О продолжении сообщила по-прежнему чрезвычайно взволнованная Гортензия.
– Ну вот, видишь, у них опять труп! Ты же там была, неужели ничего не заметила?
– В прихожей трупов не было, – вздохнула Юстина, – а дальше нас Барбара не пустила…
– А там он и лежал! – удовлетворенно воскликнула Гортензия. – Неудивительно, что Антось так встревожился. Я лично на него думаю. Из дома его вынесли поздним вечером, а весь день просидели взаперти. От Фели я узнала, от кого же еще, ей велели помогать при выносе, потому как Антось только с лестницы его снес, мужик здоровый, сам снес, а дальше велел бабам отвозить. Феле Барбара сказала – гость перепил и с перепою скончался, они, мол, весь день его в сознание привести пытались, а доктора боялись вызвать, зачем им, чтобы посторонние узнали.
– И куда же его дели?
– Барбара с Фелей его в машину затолкали, Барбара села за руль и поехала к Гроховской больнице. А там темень, выволокли его из машины, прислонили к какой-то урне и уехали.
– Так на улице и оставили?
– Не могла же Барбара рисковать, пришлось оставить. Да ты не волнуйся, никто и не заметил.
– Не может быть! – волновалась Юстина. – У больницы всегда полно народу и машин, «скорая помощь» то и дело подъезжает…
– Я и сама знаю, что в любое время суток там народу и машин полно, да никому дела не было до какого-то постороннего пациента, если кто и заметил, подумал, что пьяницу привезли, там пьяниц много. Не исключено, до утра так просидел, только утром его прибрали. Просто ужас!
Юстина тоже пришла в ужас – до каких дней довелось дожить! И охватила тревога за Барбару. Что же такое происходит в ее подозрительном казино, один труп за другим! А может, это и в самом деле был обычный пьянчуга, только Феле показался покойником?
– А что еще вам Феля сообщила?
– У них по-прежнему квартира на запоре, казино закрыто, это тебе о чем-то говорит? И оба дома торчат. Барбара хотя бы по квартире расхаживает, а Антось как укрылся в спальне, так носа оттуда не высовывает, на ключ изнутри заперся. Барбара сама носит ему еду на подносе, а если кто в дверь позвонит или по телефону, Феле велено говорить – хозяев нет дома. Уехали куда-то на месяц. Как думаешь, что все это значит?
– Толком не знаю, однако ясно – большие неприятности у Барбары. Но ведь мы все равно ничем не поможем, остается ждать.
– Остается, – вздохнула Гортензия. – Только бы Барбаре ничего не было, из-за Антося я переживать не собираюсь, не хватает еще на него нервы тратить! И к чему ей все это, свихнулась на старости лет!
Через день тетка Барбара приехала к Юстине, чтобы обо всем рассказать, предварительно заставив пообещать, что никому ни слова, а особенно Гортензии. Выяснилось, что Антось попытался воспользоваться переполохом в высших партийных и правительственных сферах и немного обогатиться. Все его знакомые пытались, не он один, особенно та часть сфер, которой предстояло уйти с политической арены. А деньги у них в казино такие большие прокручивались, что простому человеку и поверить трудно. Возможно, Антось немного передергивал, но там все передергивали и, честно говоря, все друг дружку шантажировали. И продолжают шантажировать. Это недолго продлится, пока власть не переменится, а потом все на время опять в норму придет. И Антось это тревожное время предпочитает в доме провести, в городе не появляться, чтобы какой несчастный случай с ним не приключился. На вопрос, зачем ей все это было нужно, Барбара лишь плечами пожала.
– Ради денег, моя дорогая, зачем же еще? Прежних совсем не осталось, а тут появился шанс немало огрести. За Пляцувку я плачу большие налоги, прежние дикие поселенцы в ней теперь стали легальными и ни гроша не платят, а мне налоги с каждым годом увеличивают. Открыть казино без Антося у меня не было возможности, вот и вышла за него. У него ведь везде друзья-приятели. Те еще приятели, друг дружке глотку перегрызть готовы. Когда я шла на это, еще не знала, в какое болото лезу, думала, не такая уж грязь. А сейчас я бы охотно свернула это предприятие, за несколько месяцев не только расплатилась с долгами, но даже и накопила немного, так что не раскаиваюсь. Вот только Антося жалко, ведь он в этом болоте по уши завяз, а я к нему уже привыкла. Знаешь, старый, да ярый. Ну да ладно, не обращай на нас внимания. И никому ни слова! Гортензии наври что-нибудь о супружеской измене или какую другую романтическую историю придумай, она любит. Можешь и на поединок намекнуть.
Итак, бедная тетка Барбара вышла замуж за шантажиста, мошенника и просто преступника! Ну да что теперь отчаиваться? И Юстина в соответствии с советами Барбары сообщила ошалевшей от любопытства Гортензии о преступлениях на любовной почве. Гортензия была вполне удовлетворена, ни минуты не усомнившись в низком моральном уровне высоких государственных деятелей. Она даже подвела философскую базу, рассуждая об общечеловеческих ценностях.
