На секунду он задумался, стоит ли бежать наверх в спальню за кувшином с водой. Если события будут развиваться с такой быстротой, то через пять минут пламя перекинется на лавку Рамбоулда. Мистер Полли не учел этого. Он бросился к лестнице, но оттуда дохнуло таким жаром, что он попятился. Он заметался по лавке. Задвижку на входной двери иногда заедает. Так случилось и в этот раз, и мистера Полли охватила паника. Он бил по задвижке, стучал, чувствуя, что гостиная за лавкой уже вся в огне. Еще миг — и мистер Полли, широко распахнув дверь, оказался на Хай-стрит.
Лестница сзади трещала и стреляла, как будто там кто-то или щелкал кнутом, или стрелял из пистолета.
Мистеру Полли смутно представилось, что он действует не совсем так, как предполагал, но сейчас им владела одна мысль: как остановить бушующий в доме огонь? Что теперь делать? Через дом от его лавки находился пожарный пост.
Еще никогда фишбурнская Хай-стрит не была такой пустынной, как в этот день.
Вдалеке, на углу улицы, возле гостиницы «Провидение господне», трое нарядившихся в черные воскресные костюмы подростков перебрасывались репликами с Тэплоу, местным полицейским.
— Эй! — закричал им мистер Полли. — Пожар! Пожар!
И вдруг замолчал, как громом пораженный: он вспомнил, что на втором этаже лавки Рамбоулда находится его глухая теща. Он начал стучать, бить ногами, трясти дверь лавки соседа.
— Эй! — опять крикнул он. — Пожар!
Так начался знаменитый фишбурнский пожар, охвативший сначала груды соломенных корзин Распера, потом склад горючего и конюшни фишбурнской Королевской гостиницы и распространившийся из этого эпицентра чуть ли не на половину всего Фишбурна. Восточный ветер, который к вечеру набрал силу, разносил пламя; деревянные постройки представляли собой легкую добычу для огня; маленький сарай, где хранился инвентарь местной пожарной команды, сгорел еще до того, как попытались вынести оттуда хотя бы шланг. В невероятно короткий срок над Хай-стрит вырос огромный столб черного дыма, пронизанный красными языками, и весь Фишбурн охватила паника.
Большинство почтенных представителей фишбурнского общества находилось в этот час в церкви или в часовне. Однако многие, соблазнившись голубым небом и бодрящей свежестью весны, отправились на прогулки по окрестностям, а посему на берегу и окраинных улочках не было видно обычных гуляк и любителей почесать языки. В шесть часов город наполнился стуком отодвигаемых задвижек и скрежетом ключей, возвещавших конец английского Рамадана — этой еженедельной интерлюдии в трудах, допущенной нашими законами. Местные мальчишки слонялись по берегу или играли во дворах, помня строгий наказ матерей беречь праздничные костюмы; юноши и девушки гуляли парочками в самых укромных уголках, какие можно найти на окраине Фишбурна. Несколько отчаянных юнцов, преодолевая морскую болезнь, усердно ловили рыбу с пляшущей на волнах лодчонки старого безбожника Тарбоулда, а Клэмпсы принимали у себя своих родственников из Порт-Бэрдока. Несколько приезжих, которыми может похвастаться Фишбурн весной, были в это время в церкви или на берегу. К этим людям и взывал огромный столб дыма и огня, как будто вопрошая: «Посмотрите, это касается и вас! Что же вы намерены предпринять?»
Трое подростков, случись это в будний день и будь они в рабочих блузах, возможно, бросились бы на подмогу, но они были в черных воскресных костюмах, сковывавших инициативу, и потому только дошли до угла лавки Распера, чтобы получше видеть, как мистер Полли колотит в соседскую дверь. Полицейский, молодой и неопытный, обычно проявлял несколько преувеличенный интерес только к питейным заведениям. Вызвав ужас у присутствующих, он сунул голову в дверь Прайвит-бара, но на этот раз, к счастью, нарушений закона не оказалось. Поэтому он только крикнул: «Полли и Рамбоулд горят!» — и исчез. Окошко в верхнем этаже над лавкой Бумера отворилось, оттуда выглянуло растерянное лицо самого Бумера, главы местной пожарной команды. Все еще поглядывая в окно, он стал пристегивать воротник и завязывать галстук: он, по-видимому, решил появиться в полной форме. Собака Хинкса, которая дремала у лавки Уинтершеда, проснулась и, подозрительно понаблюдав за действиями мистера Полли, сердито зарычала и побежала за угол по Гранвиль-элли. А мистер Полли продолжал колотить в дверь Рамбоулда.
