Никакого толку, все равно водную пыль несло на нас. Подозреваю, фотографы сидят там месяцами, выжидая мгновения, когда водную пыль отнесёт в сторону.
Именно тогда, в Торонто, мы попали к меховщику. Там сама атмосфера была прямо-таки насыщена криминальным духом. Ощущение было настолько сильное, что мы едва не отправились в полицию, так возник замысел «Бесконечной шайки». Я и сегодня не уверена, не лежал ли там где-нибудь труп.
В Оттаве я с удивлением узнала: в самом центре города расположена большая скотоводческая ферма. Продукты с этой фермы каждые две недели проверяют на чистоту. Я, конечно, туда помчалась. Наряду со всем прочим обнаружила и свинарник.
У нас утверждают, от свиней, дескать, пахнет, отсюда все недоразумения с устройством свинарников — вонь мешает людям жить. Если в этом канадском свинарнике от кого-то воняло, то скорее от меня, чем от свиней. В идеально чистом помещении чувствовался лёгкий аромат сена, и все. Я увидела полную идиллию: свиноматки спали развалившись, поросята мирно резвились с кошками.
Свиньи вовсе не любят грязь. Они любят воду, влагу. Если единственное влажное место — навозная куча, они, конечно, полезут туда, но для них это отнюдь не предел блаженства. Обожают мыться, с удовольствием плещутся в чистой воде. Грязны люди, а не свиньи. Люди не заботятся о чистоте подстилки. Чистых свиней каждый может видеть на сельскохозяйственной выставке, ежегодно проводимой в Служевце на территории ипподрома. Ну, скажем, средне-чистых. Там никакой механизации нет, работа идёт вручную, в парфюмерную лавку свинарник не превращается. И все же кое-какие выводы сделать можно.
В Канаде часто дуют ветры, чего я поначалу не приняла к сведению. В первый же вечер по приезде я развешивала Тересе бельё на балконе. Она велела все приколоть деревянными прищепками. Мне показалось, что Тереса явно преувеличивает опасность, и я игнорировала прищепки. Никакого ветра не было, а мокрое бельё держалось прекрасно.
На следующий день Тереса разбудила меня со скандалом: я лишила её новых трусиков. Не прикрепила, и ветер их унёс. Делай что хочешь, а трусики вынь да положь; вещь денег стоит, не будет она из-за меня в расходы входить! Ну ладно, вышла я на балкон и выпустила сигаретный дым, чтобы выяснить направление ветра. Метод оказался верным. Съехала я на четырнадцать этажей вниз, пошла в нужном направлении — извольте радоваться, лежат Тересины трусики посередине стоянки. И никто на них не позарился.
Тереса с самого начала принялась меня пичкать, заставляя подбирать все, что оставалось в тарелках, — не выкидывать же. Я поддавалась три дня, на четвёртый предложила ей съесть все самой. Ей, видите ли, не под силу, ну а мне каково? Сопротивлялась я твёрдо, именно поэтому и не умерла от обжорства.
Духота стояла убийственная, лето выдалось жаркое. Тереса с Тадеушем кондиционеров не имели, к жаре привыкли. Тридцать пять в тени им нравилось, а мне нет. Тадеуш простужался Бог весть отчего: двадцать пять градусов — для него уже почти мороз, а лёгкое дуновение ветерка вызывало у него воспаление лёгких. В домике на озере из добрых побуждений он старался оттащить меня от вентилятора, дабы я не простудилась. А сестры каждый день по очереди отводили меня в сторонку.
— Мне с Тересой не выдержать! — украдкой шептала мне мать.
— Слушай, я с твоей матерью не выдержу! — нервно сообщала Тереса.
Тадеуш выдерживал всех и, похоже, прекрасно развлекался. Мою мать доводила в основном еда. А Тереса, отказавшись скармливать все мне, переключилась на мать, энергично пичкая её, и оказалась права. У матери постепенно восстановился аппетит, и она опять отводила меня в сторонку.
