"Удачно отработали, Летягин, хотя и в странной манере. У нее женское
начало пробудилось, я бы сказал, оттаяло, - тоном знатока заметил Резон, -
сейчас ответственный момент, используйте образовавшуюся доминанту для
раскрытия донора. Организм к развертке почти готов".
"Противно, конечно, что обозвала "жертвой", но сейчас цепенеет, это
факт. Дядя Жора, прессинг по всему полю, блокируй пути отхода, зажимай в
эмоциональный угол", - наяривал Красноглаз.
- Екатерина Марковна, как вы отнесетесь к тому, что я могу внезапно
измениться? - неожиданно поинтересовался Летягин.
"Неуместно", - предупредил Резон.
- Хорошо. То есть плохо, - с закрытыми глазами прошептала она. -
Вообще-то вам лучше быть самим собой...
- Довольным, - подхватил Летягин. - И какой я сам собой? Тот, что
снует с жалким видом между дядей Васей, бабой Машой и Николаем Евсеевичем,
или же тот, кто может заиметь жало и выпить любого совершенно без опаски.
А выпитый, к сожалению или к счастью, ничего и не заметит, лишь опустится
поближе к преисподней, в которой ничего, ни памяти, ни имени, даже котлов
и чертей нет.
- Жало кооперативное, да? - Екатерина Марковна упорно старалась не
понять. - Страшилка для детей. Я не люблю такие игрушки.
- Я тоже не люблю, хотя это не игрушки, а природные инструменты,
которые до поры лежат себе, жрать не просят, в каких-то там
подпространствах, - волна уже подходила, и Летягин слегка встряхнул
Екатерину Марковну. - Я постараюсь запечатлеться сейчас совершенно
определенным образом. И вызывайте сразу милицию - препятствовать не буду.
Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
Женщина открыла глаза, она видела теперь все, и была в полном
сознании.
"Мы пропали. Тюрьма по нам плачет, - зарыдали монстры, - проклятая
истеричка Летягин".
- Нет, не вызову, - твердо заявила она, - теперь я согласна с вами.
Правосудие, действительно, просто машина. Пейте мою кровь, - Екатерина
Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, - и делайте
это всегда, когда вам требуется. Стану я заслуженный донор республики.
- Я вам нравлюсь, - прохрипел непослушным ртом Летягин. - Не
обращайте внимания. Это действие зова.
- Нравитесь? Да скорее понравится испорченный мусоропровод, чем вы, -
она рассмеялась. - Давайте же, если вы не трус!
"Желание дамы - закон, Георгий Тимофеевич", - галантно заметил Резон.
"Елки, первый раз такое", - растрогался Красноглаз.
Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки, Летягину
стало труднее держаться на ногах, Красноглаз вис на нем, тянул его к
поверхности.
"Прости меня, Катя, - мысленно сказал Георгий, - но я изнемог."
И вдруг она откликнулась, включилась на той же частоте, слова пришли
к нему в грудь через ее руки:
"Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не потеряй
меня сейчас."
И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. Они были
непоколебимы, а Красноглаза и Резона, двух тварей, унесло вниз словно
снежной лавиной. И вдвоем они видели загон - цепь вампиров, между которыми
незрячими овоидами катались люди. Попавшие в окружение не могли найти
прорех в этой цепи, и опускались все ниже и ниже, пока не исчезали в
чавкающей горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась, Летягин
снова воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны, руки ее были
по-прежнему на его груди. Он ощутил какое-то напряжение ссади и резко
обернулся. Крадучись, к ним подходил Трофим, с выдвинутой вперед челюстью.
Однако, лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.
- Ай, а я хотел поиграть в "угадайка". Ну, извините, извините, я не
знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте. Он испытывал к ней, она к
нему, того глубокого чувства...
Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.
- Дружочек Жора, пошли. Уже поздно. Когда ухаживают, так поздно не
сидят.
И Трофим, плавно помахав рукой, вывел Летягина на лестничную
площадку.
- Ты что же, не собираешься ее пить? - спросил он.
- Нет, - сплюнул ему на ботинок Летягин.
- Хочется отдохнуть, понимаю. Тогда это сделаю я. Трофим Терентьевич
всегда крайний.
- Какое тебе дело? - с угрозой произнес Летягин, - возвращайся к
своему хозяину и скажи, пусть меня карает, но ее оставит в покое.
- Какие мы благородные, - дурашливо залепетал Трофим, - прямо
просимся на картину Дейнеки - юноша защищает девушку от наезда самосвала,
- потом басисто добавил. - Она для нас ключевая фигура, поэтому хотя бы не
мешай... Или пример Потыкина до тебя еще не дошел?
- Значит, с ним вы поработали, - Летягин вдруг почувствовал, что у
него есть сила, и даже немного уверенности. Он сжал кулаком горсть мелочи
из кармана и ударил Трофима по физиономии, туда, где должен был появиться
хоботок.
Трофим упал. Потом поднялся на четвереньки, пробуя языком состояние
челюсти.
- Ой, выбил, паскуда, - Трофим выплюнул зуб. - Ну, я тебя за это
потопчу всласть.
- Что же, никак драться будете? А еще говорили, что большой ученый,
доктор зверских наук, - Летягин по-деревенски шмыгнул носом. - Только
учтите, зов на меня не подействует.
- Царапаться буду и кусаться без всякого зова, по-лесному, - Трофим
выдал порцию наработанного гиенского смеха. - Сейчас только макияж наведу.
- Я же, можно сказать, ваш ученик, - бодрясь, сыронизировал Летягин.
- Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.
Летягин почувствовал, как рядом прошла мощная волна. Трофим заерзал,
потом его стало крутить, и он прижался к перилам. Лоб поехал назад, а
нижняя часть лица вперед, озаряясь охотничьим блеском кинжало-зубов.
Пиджак лопнул, как воздушный шарик, и за головой вырос здоровый бугор.
Башмаки треснули, и из них показались когти, предав Трофиму немного
нищенский вид. Пятки и основания ладоней оторвались от пола и стали
вытягиваться, а уши, наоборот, исчезли. Летягин смотрел не столько на
проявление рептильного начала в наружности Трофима, сколько на бегущие по
стенам трещины, осыпающиеся ржавчиной перила, падающие, как осенние
листья, куски штукатурки и краски.
Энергия уходила из дома в обретение Трофимом нового тела, словно он
вытащил какую-то затычку. Вихрь забирал из окружающего вещества свет,
погружая его в мертвую черноту и втягивался в вампира.
Летягин услышал совершенно незнакомый голос: "Выйди взглядом из
воронки. Выше, поднимись выше". Летягину казалось, что он бежит,
преодолевая наклон поверхности, что он карабкается, цепляясь ногтями и
зубами за малейшую выемку. Ему очень хотелось узнать, а что же там, за
верхним горизонтом воронки. И, наконец, он увидел огромное небо в
фиолетовых сполохах. Хотя стены стали совершенно отвесными, он уже летел и
скоро вырвался наружу. В одно мгновение воронка стала оспинкой на
поверхности текущей тверди, а он уже мчался ввысь сквозь вереницу образов,
каждый из которых немного отличался от другого. Складываясь вместе, они
напоминали причудливый изогнутый тоннель, а может, и лестницу в небо.
В этом тоннеле было то, что могло стать костями, сочленениями,
мускулами, артериями, кожей, знаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20