душевая кабина 110х110 угловая с высоким поддоном 

 


= проносится, проносится конница!
= да бежать назад, да бежать!
Тут недалеко – штаб.
И – к драгунскому полковнику. Тот читает как
раз
донесенье от первого казачка.
Подъесаул:
– …сподин…овник, разрешите доложить?…
На соседней улице – немецкая конница,
силой до эскадрона!
И нисколько же не напуган подъесаул:
– Разрешите охрану штаба развернуть
на отраженье кавалерии!?
Драгунский полковник не медля, полноголосой
командой:
– Дежурный по штабу! охрану – в ружьё-о!!
= И дежурный капитан, на ходу:
– В ружьё-о-о!!… в ружьё-о-о!!!…
= Да какая готовность! – уже выбегает пехота из
своих помещений, винтовки в руках!
Да сколько их! тут две роты!
Свои ж командиры-молодцы неоплошно
командуют:
– Взводной колонной… ста-новись!…
Раз-бе-рись!…
Не до разбору. Вот уже выбегают трусцой
в ворота распахнутые, и сразу заворачивают,
как показывает подъесаул: вон туда! вон туда!
= А в комнате драгунский полковник докладывает
генералу седому, измученному, расслабленному, с
каждым словом оседающему в бессилии:
– Ваше высокопревосходительство!
кавалерия противника прорвалась в селение Менсгут!
мною приняты…
О, как это тяжело больному старику! Этого ужаса
он и ожидал! Ведь он – болен! он – изболелся,
страдалец-генерал!… к врачам его!…
в больничный покой!… даже губы его разваливаются,
не удерживая формы рта:
– В Ортельсбург… в Ортельсбург…
= Драгунский полковник энергично распоряжается.
Грузимся! уезжаем!
= Чины штаба собирались карту развесить на стене -
вот и хорошо, что не успели, сворачиваем!
Штабу – недолго собираться! Несут бегом, каждый
знает, что.
= А автомобиль уже готов, подан!
Да и генерал поспешает, как может, его под руку
ведут.
И уже – полный автомобиль! И – тронулись!
в сопровождении верховых казаков, конечно,
а там – экипажи, двуколки, кто на чём -
за ворота! ехать! ехать! скорей!
= Шоссе.
Не шоссе, а поток бегущих,
не бегущих (слишком тесно) – а льющихся.
Каждому, каждому хоц-ца жить, хоц-ца в плен не
попасть -
и пехоте-матушке;
и на зарядных ящиках;
и на пушках самих – все отступают, а мы хуже,
что ль?
и повару при походной кухне, трубное колено на
бок;
и обозникам! и обозникам-то больше всего! им
первым и положено отступать, а им дорогу
перебивают!
Смешанный гул движения.
И в этой реке человеческой
как проплыть автомобилю корпусного командира,
да чтобы всех быстрей, обгоняя? – ему-то
особенно быстро надо, его-то жизнь – самая
дорогая!
Гудеть?
Не помогает.
А вот как: передние казаки
расчищают дорогу,
ну, хоть в обочину, что тебе, морда?! -
а на пустое место вплывает автомобиль,
и сзади замыкается сразу.
Самого-то генерала голова почти не держится, ему
уже всё равно, везите, везите.
= А солнце садится.
И вдаль
плоховато уже видно. Течёт серая масса.
Впрочем, там, впереди – огонь.
Крупней.
Большой огонь.
Ещё крупней, ближе.
Это – Ортельсбург. Он горит.
Он – в едином пожаре.
Часто и непрерывно трескается взрывками черепица.
Как видно от головы колонны:
= да просто ехать туда нельзя, через город.
= Колонна останавливается, останавливается.
Только автомобиль корпусного с казачьим
содействием, взмахами шашек:
– Ну что, бараны? Па-теснись! -
одолевает последние сажени дорожного затора,
сворачивает в сторону, в объезд.
Покачался на бугорках, поехал,
дорогу показал, мимо города. Трогаются и за ним
(в освещеньи от городского пожара).
А назад – уже темно.
Но там, вдали, позади – движение какое-то.
Тревожное, быстрое движение – сюда!
Продирающие вскрики!
– Кава-ле-рия!…
– Об-хо-о-дят!
= Переполох! Куда с шоссе? Пробка!
Страх и ужас на лицах (при пожаренном свете).
