясутся коленки от страха, но раз вы сделали исключение для одной особы, то и мы решили с Мамыкиным: пусть исключение станет правилом. Садись, Мамыкин.
С т о р и ц ы н (сухо) . Садитесь, Мамыкин.
С а в в и ч. Кроме шуток: как вы себя чувствуете, знаменитейший? Докторам не верьте, все доктора врут.
С т о р и ц ы н. Меня выслушивал Телемахов.
С а в в и ч. Знаю-с, но что отсюда следует? Позвольте, позвольте, хотя вы и знаменитейший профессор, а я никому не известный учитель гимназии, но я всегда позволяю себе говорить правду: ваш Телемахов – форменная бездарность. Почему вы не обратились к Семенову, ведь я же вам советовал? Не слушаете советов, а потом и киснете, как старая баба, извините за дружескую прямоту. Вот мне сорок лет, а вы видали когда-нибудь, чтобы я был болен, жаловался: ах, головка болит, ах, сердце схватило! Ты видал, Мамыкин?
М а м ы к и н. Нет.
С а в в и ч. И не увидишь! Исторический факт. Ты что, Мамыкин, закис: знаменитейшего испугался? Не бойся, он не кусается.
М а м ы к и н. Я никого не боюсь.
С а в в и ч. И не бойся. Папироску возьми.
M а м ы к и н. У меня свои есть.
С а в в и ч. Брось! Ты сколько за свои платишь: небось три копейки десяток, ведь ты пролетарий, а профессорские с ароматом.
С т о р и ц ы н. Пожалуйста, курите, Мамыкин.
Е л е н а П е т р о в н а. Вы не знаете, княжна, когда первый абонемент в опере?
С а в в и ч. Профессор, мы с Мамыкиным о рукописи зашли спросить… Виноват, княжна, вы что-то изволили сказать.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Валентин Николаевич, вы свободны в воскресенье? Поедемте с вами куда-нибудь за город.
С т о р и ц ы н. В воскресенье? А что у нас будет в воскресенье?
С а в в и ч (хохочет) . Пятница.
С т о р и ц ы н (смеясь) . То есть я хотел сказать, что у меня есть какое-то заседание.
Е л е н а П е т р о в н а. Нет, нет, княжна. Бога ради, увезите его. Я буду от всей души благодарна! Ему так необходим воздух… я рассержусь, если ты не поедешь, Валентин.
С а в в и ч. Разве и мне с вами проехаться? Я тоже давненько на лоне природы не был.
М а м ы к и н. Вы забыли, Гаврил Гавриилыч, в воскресенье я читаю у вас повесть.
С а в в и ч. Ах да, да, да, – забыл, брат! И как раз днем. Послушаем, послушаем твои обличения!
С т о р и ц ы н. Великолепно! Прекрасно! В конце концов это замечательная идея. Но, позвольте, куда же мы поедем? Или… или… А что, Модест, если мы приедем к тебе в Озерки? Как вы думаете, Людмила Павловна?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Я согласна.
М о д е с т П е т р о в и ч. Валентин, милый, если ты не шутишь…
С т о р и ц ы н. Не шевелись, старик! Но только как это сделать: мне за вами заехать, или (тревожно) … Модест, ты мне расписание дай, у тебя есть расписание?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. До свидания, Елена Петровна.
Е л е н а П е т р о в н а. Куда же вы?
Л ю д м и л а П а в л о в н а (не отвечая) . Вы не можете сегодня проводить меня, Валентин Николаевич?
С т о р и ц ы н. Сегодня?
С а в в и ч. Сегодня ему нельзя.
Е л е н а П е т р о в н а. Нет, отчего же. Конечно, пусть пройдется, здесь так накурено.
С т о р и ц ы н (строго) . С удовольствием, Людмила Павловна… Я сейчас же вернусь, Елена.
Княжна прощается одним поклоном, не протягивая руки; Елена Петровна провожает ее, Модест Петрович и Сторицын идут сзади.
С т о р и ц ы н (на пороге) . Ах, да: не забудь же дать мне мелочи, Елена, я назад на извозчике… И где мой портсигар? Здесь!
Выходят; Саввич и Мамыкин одни.
С а в в и ч. Видал миндаль?
Мамыкин хихикает.