— Купи мне этих вкусных сливок. Только чтобы Тереса не видела… Купи ветчины с жирком. Только чтобы Тереса не видела…
Я, конечно, покупала. Тереса все видела и отводила меня в сторонку.
— Слушай, неужели ты думаешь, мне для родной сестры куска Жалко? — возмущалась она. — Ведь ей же плохо будет! Сливки-то жирнее некуда, тридцать восемь процентов!..
— Не волнуйся, не будет ей плохо. Все, что хочется, съест с yдовольствием, — утешала я. — Дома мы едим такую дрянь, что все ваши проценты жирности — чепуха!
Лёгкой жизни у меня с ними, однако, не получилось. В Оттаве приходилось следить, чтобы не было сквозняков. На озере необходимо было экономить очень дорогое электричество и, естественно, сокращать расход воды, которая нагревалась этим дорогим электричеством. Курить я должна была как можно меньше, потому как Тадеуш страдал астмой. Поэтому никто не удивится, что по возвращении домой я распахнула настежь все окна-двери в квартире, зажгла все лампочки, закурила две сигареты сразу и пустила воду из четырех кранов.
Комары меня недолюбливали, кусали так себе, средне, без особого усердия, что я оценила ещё раньше, у Алиции, когда та собиралась в Гренландию. Её предупредили — комары там сущие звери. Она забеспокоилась, комары и тут её донимали. Как-то мы обе стояли в саду, и точно: вокруг неё через мгновение уже клубилась туча комарья. Около меня, в двух метрах, летал один и отплёвывался.
— Ну, видишь теперь? — заметила она с триумфом, потому что я обвиняла её в предвзятом отношении к комарам.
Алиция соорудила себе специальный накомарник из тюля для вуалей: костюм, состоящий из шаровар и блузы с обильными сборками везде, где только можно, а потому весьма просторный. Костюм экзамен сдал, испытывать его Алиция пошла в сад.
— Нет, каков результат! — объявила она удовлетворённо. — Садились эти твари повсюду, и ни один не смог меня достать! Но представляешь, когда я наклонилась, шаровары натянулись, и один комар с хорошей реакцией тут же впился в меня.
Канадские комары серьёзно осложняли мне жизнь, вечерами не давая выйти из дому. На всех дверях и окнах были сетки, в доме полное спокойствие, зато духотища. Кусались комары и днём, что тут скрывать, из большого малинника я возвращалась с урожаем, но вся искусанная.
Однако красота пейзажа заставляла забыть о комарах. Тереса и Тадеуш владели самым живописным участком озера, весла в лодке оказались почти невесомые — вот бы всю жизнь проводить на воде! Будь в доме кондиционер, и Тересино жилище оказалось бы раем на земле.
У них я познакомилась с прелестнейшим зверьком на свете, и на нем я зациклилась — чимпаник. Не знаю, как пишется само слово, и вообще что это за зверушка, одно определённо — это какой-то вид хомяка. Дикий зверёк жил в лесу, но к людям он привык за несколько дней и уже через неделю только хлопнешь дверью на крыльцо — он прыжками мчится из лесу, чтобы получить орешки. Ел из рук, тычась мордочкой в ладонь, чтобы достать семечки подсолнечника, лазал по человеку. Не зверёк, а истинное чудо!
Первый — Пикусь. Его я узнавала по откушенному хвосту. Потом появились ещё Филюсь, Филютек и несколько безымянных. Они меня доконали: я все старалась соблюдать хоть какую-то справедливость, чтобы зверьки покрупнее не обижали маленьких — маленьким ведь тоже надо сделать запасы на зиму. Но чимпаники не желали вникать в такие тонкости, и забот с ними у меня хватало выше головы.
