Или что вреднее. Впрочем, отшельники колу не пьют и травку не курят - они изводят себя строгой диетой во славу Всевышнего и пишут высоким штилем. Я тоже извожу себя диетой, правда во славу не Всевышнего, а всего лишь упомянутой язвы желудка, которая давно уже зарубцевалась, но оставила после себя хронический гастрит на всю оставшуюся жизнь. В Америке изводить себя диетой значительно приятнее, чем в России, и по деньгам, и по разнообразию продуктов. Если не бегать ежедневно по беговой дорожке, не бить боксерский мешок, и не отжиматься от пола, начинает расти противный жирок на пузе, которого в России у меня сроду не было. Впрочем, в России у меня вообще ничего хорошего не было.Или все-таки было? Да нет, все-таки что-то было. Нет - точно было! Здесь, в Америке я чего-то я лишился, что-то взамен приобрел - пока еще сам не понял, что именно потерял, и что приобрел, и что мне больше нужно - то что потерял, или то, что приобрел. Пожалуй, и то и другое - но все сразу не получается. Вот так и мечешься между несколькими несовместимыми вариантами своей жизни, пытаешься выбрать лучший, а жизнь между тем уходит днями, годами, целыми неделями, как речной песок между пальцев...
С годами мы чаще всего так и не находим всего того, чего хотели, но при этом становимся признанными мастерами по части поиска, иными словами, приобретаем опыт. Все же, пока мы еще живы, наш опыт наверняка не полон, и потому в значительной степени малополезен, ибо мы не удовлетворены и не хотим жить в рамках своего опыта, а стремимся его по мере возможности расширять, но когда он, наконец, полон, то уж бесполезен наверняка. О, драгоценный жизненный опыт мой, плод сильных желаний и слабого рассудка! Я собирал тебя по крупицам всю жизнь, и я не передам тебя никому, ибо связан ты гораздо больше с моими желаниями, чем с моим рассудком. Желания же мои суть страсть моей души, а желания другого человека - страсть совсем другой души, ни в чем не похожей на мою. А ты, рассудкок мой, дитя неверного опыта, не докучай мне сверх меры! Как неразумный ребенок, неискушенный во лжи, говорит, что это не он съел варенье из баночки, а мыши, так и наш рассудок пытается доказать, по большей части самому себе, а не другим, что нелогичные наши поступки были в высшей степени правильны и логичны. Не осуждайте его за это, а пожалейте! Нелепый и малоумный уродец, рассудок всего лишь суетливо подсовывает нам не слишком умелую ложь, старается, в меру своей немощи, избавить нас от необходимости стоять лицом к лицу с нашими действительными желаниями, теми самыми, что задают изначальную, действительную логику наших действий, ему неподвластную и непонятную. Он сидит, обперев тощий зад на ящик Пандоры, набитый нашими желаниями, и держит дрожащими руками кривое зеркало нравственности и морали, кривизну которого он в меру своего разумения подстраивает так, чтобы мы находили свой собственный образ по крайней мере терпимым и могли мириться сами с собой без особых проблем.
Прожив в Америке год, я начинаю понимать, насколько рискованым было мое желание уехать из страны, где я родился и прожил всю жизнь, в другую, пусть намного лучшую страну, в которой, тем не менее, жизнь, прожитую уже больше чем наполовину, надо, по-сути, начинать сначала. Это не праздные слова. Здесь совершенно другая жизнь, и российский опыт, по большей части, только вредит и не дает набирать американский опыт. Американский опыт, в конце концов, приходит. Да вот незадача - не согласуется он с российским пониманием жизни, и тем паче, с жизненными установками совкового интеллигента, кое-как пережившего перестройку и удравшего за границу от бескормицы и от мерзостей бандитократии. Эти желания - продукт ушедшей эпохи. Конечно они, эти стремления, теперь совершенно неуместны и нелепы в переживающей депрессию постсоветской России, но только они еще более неуместны и нелепы в благополучной Америке. Наверное, желания - сами по себе достаточно нелепая вещь, потому что подчас они очень мало согласуются или совсем не согласуются с реальностью.