Ты, Мамыкин, смеешься, а меня возмущает вся эта профессорская порнография. Что понимает девчонка, да еще из такой семьи?
М а м ы к и н. А разве он?..
С а в в и ч. Почем я знаю, я не шпион.
М а м ы к и н. Она сама завлекает.
С а в в и ч. Не понимает, оттого и завлекает.
М а м ы к и н. Она нас презирает, Гаврил Гавриилыч. Гордячка!
С а в в и ч. То есть кого это нас – меня?
М а м ы к и н. Да и вас. Я все время глядел на нее, как она на вас посматривала, благодарю покорнейше.
С а в в и ч. А вот я ее в следующий раз ощиплю, как галку: будет знать. Не любят они правды, Мамыкин. Пойди сюда. Ты видал, какой письменный прибор у знаменитейшего?.. Посмотри.
М а м ы к и н. Чего я там не видал?
С а в в и ч. Нет, ты посмотри… Чистейшая бронза! Нет, ты на руку взвесь. Что?
М а м ы к и н. Да.
С а в в и ч. Тысячи две, как одна копеечка; тебе, пролетарию, таких денег и не представить.
М а м ы к и н. А на прислуге лица нет, загоняли, как лошадь! Что ж, прочтет он мою рукопись когда или нет, до каких же пор я ждать буду?
С а в в и ч. Некогда.
М а м ы к и н. А провожать есть когда? Люди!
С а в в и ч. Потерпишь.
М а м ы к и н. Я потерплю! Я потерплю! Да Боже ж ты мой!.. Как не просыпался у меня талант, так думал я: вот они, настоящие-то люди, литература-то наша, ученые-то наши. А как пошел ходить – что такое! Одна черная зависть, одно хамство, чуть-чуть собаками не травят, по три часа в передней с лакеями держат. Вижу я: схватился человек за свой сладкий кусок и аж дрожит – как бы кто не вырвал. Жил я цельный месяц у Сохонина: всей России известный писатель, народный печальник…
С а в в и ч. Выдохся твой Сохонин, и охота была к нему ходить.
M а м ы к и н. Всей России известный писатель, а что у него в доме делается? Только и видишь, что жрут: ночь ли, полночь ли…
Входит Елена Петровна.
Е л е н а П е т р о в н а. Господа, ужинать. Сергей и Модест уже за столом, идемте скорее, Мамыкин.
С а в в и ч (хохочет) . Ночь ли, полночь ли…
Е л е н а П е т р о в н а. Что вы смеетесь? Мамыкин, пройдите, пожалуйста, вперед, мне нужно несколько слов сказать Гавриилу Гаврииловичу.
С а в в и ч. Что еще такое?
Е л е н а П е т р о в н а. Нужно, раз говорю. Идите, идите, скажите там, что я сейчас.
Мамыкин уходит.
С а в в и ч. Что это за тон? Я сколько раз тебе говорил, чтобы таким тоном ты не смела со мной разговаривать! Скажите пожалуйста!
Е л е н а П е т р о в н а. Гавриил, сегодня я весь день плачу. Это ужасно, я с ума схожу! Гавриил, во имя всего святого, я умоляю тебя: продай бумаги, хоть на три тысячи, хоть на две. Я с ума схожу!
С а в в и ч. Я вам уже объяснял, что сейчас, при теперешнем состоянии биржи, мы ничего продавать не можем… Поняли? Поняли или нет?
Е л е н а П е т р о в н а. Я ничего не понимаю. Меня под суд, я на себя руки наложу.
С а в в и ч. Вздор-с! Выпутаетесь! Позвольте, что я вам – мальчик? Так я вам и поверю, что у вас с профессором двух тысяч нет! Что я, мальчик?
Е л е н а П е т р о в н а. Двух копеек нет. Завтра на обед нечего.
С а в в и ч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
С т о р и ц ы н (улыбаясь) . Неверно?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Да. Жить надо – чтобы думать! Иногда я начинаю думать о самом безобразном, у нас на дворе есть такой мужик Карп – и чем больше я думаю, тем безобразия все меньше, и опять хочется петь: Христос воскрес!
С т о р и ц ы н. Дорогая моя, но ведь это же и есть…
В дверь стучат.
Ах, Боже мой. Войдите, кто там… Что надо, Модест?
М о д е с т П е т р о в и ч (нерешительно подходя) . Прости, Валентин, но к тебе хотят Гавриил Гавриилович и Мамыкин.