– Вот, гляди, времена меняются, а люди все те же остаются! И в мои молодые годы все эти министры да генералы распутству предавались, в притонах государственные денежки просаживали да тратили на любовниц. Теперешние ничуть не лучше. Я так думаю, Барбара Фелю взаперти держит, чтобы не шокировать, а то ведь к ксендзу с жалобой побежит.
На фоне всех этих удручающих явлений современности прабабкины записи, хотя и несколько однообразные, действовали на душу как целительный бальзам.
…а я об этих скандалах ничего и не знала, всецело занятая нашими лошадьми. Подумать только, пани Машковская! Урожденная Вальдецкая, средняя дочь пани Вальдецкой! Такая тихоня в девушках, прекрасно ее помню, рта никогда не раскроет, слова не молвит, а тут столь страстный роман с паном Вольским, известным сердцеедом. Как раз на ипподроме пан Машковский их и застукал. Выясняется, они уже давно по конюшням рандеву устраивают, делая вид, что приезжают туда для конных променадов. И вот на варшавских бегах пан Машковский их высмотрел, и пани Машковская отпереться никак не могла, ибо в жарких объятиях оба позабыли обо всем на свете. Поскольку пан Машковский горячность чрезмерную проявил, с нервами не сладив, дело поединком кончилось. И на поединке пан Машковский пану Вольскому ногу над коленом прострелил, а пан Вольский пана Машковского в руку ранил, однако же оба живы и ничего с ними не станется. Пани Машковскую отправили аж под Замостье, от греха подальше в глухую деревню, уехала она заплаканная и обиженная, а тетка Клементина головой ручается, что вся любовь через год насовсем забудется, если только пан Машковский каких глупостей посторонних не наделает и себя попридержит. Лишь бы после потомства не обнаружилось и не усложнило бы дела. Пану Вольскому тоже прямой резон подале отбыть, а нога раненая тому не помеха.
…Зима нынешний год суровая была, пропасть волков отстреляли, и Матеуш обещается мне пелерину подбить волчьим пухом, хотя на то потребуется много времени, ибо следует выдрать весь волос из волчьей шкуры, зато нет на свете ничего теплее и легче. Наши кони третий год в большой цене, потому недостатка в средствах не испытываем, и Томашека можно для образования года на два выслать в Англию, нам это по карману, пусть в Лондоне малость посидит, уж больно гадко по-англицки выучился. Боюсь только, не молод ли? Может, сделать это на следующий год, а пан Владислав после Лукашека возьмет под свою опеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Ну вот, видишь, у них опять труп! Ты же там была, неужели ничего не заметила?
– В прихожей трупов не было, – вздохнула Юстина, – а дальше нас Барбара не пустила…
– А там он и лежал! – удовлетворенно воскликнула Гортензия. – Неудивительно, что Антось так встревожился. Я лично на него думаю. Из дома его вынесли поздним вечером, а весь день просидели взаперти. От Фели я узнала, от кого же еще, ей велели помогать при выносе, потому как Антось только с лестницы его снес, мужик здоровый, сам снес, а дальше велел бабам отвозить. Феле Барбара сказала – гость перепил и с перепою скончался, они, мол, весь день его в сознание привести пытались, а доктора боялись вызвать, зачем им, чтобы посторонние узнали.
– И куда же его дели?
– Барбара с Фелей его в машину затолкали, Барбара села за руль и поехала к Гроховской больнице. А там темень, выволокли его из машины, прислонили к какой-то урне и уехали.
– Так на улице и оставили?
– Не могла же Барбара рисковать, пришлось оставить. Да ты не волнуйся, никто и не заметил.
– Не может быть! – волновалась Юстина. – У больницы всегда полно народу и машин, «скорая помощь» то и дело подъезжает…
– Я и сама знаю, что в любое время суток там народу и машин полно, да никому дела не было до какого-то постороннего пациента, если кто и заметил, подумал, что пьяницу привезли, там пьяниц много. Не исключено, до утра так просидел, только утром его прибрали. Просто ужас!
Юстина тоже пришла в ужас – до каких дней довелось дожить! И охватила тревога за Барбару. Что же такое происходит в ее подозрительном казино, один труп за другим! А может, это и в самом деле был обычный пьянчуга, только Феле показался покойником?
– А что еще вам Феля сообщила?
– У них по-прежнему квартира на запоре, казино закрыто, это тебе о чем-то говорит? И оба дома торчат. Барбара хотя бы по квартире расхаживает, а Антось как укрылся в спальне, так носа оттуда не высовывает, на ключ изнутри заперся. Барбара сама носит ему еду на подносе, а если кто в дверь позвонит или по телефону, Феле велено говорить – хозяев нет дома. Уехали куда-то на месяц. Как думаешь, что все это значит?
– Толком не знаю, однако ясно – большие неприятности у Барбары. Но ведь мы все равно ничем не поможем, остается ждать.