Изначальные, настоящие наши желания изумительно, чудовищно нелепы. Что желаемое есть? Чего желаем во всякое время? Желаем себе наивысшего блага, желаем чтобы всегда на душе было счастливо, и чтобы в будущем было не хуже настоящего, а желательно, еще лучше. Но ведь если всегда счастливо, то значит - всегда одинаково! Если светлая грусть все время сменяется искристой радостью, если невзгоды борьбы сменяются упоением победы, и все это выверено и откалибровано в лучших лабораториях чувств, по самым замечательным стандартам - не надоест ли в конце концов?! Разве может все время быть одинаково и при этом счастливо? Разумеется, нет. Значит, должно быть по-разному. А если по-разному, то должно быть каждый раз что-то новое, потому что если время от времени что-то повторять, то в конце концов, опять получится однобразие и скука. А где-же каждый раз это новое взять? И кто еще доказал, что новое будет лучше? Да и всегда ли есть силы взять это новое, даже если знаешь, что оно будет лучше, и знаешь, где и как его взять? Вот поэтому-то мы хотя и желаем нового, но и боимся его, стремимся к нему и в то же самое время ограждаем себя от него, как от самой страшной напасти.
Как все-таки странно и нелогично получается с ними, с этими желаниями. Впрочем, как говаривала одна моя знакомая лингвистиня, "не ищи логику там, где ты ее не лОжил" (именно так, с ударением на первом слоге). Ну да, не логично, но тем не менее, все совпадает. Вот я - рвался покорять Америку, а вместо этого приехал и сел затворником. Как-то больше уже и не тянет покорять. Ну, по барам ходить, понятно, язва не дает. А по музеям, по библиотекам - кто мешает? Или хочется уже опять чего-то другого, того что другие здесь могут, а ты сам пока нет? Как говорят у нас на родине, в "чужих руках х...й всегда чуть-чуть потолще". А вот возьмешь, так сказать, в свои руки, примеришь, и видишь: ну всем хорош, просто красавец, а тебе - не подходит, ну хоть убейся, хоть двумя руками держись, а радости от него никакой! Как ни парадоксально, я теперь чем-то напоминаю виртульное жвачное животное. Совершенно непонятное и непреоборимое желание как-то переварить внутри себя все то, чего успел наглотаться в России, а прожевать времени не было из-за необходимости выживать. Желание уехать у меня появилось, когда я устроился на очередную работу в российско-американскую фирму, где моим шефом был бывший наш соотечественник - невероятно ухоженный и самодостаточный мужчина лет под пятьдесят. Посмотрел я на его цветущий вид, а потом взглянул на себя в зеркало как-то совсем по-новому - и увидел сутулую спину, желтые зубы, тусклые волосы, лицо землистого цвета с черными точками пор и красные от сидения за дисплеем глаза. Подумал: какая жизнь, таков и внешний вид. А еще подумал: какая мерзость, и как я ее раньше не замечал! Плюнул в зеркало, вытер тряпкой плевок, собрал документы и уехал в Америку, из которой приезжают такие вот ухоженные красавцы. Приехал в Америку, купил машинку для стрижки усов, витамины в ярких красивых флаконах, очищающие и питательные лосьоны для кожи лица и тела и зубную пасту со встроенным отбеливателем, уселся на оздоровительную диету, занялся фитнессом. Ну что ж, выглядеть стал действительно лет на десять моложе, а вот ни счастья, ни самодостаточности не прибавилось.
1 2 3 4 5 6 7
С годами мы чаще всего так и не находим всего того, чего хотели, но при этом становимся признанными мастерами по части поиска, иными словами, приобретаем опыт. Все же, пока мы еще живы, наш опыт наверняка не полон, и потому в значительной степени малополезен, ибо мы не удовлетворены и не хотим жить в рамках своего опыта, а стремимся его по мере возможности расширять, но когда он, наконец, полон, то уж бесполезен наверняка. О, драгоценный жизненный опыт мой, плод сильных желаний и слабого рассудка! Я собирал тебя по крупицам всю жизнь, и я не передам тебя никому, ибо связан ты гораздо больше с моими желаниями, чем с моим рассудком. Желания же мои суть страсть моей души, а желания другого человека - страсть совсем другой души, ни в чем не похожей на мою. А ты, рассудкок мой, дитя неверного опыта, не докучай мне сверх меры! Как неразумный ребенок, неискушенный во лжи, говорит, что это не он съел варенье из баночки, а мыши, так и наш рассудок пытается доказать, по большей части самому себе, а не другим, что нелогичные наши поступки были в высшей степени правильны и логичны. Не осуждайте его за это, а пожалейте! Нелепый и малоумный уродец, рассудок всего лишь суетливо подсовывает нам не слишком умелую ложь, старается, в меру своей немощи, избавить нас от необходимости стоять лицом к лицу с нашими действительными желаниями, теми самыми, что задают изначальную, действительную логику наших действий, ему неподвластную и непонятную. Он сидит, обперев тощий зад на ящик Пандоры, набитый нашими желаниями, и держит дрожащими руками кривое зеркало нравственности и морали, кривизну которого он в меру своего разумения подстраивает так, чтобы мы находили свой собственный образ по крайней мере терпимым и могли мириться сами с собой без особых проблем.