С т о р и ц ы н. Зачем это? Нельзя.
М о д е с т П е т р о в и ч. Но они уже идут. Гавриил Гавриилович беспокоится о твоем здоровье.
Входят Саввич и Мамыкин, некоторое время спустя – Елена Петровна. Саввич – полный, крупных размеров, красивый мужчина с черными, подстриженными щеткой усами.
С а в в и ч. Хотя вы, профессор, и запретили строжайше входить в ваше святилище и хотя у нас и трясутся коленки от страха, но раз вы сделали исключение для одной особы, то и мы решили с Мамыкиным: пусть исключение станет правилом. Садись, Мамыкин.
С т о р и ц ы н (сухо) . Садитесь, Мамыкин.
С а в в и ч. Кроме шуток: как вы себя чувствуете, знаменитейший? Докторам не верьте, все доктора врут.
С т о р и ц ы н. Меня выслушивал Телемахов.
С а в в и ч. Знаю-с, но что отсюда следует? Позвольте, позвольте, хотя вы и знаменитейший профессор, а я никому не известный учитель гимназии, но я всегда позволяю себе говорить правду: ваш Телемахов – форменная бездарность. Почему вы не обратились к Семенову, ведь я же вам советовал? Не слушаете советов, а потом и киснете, как старая баба, извините за дружескую прямоту. Вот мне сорок лет, а вы видали когда-нибудь, чтобы я был болен, жаловался: ах, головка болит, ах, сердце схватило! Ты видал, Мамыкин?
М а м ы к и н. Нет.
С а в в и ч. И не увидишь! Исторический факт. Ты что, Мамыкин, закис: знаменитейшего испугался? Не бойся, он не кусается.
М а м ы к и н. Я никого не боюсь.
С а в в и ч. И не бойся. Папироску возьми.
M а м ы к и н. У меня свои есть.
С а в в и ч. Брось! Ты сколько за свои платишь: небось три копейки десяток, ведь ты пролетарий, а профессорские с ароматом.
С т о р и ц ы н. Пожалуйста, курите, Мамыкин.
Е л е н а П е т р о в н а. Вы не знаете, княжна, когда первый абонемент в опере?
С а в в и ч. Профессор, мы с Мамыкиным о рукописи зашли спросить… Виноват, княжна, вы что-то изволили сказать.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Валентин Николаевич, вы свободны в воскресенье? Поедемте с вами куда-нибудь за город.
С т о р и ц ы н. В воскресенье? А что у нас будет в воскресенье?
С а в в и ч (хохочет) . Пятница.
С т о р и ц ы н (смеясь) . То есть я хотел сказать, что у меня есть какое-то заседание.
Е л е н а П е т р о в н а. Нет, нет, княжна. Бога ради, увезите его. Я буду от всей души благодарна! Ему так необходим воздух… я рассержусь, если ты не поедешь, Валентин.
С а в в и ч. Разве и мне с вами проехаться? Я тоже давненько на лоне природы не был.
М а м ы к и н. Вы забыли, Гаврил Гавриилыч, в воскресенье я читаю у вас повесть.
С а в в и ч. Ах да, да, да, – забыл, брат! И как раз днем. Послушаем, послушаем твои обличения!
С т о р и ц ы н. Великолепно! Прекрасно! В конце концов это замечательная идея. Но, позвольте, куда же мы поедем? Или… или… А что, Модест, если мы приедем к тебе в Озерки? Как вы думаете, Людмила Павловна?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Я согласна.
М о д е с т П е т р о в и ч. Валентин, милый, если ты не шутишь…
С т о р и ц ы н. Не шевелись, старик! Но только как это сделать: мне за вами заехать, или (тревожно) … Модест, ты мне расписание дай, у тебя есть расписание?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. До свидания, Елена Петровна.
Е л е н а П е т р о в н а. Куда же вы?
Л ю д м и л а П а в л о в н а (не отвечая) . Вы не можете сегодня проводить меня, Валентин Николаевич?
С т о р и ц ы н. Сегодня?
С а в в и ч. Сегодня ему нельзя.
Е л е н а П е т р о в н а. Нет, отчего же. Конечно, пусть пройдется, здесь так накурено.