Другое необыкновенное существо — «грандхок». Тоже не представляю, как пишется, не знаю даже, как выглядит. Дважды с бешеной скоростью от меня улепетнула большая копна темно-серого меха, которая успела общипать у Тересы все ноготки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Именно тогда, в Торонто, мы попали к меховщику. Там сама атмосфера была прямо-таки насыщена криминальным духом. Ощущение было настолько сильное, что мы едва не отправились в полицию, так возник замысел «Бесконечной шайки». Я и сегодня не уверена, не лежал ли там где-нибудь труп.
В Оттаве я с удивлением узнала: в самом центре города расположена большая скотоводческая ферма. Продукты с этой фермы каждые две недели проверяют на чистоту. Я, конечно, туда помчалась. Наряду со всем прочим обнаружила и свинарник.
У нас утверждают, от свиней, дескать, пахнет, отсюда все недоразумения с устройством свинарников — вонь мешает людям жить. Если в этом канадском свинарнике от кого-то воняло, то скорее от меня, чем от свиней. В идеально чистом помещении чувствовался лёгкий аромат сена, и все. Я увидела полную идиллию: свиноматки спали развалившись, поросята мирно резвились с кошками.
Свиньи вовсе не любят грязь. Они любят воду, влагу. Если единственное влажное место — навозная куча, они, конечно, полезут туда, но для них это отнюдь не предел блаженства. Обожают мыться, с удовольствием плещутся в чистой воде. Грязны люди, а не свиньи. Люди не заботятся о чистоте подстилки. Чистых свиней каждый может видеть на сельскохозяйственной выставке, ежегодно проводимой в Служевце на территории ипподрома. Ну, скажем, средне-чистых. Там никакой механизации нет, работа идёт вручную, в парфюмерную лавку свинарник не превращается. И все же кое-какие выводы сделать можно.
В Канаде часто дуют ветры, чего я поначалу не приняла к сведению. В первый же вечер по приезде я развешивала Тересе бельё на балконе. Она велела все приколоть деревянными прищепками. Мне показалось, что Тереса явно преувеличивает опасность, и я игнорировала прищепки. Никакого ветра не было, а мокрое бельё держалось прекрасно.
На следующий день Тереса разбудила меня со скандалом: я лишила её новых трусиков. Не прикрепила, и ветер их унёс. Делай что хочешь, а трусики вынь да положь; вещь денег стоит, не будет она из-за меня в расходы входить! Ну ладно, вышла я на балкон и выпустила сигаретный дым, чтобы выяснить направление ветра. Метод оказался верным. Съехала я на четырнадцать этажей вниз, пошла в нужном направлении — извольте радоваться, лежат Тересины трусики посередине стоянки. И никто на них не позарился.
Тереса с самого начала принялась меня пичкать, заставляя подбирать все, что оставалось в тарелках, — не выкидывать же. Я поддавалась три дня, на четвёртый предложила ей съесть все самой. Ей, видите ли, не под силу, ну а мне каково? Сопротивлялась я твёрдо, именно поэтому и не умерла от обжорства.
Духота стояла убийственная, лето выдалось жаркое. Тереса с Тадеушем кондиционеров не имели, к жаре привыкли. Тридцать пять в тени им нравилось, а мне нет. Тадеуш простужался Бог весть отчего: двадцать пять градусов — для него уже почти мороз, а лёгкое дуновение ветерка вызывало у него воспаление лёгких. В домике на озере из добрых побуждений он старался оттащить меня от вентилятора, дабы я не простудилась. А сестры каждый день по очереди отводили меня в сторонку.
— Мне с Тересой не выдержать! — украдкой шептала мне мать.
— Слушай, я с твоей матерью не выдержу! — нервно сообщала Тереса.
Тадеуш выдерживал всех и, похоже, прекрасно развлекался. Мою мать доводила в основном еда. А Тереса, отказавшись скармливать все мне, переключилась на мать, энергично пичкая её, и оказалась права. У матери постепенно восстановился аппетит, и она опять отводила меня в сторонку.