Прожив в Америке год, я начинаю понимать, насколько рискованым было мое желание уехать из страны, где я родился и прожил всю жизнь, в другую, пусть намного лучшую страну, в которой, тем не менее, жизнь, прожитую уже больше чем наполовину, надо, по-сути, начинать сначала. Это не праздные слова. Здесь совершенно другая жизнь, и российский опыт, по большей части, только вредит и не дает набирать американский опыт. Американский опыт, в конце концов, приходит. Да вот незадача - не согласуется он с российским пониманием жизни, и тем паче, с жизненными установками совкового интеллигента, кое-как пережившего перестройку и удравшего за границу от бескормицы и от мерзостей бандитократии. Эти желания - продукт ушедшей эпохи. Конечно они, эти стремления, теперь совершенно неуместны и нелепы в переживающей депрессию постсоветской России, но только они еще более неуместны и нелепы в благополучной Америке. Наверное, желания - сами по себе достаточно нелепая вещь, потому что подчас они очень мало согласуются или совсем не согласуются с реальностью.
Изначальные, настоящие наши желания изумительно, чудовищно нелепы. Что желаемое есть? Чего желаем во всякое время? Желаем себе наивысшего блага, желаем чтобы всегда на душе было счастливо, и чтобы в будущем было не хуже настоящего, а желательно, еще лучше. Но ведь если всегда счастливо, то значит - всегда одинаково! Если светлая грусть все время сменяется искристой радостью, если невзгоды борьбы сменяются упоением победы, и все это выверено и откалибровано в лучших лабораториях чувств, по самым замечательным стандартам - не надоест ли в конце концов?! Разве может все время быть одинаково и при этом счастливо? Разумеется, нет. Значит, должно быть по-разному. А если по-разному, то должно быть каждый раз что-то новое, потому что если время от времени что-то повторять, то в конце концов, опять получится однобразие и скука. А где-же каждый раз это новое взять? И кто еще доказал, что новое будет лучше? Да и всегда ли есть силы взять это новое, даже если знаешь, что оно будет лучше, и знаешь, где и как его взять? Вот поэтому-то мы хотя и желаем нового, но и боимся его, стремимся к нему и в то же самое время ограждаем себя от него, как от самой страшной напасти.
Как все-таки странно и нелогично получается с ними, с этими желаниями. Впрочем, как говаривала одна моя знакомая лингвистиня, "не ищи логику там, где ты ее не лОжил" (именно так, с ударением на первом слоге). Ну да, не логично, но тем не менее, все совпадает. Вот я - рвался покорять Америку, а вместо этого приехал и сел затворником. Как-то больше уже и не тянет покорять. Ну, по барам ходить, понятно, язва не дает. А по музеям, по библиотекам - кто мешает? Или хочется уже опять чего-то другого, того что другие здесь могут, а ты сам пока нет? Как говорят у нас на родине, в "чужих руках х...й всегда чуть-чуть потолще". А вот возьмешь, так сказать, в свои руки, примеришь, и видишь: ну всем хорош, просто красавец, а тебе - не подходит, ну хоть убейся, хоть двумя руками держись, а радости от него никакой! Как ни парадоксально, я теперь чем-то напоминаю виртульное жвачное животное. Совершенно непонятное и непреоборимое желание как-то переварить внутри себя все то, чего успел наглотаться в России, а прожевать времени не было из-за необходимости выживать. Желание уехать у меня появилось, когда я устроился на очередную работу в российско-американскую фирму, где моим шефом был бывший наш соотечественник - невероятно ухоженный и самодостаточный мужчина лет под пятьдесят. Посмотрел я на его цветущий вид, а потом взглянул на себя в зеркало как-то совсем по-новому - и увидел сутулую спину, желтые зубы, тусклые волосы, лицо землистого цвета с черными точками пор и красные от сидения за дисплеем глаза. Подумал: какая жизнь, таков и внешний вид. А еще подумал: какая мерзость, и как я ее раньше не замечал! Плюнул в зеркало, вытер тряпкой плевок, собрал документы и уехал в Америку, из которой приезжают такие вот ухоженные красавцы. Приехал в Америку, купил машинку для стрижки усов, витамины в ярких красивых флаконах, очищающие и питательные лосьоны для кожи лица и тела и зубную пасту со встроенным отбеливателем, уселся на оздоровительную диету, занялся фитнессом. Ну что ж, выглядеть стал действительно лет на десять моложе, а вот ни счастья, ни самодостаточности не прибавилось.
1 2 3 4 5 6 7