Эх, была не была! Свернула двуколка в сторону -
через канаву, по ухабам! -
перевернулась!
= Ничего! Сворачивают, кто может!
Ружейные выстрелы.
Это – наши, из колонны. Бьют – туда, назад, в
кавалерию!
Её и не видно. Тени какие-то, исчезли.
= А тут – лошадь понесла,
сшибло кого-то, да под копыта:
– А-а-а!…
А подале слышится “ура-а-а!”. Гуще выстрелы.
Не поймёшь, кто и бьёт. Вон, в воздух садят.
– Ро-та! в це-епь! залегай!
Фигурки залегают по обе стороны шоссе.
Вспыхивают при земле огоньки их выстрелов.
= Лошадей ранило! Зарядный ящик – понесли!
понесли!
да на людей! да давят!
– ра-а-а?… а-а-а!…
Обезумевший обоз! люди в сторону прыгают,
с дороги бегут. Что несли, что держали, -
всё кидают.
= Ох, пушку покатило! Сшибла телегу!
другую!
Трещат, ломаются оглобли.
= А тут – постромки рубят! Телегу – в канаву,
сами – на лошадей!
Всё это видно то в отсветах городского пожара, то
на фоне его.
= Раскатился зарядный ящик – люди прыгают прочь.
Чистая стала дорога от людей,
только набросанное топчут лошади,
перепрыгивают, переваливаются колёса…
И лазаретная линейка – во весь дух!
и вдруг – колесо от неё отскочило! отскочило на
ходу -
и само! обгоняя! покатило вперёд!
колесо!! всё больше почему-то делается,
Оно всё больше!!
Оно во весь экран!!!
КОЛЕСО! – катится, озарённое пожаром!
самостийное!
неудержимое!
всё давящее!
Безумная, надрывная ружейная пальба! пулемётная!!
пушечные выстрелы!!
Катится колесо, окрашенное пожаром!
Радостным пожаром!!
Багряное колесо!!!
= И – лица маленьких испуганных людей: почему
оно катится само? почему такое большое?
= Нет, уже нет. Оно уменьшается. Вот, оно уменьшается.
Это – нормальное колесо от лазаретной линейки,
и вот оно уже на издохе. Свалилось.
= А лазаретная линейка – несётся без одного колеса,
осью чертит по земле…
а за ней – кухня походная, труба переломленная,
будто отваливается.
Стрельба.
= Цепь лежит и стреляет – туда, назад.
= А оттуда, из мрака, с дорогою рядом – скачет!
да, скачет конница на нас сюда!
ну, пропали, нет нам спасенья! – и кричат,
кричат нам драгуны:
– Да мы же свои! Да мы же свои, лети
вашу мать! В кого стреляете?!
31
Сквозь пелену и погуживание, мешавшие Самсонову соображать все эти дни, а сегодня особенно, вдруг прорвалось и выплыло не нужное что-нибудь, а – гимназическое, из немецкой хрестоматии, фраза одна: “Es war die hochste Zeit sich zu retten” (было крайнее время спасаться).
Статья была о Наполеоне в горящей Москве, но ничего из неё не запомнилось, а эта фраза всегда была в памяти из-за странного сочетания “die hochste Zeit” – высшее время. Будто время могло быть пиком, и на этом пике миг один, чтобы спастись.
Так ли опасно было Наполеону в Москве, и мгновенье ли крайнее одно было у него на выход, – но сейчас пасмурная тревога обложила сердце командующего, что эти часы у него как раз и есть “die hochste Zeit”.
Только не понимал он, где этот пик торчит, и в какую сторону толчок надо делать. Не мог он ясно охватить всё положение армии и указать решительное действие.
Из-за артамоновской измены опал, обнажился весь левый бок армии – так надо ли было менять приказ корпусам, приготовленный днём? И что же менять? Центральными корпусами удар с поворотом налево – очевидно это и надо как раз? Что же менять? Вообще задержать наступление центральных? Но это больше всего поставится ему в вину. Клеймо труса от Жилинского казнило Самсонова четвёртый день. Понудить к наступлению фланговые корпуса? Очень бы хорошо, но это невыполнимо сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269
 elghansa 

 Урбанист Серия PS