— Купи мне этих вкусных сливок. Только чтобы Тереса не видела… Купи ветчины с жирком. Только чтобы Тереса не видела…
Я, конечно, покупала. Тереса все видела и отводила меня в сторонку.
— Слушай, неужели ты думаешь, мне для родной сестры куска Жалко? — возмущалась она. — Ведь ей же плохо будет! Сливки-то жирнее некуда, тридцать восемь процентов!..
— Не волнуйся, не будет ей плохо. Все, что хочется, съест с yдовольствием, — утешала я. — Дома мы едим такую дрянь, что все ваши проценты жирности — чепуха!
Лёгкой жизни у меня с ними, однако, не получилось. В Оттаве приходилось следить, чтобы не было сквозняков. На озере необходимо было экономить очень дорогое электричество и, естественно, сокращать расход воды, которая нагревалась этим дорогим электричеством. Курить я должна была как можно меньше, потому как Тадеуш страдал астмой. Поэтому никто не удивится, что по возвращении домой я распахнула настежь все окна-двери в квартире, зажгла все лампочки, закурила две сигареты сразу и пустила воду из четырех кранов.
Комары меня недолюбливали, кусали так себе, средне, без особого усердия, что я оценила ещё раньше, у Алиции, когда та собиралась в Гренландию. Её предупредили — комары там сущие звери. Она забеспокоилась, комары и тут её донимали. Как-то мы обе стояли в саду, и точно: вокруг неё через мгновение уже клубилась туча комарья. Около меня, в двух метрах, летал один и отплёвывался.
— Ну, видишь теперь? — заметила она с триумфом, потому что я обвиняла её в предвзятом отношении к комарам.
Алиция соорудила себе специальный накомарник из тюля для вуалей: костюм, состоящий из шаровар и блузы с обильными сборками везде, где только можно, а потому весьма просторный. Костюм экзамен сдал, испытывать его Алиция пошла в сад.
— Нет, каков результат! — объявила она удовлетворённо. — Садились эти твари повсюду, и ни один не смог меня достать! Но представляешь, когда я наклонилась, шаровары натянулись, и один комар с хорошей реакцией тут же впился в меня.
Канадские комары серьёзно осложняли мне жизнь, вечерами не давая выйти из дому. На всех дверях и окнах были сетки, в доме полное спокойствие, зато духотища. Кусались комары и днём, что тут скрывать, из большого малинника я возвращалась с урожаем, но вся искусанная.
Однако красота пейзажа заставляла забыть о комарах. Тереса и Тадеуш владели самым живописным участком озера, весла в лодке оказались почти невесомые — вот бы всю жизнь проводить на воде! Будь в доме кондиционер, и Тересино жилище оказалось бы раем на земле.
У них я познакомилась с прелестнейшим зверьком на свете, и на нем я зациклилась — чимпаник. Не знаю, как пишется само слово, и вообще что это за зверушка, одно определённо — это какой-то вид хомяка. Дикий зверёк жил в лесу, но к людям он привык за несколько дней и уже через неделю только хлопнешь дверью на крыльцо — он прыжками мчится из лесу, чтобы получить орешки. Ел из рук, тычась мордочкой в ладонь, чтобы достать семечки подсолнечника, лазал по человеку. Не зверёк, а истинное чудо!
Первый — Пикусь. Его я узнавала по откушенному хвосту. Потом появились ещё Филюсь, Филютек и несколько безымянных. Они меня доконали: я все старалась соблюдать хоть какую-то справедливость, чтобы зверьки покрупнее не обижали маленьких — маленьким ведь тоже надо сделать запасы на зиму. Но чимпаники не желали вникать в такие тонкости, и забот с ними у меня хватало выше головы.
Другое необыкновенное существо — «грандхок». Тоже не представляю, как пишется, не знаю даже, как выглядит. Дважды с бешеной скоростью от меня улепетнула большая копна темно-серого меха, которая успела общипать у Тересы все ноготки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71