https://www.dushevoi.ru/products/dushevye-poddony/iskusstvennyj-kamen/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Наконец вдали я заметил розовое пятнышко с блестками золота там, где мы расстались с Пай. Лесли обрадовалась:
— Смотри, а дальше, чуть левее, зеленое пятно — там Машара.
Я забрал круто влево и пошел по этим ориентирам. Лететь пришлось долго.
— Когда исчез Лос-Анджелес, дно было темно-синим с золотыми и серебрянными узорами, помнишь? — сказала Лесли, указывая вперед. — Да вот же они! — Она облегченно вздохнула. — Видишь, как все просто!
«Поживем — увидим», — подумал я.
Теперь под нами во все стороны до самого горизонта разбегались золотые и серебряные дорожки. Где-то здесь таилась крохотная дверь в наш собственный мир, но где?
— Что же мы, — упавшим голос пробормотала Лесли, — так и будем до скончания века мыкаться по чужим жизням?
— Нет, дорогая. Наш мир уже совсем рядом, — соврал я. —Это точно! Просто надо набраться терпения и найти к нему ключ.
Она посмотрела на меня.
— Похоже, ты в этом неплохо разбираешься, тогда выбери для нас место.
— Ладно, послушаем, что подскажет интуиция. — Закрыв глаза, я тут же понял, что нашел. — Приготовься, идем на посадку.
Он валялся на кровати в гостиничном номере. Больше там никого не было. Мой двойник, как две капли воды похожий на меня, лежал, уставившись в окно. Судя по нашему сходству, до дома нам оставалось всего ничего.
Мы стояли на балконе, который выходил на площадку для гольфа, обрамленную елями. Низкая облачность, по крыше барабанит мелкий дождь. Кругом все серо и мрачно.
— Похоже, у него сильная депрессия, — прошептала Лесли.
Я кивнул.
— Странно, что он бездельничает. А где Лесли?
Она озабоченно покачала головой. — Мне как-то неловко появляться в этой ситуации. Поговори лучше с ним наедине, мне кажется, ты ему нужен.
Я тихонько сжал ее руку и пошел в комнату.
Он вперился глазами в серую пелену и едва кивнул при моем появлении. Рядом с ним лежал включенный портативный компьютер, но его экран был пуст.
— Привет, Ричард, — сказал я. — Не удивляйся. Я…
— Да знаю, — он вздохнул. — Ты — проекция моего растревоженного сознания.И опять уставился на дождь.
В нем было что-то неуловимое от дерева, сваленного ударом молнии.
— Что случилось? — спросил я.
Никакого ответа.
— С чего это у тебя такая депрессия?
— Не вышло, — наконец сказал он. — Я не знаю, что случилось. — Потом, помолчав, добавил. — Она ушла.
— Лесли? Ушла?
Распростертое тело еле заметно кивнуло.
— Она сказала, что терпеть меня больше не может и уйдет сама, если я не уберусь из дома. Вот так она и ушла от меня, хотя в гостиницу переселился я.
«Этого не может быть, — подумал я. — Что же заставило Лесли из этого мира сказать, что она его уже не в силах терпеть? Мы так много пережили вместе, моя Лесли и я, годы борьбы после моего банкротства, много раз мы были вымотаны до предела бесконечными заботами, теряли терпение, ссорились. Но мы никогда не расставались, ни разу нам и в голову не пришло серьезно сказать: уходи, или… Что же с ними произошло?»
— Она не хочет со мной разговаривать. — Даже голос его казался безжизненным. — Как только я пытаюсь все это с ней обсудить, она бросает трубку.
— Что ты натворил? — спросил я. — Ты что, начал пить? Принимать наркотики? Ты…
— Не будь идиотом, — раздраженно сказал он. — Я — это я! — Он закрыл глаза. — Уходи. Оставь меня в покое.
— Прости. Я болтаю ерунду. Просто не могу представить, что могло вас разлучить. Должно быть, что-то очень серьезное!