С т о р и ц ы н (строго) . С удовольствием, Людмила Павловна… Я сейчас же вернусь, Елена.
Княжна прощается одним поклоном, не протягивая руки; Елена Петровна провожает ее, Модест Петрович и Сторицын идут сзади.
С т о р и ц ы н (на пороге) . Ах, да: не забудь же дать мне мелочи, Елена, я назад на извозчике… И где мой портсигар? Здесь!
Выходят; Саввич и Мамыкин одни.
С а в в и ч. Видал миндаль?
Мамыкин хихикает.
Ты, Мамыкин, смеешься, а меня возмущает вся эта профессорская порнография. Что понимает девчонка, да еще из такой семьи?
М а м ы к и н. А разве он?..
С а в в и ч. Почем я знаю, я не шпион.
М а м ы к и н. Она сама завлекает.
С а в в и ч. Не понимает, оттого и завлекает.
М а м ы к и н. Она нас презирает, Гаврил Гавриилыч. Гордячка!
С а в в и ч. То есть кого это нас – меня?
М а м ы к и н. Да и вас. Я все время глядел на нее, как она на вас посматривала, благодарю покорнейше.
С а в в и ч. А вот я ее в следующий раз ощиплю, как галку: будет знать. Не любят они правды, Мамыкин. Пойди сюда. Ты видал, какой письменный прибор у знаменитейшего?.. Посмотри.
М а м ы к и н. Чего я там не видал?
С а в в и ч. Нет, ты посмотри… Чистейшая бронза! Нет, ты на руку взвесь. Что?
М а м ы к и н. Да.
С а в в и ч. Тысячи две, как одна копеечка; тебе, пролетарию, таких денег и не представить.
М а м ы к и н. А на прислуге лица нет, загоняли, как лошадь! Что ж, прочтет он мою рукопись когда или нет, до каких же пор я ждать буду?
С а в в и ч. Некогда.
М а м ы к и н. А провожать есть когда? Люди!
С а в в и ч. Потерпишь.
М а м ы к и н. Я потерплю! Я потерплю! Да Боже ж ты мой!.. Как не просыпался у меня талант, так думал я: вот они, настоящие-то люди, литература-то наша, ученые-то наши. А как пошел ходить – что такое! Одна черная зависть, одно хамство, чуть-чуть собаками не травят, по три часа в передней с лакеями держат. Вижу я: схватился человек за свой сладкий кусок и аж дрожит – как бы кто не вырвал. Жил я цельный месяц у Сохонина: всей России известный писатель, народный печальник…
С а в в и ч. Выдохся твой Сохонин, и охота была к нему ходить.
M а м ы к и н. Всей России известный писатель, а что у него в доме делается? Только и видишь, что жрут: ночь ли, полночь ли…
Входит Елена Петровна.
Е л е н а П е т р о в н а. Господа, ужинать. Сергей и Модест уже за столом, идемте скорее, Мамыкин.
С а в в и ч (хохочет) . Ночь ли, полночь ли…
Е л е н а П е т р о в н а. Что вы смеетесь? Мамыкин, пройдите, пожалуйста, вперед, мне нужно несколько слов сказать Гавриилу Гаврииловичу.
С а в в и ч. Что еще такое?
Е л е н а П е т р о в н а. Нужно, раз говорю. Идите, идите, скажите там, что я сейчас.
Мамыкин уходит.
С а в в и ч. Что это за тон? Я сколько раз тебе говорил, чтобы таким тоном ты не смела со мной разговаривать! Скажите пожалуйста!
Е л е н а П е т р о в н а. Гавриил, сегодня я весь день плачу. Это ужасно, я с ума схожу! Гавриил, во имя всего святого, я умоляю тебя: продай бумаги, хоть на три тысячи, хоть на две. Я с ума схожу!
С а в в и ч. Я вам уже объяснял, что сейчас, при теперешнем состоянии биржи, мы ничего продавать не можем… Поняли? Поняли или нет?
Е л е н а П е т р о в н а. Я ничего не понимаю. Меня под суд, я на себя руки наложу.
С а в в и ч. Вздор-с! Выпутаетесь! Позвольте, что я вам – мальчик? Так я вам и поверю, что у вас с профессором двух тысяч нет! Что я, мальчик?
Е л е н а П е т р о в н а. Двух копеек нет. Завтра на обед нечего.
С а в в и ч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17