Затем кабачки стали выбрасывать из своих недр наименее респектабельную публику Фишбурна; мужчины и парни, выбегая на улицу, поднимали шум. По мере того как суматоха возрастала, отворялось все больше и больше окон. Ташингфорд, аптекарь, появился в дверях без пиджака, повязанный фартуком, с кассетами от фотоаппарата в руках. А из Гейфорд-элли с деловым видом, застегивая на ходу куртку, выбежал Гэмбелл-зеленщик. Огромная медная каска сияла на его голове. Из-под каски были видны только острый нос, решительно сжатые губы и отважно вздернутый подбородок. Он подбежал к пожарному посту, попытался открыть дверь, потом обернулся и увидел все еще торчавшего в окне Бумера.
— Ключ! — заорал мистер Гэмбелл. — Ключ!
Мистер Бумер издал какое-то неясное восклицание, в котором можно было различить слова: «брюки» и «одну минуту».
— Где Рамбоулд? — крикнул подбежавший к Гэмбеллу мистер Полли.
— Отправился в Даунфорд на прогулку, — ответил Гэмбелл. — Он мне сам об этом сказал. Но, черт возьми, где же ключи?
— О господи! — взмолился мистер Полли, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на посудную лавку. Он знал, что там, наверху, сидит одна-одинешенька старая теща Рамбоулда.
Он вернулся обратно к дверям лавки и остановился в полной растерянности. Все, что происходило сейчас на улице, перестало его интересовать. Где-то на втором этаже сидит старая глухая женщина! Уходят драгоценные минуты! Вдруг мистера Полли осенило, и он исчез в дверях ресторанчика Королевской гостиницы.
А тем временем народ прибывал, и каждый принимался за какое-нибудь дело.
Мистер Распер сидел в это время у себя дома и, пользуясь отсутствием ушедшей в церковь жены, изучал статьи, посвященные «Тарифной реформе», стараясь извлечь из них общие положения, применимые к торговле скобяными товарами. Он слышал доносившийся с улицы шум, но не придавал ему значения, пока крики «Пожар!» не заставили его насторожиться. Он пометил карандашом статью Кьоцца Мани, которую просматривал одновременно со статьей мистера Хольта Скулинга, поспешно написал на полях: «Баланс торговли равен 12.000.000» — и подошел к окну, чтобы узнать, в чем дело. Он открыл окно и с этой минуты позабыл о том, что финансы — самая настоятельная проблема человечества.
— Боже — щелк — мой! — воскликнул мистер Распер.
Ибо в это мгновение быстро распространявшееся пламя ворвалось во владения мистера Рамбоулда, проникло в его погреб, по густо обмазанному дегтем навесу над грядкой с грибами перебралось через садовую ограду и напало на пожарный пост. Оно набрасывалось на все новые предметы, но не затем, чтобы сразу их пожрать, а как преследователь, который гонится за ускользающей добычей. Лавка мистера Полли и его квартира представляли собой теперь уже огромную топку, из подвальных решеток дома Рамбоулда вырывались черные клубы дыма, а из-за сарая пожарников вдруг повалил такой густой дым, будто там что-то взорвалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Лестница сзади трещала и стреляла, как будто там кто-то или щелкал кнутом, или стрелял из пистолета.
Мистеру Полли смутно представилось, что он действует не совсем так, как предполагал, но сейчас им владела одна мысль: как остановить бушующий в доме огонь? Что теперь делать? Через дом от его лавки находился пожарный пост.
Еще никогда фишбурнская Хай-стрит не была такой пустынной, как в этот день.
Вдалеке, на углу улицы, возле гостиницы «Провидение господне», трое нарядившихся в черные воскресные костюмы подростков перебрасывались репликами с Тэплоу, местным полицейским.
— Эй! — закричал им мистер Полли. — Пожар! Пожар!
И вдруг замолчал, как громом пораженный: он вспомнил, что на втором этаже лавки Рамбоулда находится его глухая теща. Он начал стучать, бить ногами, трясти дверь лавки соседа.
— Эй! — опять крикнул он. — Пожар!
Так начался знаменитый фишбурнский пожар, охвативший сначала груды соломенных корзин Распера, потом склад горючего и конюшни фишбурнской Королевской гостиницы и распространившийся из этого эпицентра чуть ли не на половину всего Фишбурна. Восточный ветер, который к вечеру набрал силу, разносил пламя; деревянные постройки представляли собой легкую добычу для огня; маленький сарай, где хранился инвентарь местной пожарной команды, сгорел еще до того, как попытались вынести оттуда хотя бы шланг. В невероятно короткий срок над Хай-стрит вырос огромный столб черного дыма, пронизанный красными языками, и весь Фишбурн охватила паника.