— Нет! — воскликнул он. — Мелочи, эти проклятые мелочи! У нас постоянно целая гора работы — уплата налогов, ведение расчетов, съемки, книги, предложения сыплются со всего мира и приходится на них отвечать. Все это надо делать и делать правильно, только так, как считает она, вот и работает без устали, как сумасшедшая. Много лет назад она пообещала, что покончит с хаосом, царившим в моих деловых бумагах до нашей с ней встречи. И она не шутила.
Он был рад выговориться, хоть и считал меня всего лишь проекцией собственного сознания.
— Да, мне всегда было наплевать на всю эту пошлую суету, вот она и разбирается со всем сама — печатает сразу на трех компьютерах, сидя по уши во всяких там бланках, требованиях и заявках. Понимаешь, она собирается сдержать слово, даже ценой своей жизни.
Его голос дрожал от обиды, и последняя фраза звучала скорее как «ценой моей жизни».
— У нее нет времени для меня, вообще ни для чего, кроме работы. А помочь ей я не могу — она страшно боится, что я опять все напутаю.
Тогда я советую ей не принимать все так близко к сердцу — ведь нас окружает мир иллюзий, — и отправляюсь к своему самолету. Но всякий раз она готова испепелить меня взглядом.
Для него гостиничная кровать превратилась в кушетку психоаналитика.
— От этой гонки она сильно изменилась. Куда только подевались ее красота и очарование. Я спрашиваю, что случилось, а она в ответ орет, что, если бы я хоть раз пальцем пошевелил, чтобы ей помочь, я, дескать, узнал бы!
Казалось, он бредил.
И все же однажды я чуть было не оказался на его месте. Так легко потеряться в водовороте мелочей, откладывая на потом самое важное в жизни, ведь даже в голову не может прийти, что такой сильной любви может что-то там угрожать; а потом внезапно понимаешь, что вся жизнь теперь состоит из мелочей, и ты стал чужим человеку, которого любишь больше всего на свете.
— Со мной это уже было, — сказал я, слегка покривив душой. — Можно я задам тебе несколько вопросов?
— Давай, спрашивай. Больнее уже не будет. Вместе нам больше не быть. И это не моя вина. Мелочи, конечно, заедают, но мы просто рождены друг для друга! Ты можешь себе представить? Я, к примеру, улетел как-то всего на несколько дней и забыл сделать то, что она просила, ну там, сменить перегоревшую лампочку, так она заявляет, что я взваливаю на нее все заботы. Ты меня понимаешь?
Конечно, мне надо ей помогать, но не все же время? А если я и не буду помогать, разве можно из-за этого разваливать семью? Нельзя. Вот так все потихоньку собиралось одно к одному, а потом разом и рухнуло. Я говорил ей, попробуй отключиться, посмотри на то хорошее, что у нас было, но не-е-ет! Раньше между нами была любовь и уважение, а теперь — одни проблемы, работа и злость. Она просто не желает видеть, что для нас самое главное! Она…
— Слушай, скажи мне одну вещь, — перебил я его.
Он временно прервал поток жалоб и удивленно посмотрел на меня — видимо, забыл, что я стоял рядом.
— Ради чего ей всем этим заниматься? — спросил я. — Чем ты так хорош, что она обязана тебя любить?
Он нахмурился, открыл было рот, но так ничего и не сказал, будто лишился дара речи. Затем принялся рассматривать дождь, словно видел его в первый раз.
— Ты что-то спросил? — сказал он немного погодя.
— Есть ли в тебе что-нибудь, — терпеливо повторил я, — что твоя жена просто не может не любить?
Он снова задумался, потом пожал плечами.
— Не знаю.
— А ты ее любишь? — спросил я.
Он тихонько покачал головой.
— Уже нет. Но разве можно любить, когда…
— Ты хорошо ее понимаешь и готов поддержать в трудную минуту?
— Честно? Вроде нет.
— Ты всегда щадишь ее чувства? Заботишься и жалеешь?
— Не могу сказать. — Он помрачнел. — Нет.
Почему он так долго думает перед тем, как ответить? Не хватает мужества во всем признаться, или отчаяние только сейчас вынуждает его увидеть очевидное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 https://sdvk.ru/Dushevie_kabini/bolshie-s-nizkim-poddonom/ 

 напольная плитка под мозаику