– Остается, – вздохнула Гортензия. – Только бы Барбаре ничего не было, из-за Антося я переживать не собираюсь, не хватает еще на него нервы тратить! И к чему ей все это, свихнулась на старости лет!
Через день тетка Барбара приехала к Юстине, чтобы обо всем рассказать, предварительно заставив пообещать, что никому ни слова, а особенно Гортензии. Выяснилось, что Антось попытался воспользоваться переполохом в высших партийных и правительственных сферах и немного обогатиться. Все его знакомые пытались, не он один, особенно та часть сфер, которой предстояло уйти с политической арены. А деньги у них в казино такие большие прокручивались, что простому человеку и поверить трудно. Возможно, Антось немного передергивал, но там все передергивали и, честно говоря, все друг дружку шантажировали. И продолжают шантажировать. Это недолго продлится, пока власть не переменится, а потом все на время опять в норму придет. И Антось это тревожное время предпочитает в доме провести, в городе не появляться, чтобы какой несчастный случай с ним не приключился. На вопрос, зачем ей все это было нужно, Барбара лишь плечами пожала.
– Ради денег, моя дорогая, зачем же еще? Прежних совсем не осталось, а тут появился шанс немало огрести. За Пляцувку я плачу большие налоги, прежние дикие поселенцы в ней теперь стали легальными и ни гроша не платят, а мне налоги с каждым годом увеличивают. Открыть казино без Антося у меня не было возможности, вот и вышла за него. У него ведь везде друзья-приятели. Те еще приятели, друг дружке глотку перегрызть готовы. Когда я шла на это, еще не знала, в какое болото лезу, думала, не такая уж грязь. А сейчас я бы охотно свернула это предприятие, за несколько месяцев не только расплатилась с долгами, но даже и накопила немного, так что не раскаиваюсь. Вот только Антося жалко, ведь он в этом болоте по уши завяз, а я к нему уже привыкла. Знаешь, старый, да ярый. Ну да ладно, не обращай на нас внимания. И никому ни слова! Гортензии наври что-нибудь о супружеской измене или какую другую романтическую историю придумай, она любит. Можешь и на поединок намекнуть.
Итак, бедная тетка Барбара вышла замуж за шантажиста, мошенника и просто преступника! Ну да что теперь отчаиваться? И Юстина в соответствии с советами Барбары сообщила ошалевшей от любопытства Гортензии о преступлениях на любовной почве. Гортензия была вполне удовлетворена, ни минуты не усомнившись в низком моральном уровне высоких государственных деятелей. Она даже подвела философскую базу, рассуждая об общечеловеческих ценностях.
– Вот, гляди, времена меняются, а люди все те же остаются! И в мои молодые годы все эти министры да генералы распутству предавались, в притонах государственные денежки просаживали да тратили на любовниц. Теперешние ничуть не лучше. Я так думаю, Барбара Фелю взаперти держит, чтобы не шокировать, а то ведь к ксендзу с жалобой побежит.
На фоне всех этих удручающих явлений современности прабабкины записи, хотя и несколько однообразные, действовали на душу как целительный бальзам.
…а я об этих скандалах ничего и не знала, всецело занятая нашими лошадьми. Подумать только, пани Машковская! Урожденная Вальдецкая, средняя дочь пани Вальдецкой! Такая тихоня в девушках, прекрасно ее помню, рта никогда не раскроет, слова не молвит, а тут столь страстный роман с паном Вольским, известным сердцеедом. Как раз на ипподроме пан Машковский их и застукал. Выясняется, они уже давно по конюшням рандеву устраивают, делая вид, что приезжают туда для конных променадов. И вот на варшавских бегах пан Машковский их высмотрел, и пани Машковская отпереться никак не могла, ибо в жарких объятиях оба позабыли обо всем на свете. Поскольку пан Машковский горячность чрезмерную проявил, с нервами не сладив, дело поединком кончилось. И на поединке пан Машковский пану Вольскому ногу над коленом прострелил, а пан Вольский пана Машковского в руку ранил, однако же оба живы и ничего с ними не станется. Пани Машковскую отправили аж под Замостье, от греха подальше в глухую деревню, уехала она заплаканная и обиженная, а тетка Клементина головой ручается, что вся любовь через год насовсем забудется, если только пан Машковский каких глупостей посторонних не наделает и себя попридержит. Лишь бы после потомства не обнаружилось и не усложнило бы дела. Пану Вольскому тоже прямой резон подале отбыть, а нога раненая тому не помеха.
…Зима нынешний год суровая была, пропасть волков отстреляли, и Матеуш обещается мне пелерину подбить волчьим пухом, хотя на то потребуется много времени, ибо следует выдрать весь волос из волчьей шкуры, зато нет на свете ничего теплее и легче. Наши кони третий год в большой цене, потому недостатка в средствах не испытываем, и Томашека можно для образования года на два выслать в Англию, нам это по карману, пусть в Лондоне малость посидит, уж больно гадко по-англицки выучился. Боюсь только, не молод ли? Может, сделать это на следующий год, а пан Владислав после Лукашека возьмет под свою опеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89