Большинство почтенных представителей фишбурнского общества находилось в этот час в церкви или в часовне. Однако многие, соблазнившись голубым небом и бодрящей свежестью весны, отправились на прогулки по окрестностям, а посему на берегу и окраинных улочках не было видно обычных гуляк и любителей почесать языки. В шесть часов город наполнился стуком отодвигаемых задвижек и скрежетом ключей, возвещавших конец английского Рамадана — этой еженедельной интерлюдии в трудах, допущенной нашими законами. Местные мальчишки слонялись по берегу или играли во дворах, помня строгий наказ матерей беречь праздничные костюмы; юноши и девушки гуляли парочками в самых укромных уголках, какие можно найти на окраине Фишбурна. Несколько отчаянных юнцов, преодолевая морскую болезнь, усердно ловили рыбу с пляшущей на волнах лодчонки старого безбожника Тарбоулда, а Клэмпсы принимали у себя своих родственников из Порт-Бэрдока. Несколько приезжих, которыми может похвастаться Фишбурн весной, были в это время в церкви или на берегу. К этим людям и взывал огромный столб дыма и огня, как будто вопрошая: «Посмотрите, это касается и вас! Что же вы намерены предпринять?»
Трое подростков, случись это в будний день и будь они в рабочих блузах, возможно, бросились бы на подмогу, но они были в черных воскресных костюмах, сковывавших инициативу, и потому только дошли до угла лавки Распера, чтобы получше видеть, как мистер Полли колотит в соседскую дверь. Полицейский, молодой и неопытный, обычно проявлял несколько преувеличенный интерес только к питейным заведениям. Вызвав ужас у присутствующих, он сунул голову в дверь Прайвит-бара, но на этот раз, к счастью, нарушений закона не оказалось. Поэтому он только крикнул: «Полли и Рамбоулд горят!» — и исчез. Окошко в верхнем этаже над лавкой Бумера отворилось, оттуда выглянуло растерянное лицо самого Бумера, главы местной пожарной команды. Все еще поглядывая в окно, он стал пристегивать воротник и завязывать галстук: он, по-видимому, решил появиться в полной форме. Собака Хинкса, которая дремала у лавки Уинтершеда, проснулась и, подозрительно понаблюдав за действиями мистера Полли, сердито зарычала и побежала за угол по Гранвиль-элли. А мистер Полли продолжал колотить в дверь Рамбоулда.
Затем кабачки стали выбрасывать из своих недр наименее респектабельную публику Фишбурна; мужчины и парни, выбегая на улицу, поднимали шум. По мере того как суматоха возрастала, отворялось все больше и больше окон. Ташингфорд, аптекарь, появился в дверях без пиджака, повязанный фартуком, с кассетами от фотоаппарата в руках. А из Гейфорд-элли с деловым видом, застегивая на ходу куртку, выбежал Гэмбелл-зеленщик. Огромная медная каска сияла на его голове. Из-под каски были видны только острый нос, решительно сжатые губы и отважно вздернутый подбородок. Он подбежал к пожарному посту, попытался открыть дверь, потом обернулся и увидел все еще торчавшего в окне Бумера.
— Ключ! — заорал мистер Гэмбелл. — Ключ!
Мистер Бумер издал какое-то неясное восклицание, в котором можно было различить слова: «брюки» и «одну минуту».
— Где Рамбоулд? — крикнул подбежавший к Гэмбеллу мистер Полли.
— Отправился в Даунфорд на прогулку, — ответил Гэмбелл. — Он мне сам об этом сказал. Но, черт возьми, где же ключи?
— О господи! — взмолился мистер Полли, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на посудную лавку. Он знал, что там, наверху, сидит одна-одинешенька старая теща Рамбоулда.
Он вернулся обратно к дверям лавки и остановился в полной растерянности. Все, что происходило сейчас на улице, перестало его интересовать. Где-то на втором этаже сидит старая глухая женщина! Уходят драгоценные минуты! Вдруг мистера Полли осенило, и он исчез в дверях ресторанчика Королевской гостиницы.
А тем временем народ прибывал, и каждый принимался за какое-нибудь дело.
Мистер Распер сидел в это время у себя дома и, пользуясь отсутствием ушедшей в церковь жены, изучал статьи, посвященные «Тарифной реформе», стараясь извлечь из них общие положения, применимые к торговле скобяными товарами. Он слышал доносившийся с улицы шум, но не придавал ему значения, пока крики «Пожар!» не заставили его насторожиться. Он пометил карандашом статью Кьоцца Мани, которую просматривал одновременно со статьей мистера Хольта Скулинга, поспешно написал на полях: «Баланс торговли равен 12.000.000» — и подошел к окну, чтобы узнать, в чем дело. Он открыл окно и с этой минуты позабыл о том, что финансы — самая настоятельная проблема человечества.
— Боже — щелк — мой! — воскликнул мистер Распер.
Ибо в это мгновение быстро распространявшееся пламя ворвалось во владения мистера Рамбоулда, проникло в его погреб, по густо обмазанному дегтем навесу над грядкой с грибами перебралось через садовую ограду и напало на пожарный пост. Оно набрасывалось на все новые предметы, но не затем, чтобы сразу их пожрать, а как преследователь, который гонится за ускользающей добычей. Лавка мистера Полли и его квартира представляли собой теперь уже огромную топку, из подвальных решеток дома Рамбоулда вырывались черные клубы дыма, а из-за сарая пожарников вдруг повалил такой густой дым, будто там что-то взорвалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59