Жутко. Он обложил нас со всех сторон не оставив даже щелочки.
И тогда мы решили разыскать его самого. Потому как нападение есть лучшая защита. Во первых мы в частном порядке наняли одного сыскаря, ранее работавшего в оганах, а так же соседа, бывшего офицера СОБРа. Он в свою очередь привлек к этому делу своего друга и мы немного успокоились.
Наше спокойствие длилось ровно два дня, а на третий Колю сшибла машина. Вот и все, остальное я вам уже рассказала. Мне пора.
- Подождите ещё две секунды. - Взмолился я. - Опишите мне как можно подробнее портреты монашки и того негодяя, а так же скажите, где я могу найти вашего сыщика?
- К сожалению, про сыскаря мне ничего не известно, его нанимал Николай, а где он, откуда и как его найти, тут я ничем помочь не могу. После смерти Николая он как в воду канул.
- Странно. Он что же, даже не звонил?
- Нет, по крайней мере, я с ним не разговаривала. Что же касается портрета монахини то я попробую. Сразу же скажу, что личность она довольно колоритная, но рассмотреть её как следует мне не пришлось, поскольку её лицо наполовину скрывал капюшон. Что я хорошо запомнила, так это её мягкую распологающую улыбку, грудной задушевный голос и добрые, всепонимающие глаза. Они у неё большие и какие-то бесконечные как синее небо. Если судить по плавному подбородку, то наверное лицо у неё округлое. Нос тонкий и скорее прямой. Лоб был полностью закрыт, а по тоненькой паутинке вокруг глаз можно сказать, что ей лет тридцать, может быть тридцать пять. Косметика полностью отсутствовала, но заметно слышался запах дорогой туалетной воды. Облачена она была в темно серое монашеское одеяние со снежно белыми, отворотами подкладки. Руки были обтянуты тонкими серыми перчатками. Ноги, открытые подолом на десять сантиметров были обуты во вполне современные и даже модные туфли. Это все что я могу вам сказать.
Что же касается мерзавца, то можно сказать одним словом, он был никакой. Бесцветный, безликий, ничего не выражающий. Из таких удобно готовить шпионов. Даже если захочешь его запомнить, все равно не запомнишь. Все у него какое-то среднестатистическое. Средний рост, непримечательные черты лица, жидкие русые волосенки. Выделить можно только глаза. Серые, сталистые и жестокие, но опять таки, они не большие, не маленькие, не навыкате. По форме это самые обычные глаза.
Понятно. Скажите, а не могу ли я побеседовать с теми вашими парнями, что сопровождали вашего мужа в ту ночь когда их избили?
- Все они уволились через день после того случая, но я могу поднять их личные дела и узнать домашние адреса.
- Вы меня чрезвычайно обяжете.
- Давайте ваш телефон. - Открывая дверцу заявила она. - Самое позднее завтра вечером я вам позвоню.
- Жду с нетерпением. Если что - то вспомните...
- Хорошо. - Захлопывая дверцу она поставила точку на нашей затянувшейся беседе.
Но об этом я не жалел. Сведения от неё полученные безусловно заслуживали внимания и в первую голову этокасалось связи Незнакомца с налоговыми службами. Об этом я уже думал, а теперь получил лишнее подтверждение.
Некоторую тревогу вызывало поспешное увольнение четырех парней. Почему они это сделали, и что могло их спугнуть? А поведение немного сыщика вообще подозрительно. Почему он ни разу не позвонил?
- Господи, Гончаров, неужели тебе ещё не понятно?
- Не совсем, уважаемый Константин Иванович, может соблаговолите объяснить?
- Тогда выдели в своем хилом мозгу такой факт. Незнакомец на прощанье предупредил Ливицкого, что будет ждать причитающиеся ему три четверти суммы. Так?
- Предположим так. Что дальше?
- А дальше то, что ждать он этих денег не стал, а совершил на Ливицкого наезд. Он, а точнее его люди, сбили Николая на дороге. О чем это говорит? Почему он не захотел получить свои мани?
- Наверное он узнал, что Ливицкий не собирается ему их отдавать.
- Ну какой же ты умный, Гончаров, я тобой просто горжусь. Конечно он об этом узнал, как и то, что Николай готовит контратаку. Спрашивается, от кого он узнал?
- Да от кого угодно, может быть от самого сыскаря.
- Ну наконец - то до тебя дошло. Именно так и было. В этом случае все объясняется как нельзя лучше. Становится понятным молчание вдруг овладевшее сыщиком. Но на сегодня хватит, единственное, что можно сделать, так это проехать к Герберту и ещё раз его опросить касательно внешности Монахини и Незнакомца.
Дверь в его убогое жилище оказалась не запертой.
Сам Седых сидел на корточках перед Бондарем и кормил его из ложечки гороховым супом.
- Тебе, что, больше делать нечего? - Проходя в комнату насмешливо спросил я.Может быть ты ему ещё и титю дашь? Я ж ему левую руку оставил свободной.
- А он этой левой рукой начал швыряться в меня книгами, два тома энциклопедии угробил. Пришлось её привязать. Жри ублюдок. - Стукнул он своего подопечного ложкой по лбу. У тебя есть какие-то новости?
- Есть кое что, но пока говорить рано. Я заехал узнать не вспомнил ли ты чегонибудь интересного, применительно к нашему вопросу.
- Нет, тут мне похвастать нечем. И чем дальше, тем больше оно забывается.
- Хорошо, опиши его таким, каким запомнил.
- В начале мая погода стояла прохладная. Он пришел в плаще из мягкой бежевой ткани. На голове ничего не было. Я этому даже удивился, потому что жидкие грязно русые волосы согреть его никак не могли. В чем он был обут я не знаю, просто не обратил внимания. А вот брюки запомнил. Мне показалось что они ему большеваты и он их постоянно подтягивал. И ещё запомнилось его внутреннее напряжение при совершенно безучастном лице. Положив руку на стол он пальцами нервно отбивал один и тот же такт. Ритм.
- Какой ритм? Это может оказаться важной деталью.
- Как тебе лучше объяснить? Как будто лошадь скачет.
- А ты не объясняй, ты покажи, отбей этот ритм.
- Ну вот так. - Отстучал он пальцами четкий галоп. - Понятно?
- Вполне. Зря ты ударился в торговлю, из тебя бы получился отличный барабаншик. Ты видел перед собой его руку. Она не могла тебе не запомниться.
- А она запомнилась. И очень даже хорошо мне запомнилась его правая рука. Маленькая кисть с короткими пальцами и короткими плоскими ногтями. Физическим трудом эта рука не занималась, по крайней мере последние лет пять. На тыльной стороне у него заметно пульсировала вена. Никаких украшений, ни перстней, ни колец.
- Хорошо, Гера. Теперь плавно перейдем к его морде. Начнем с того, что находилось под жидкой растительностью, отмеченной тобой, как скудной.
- Да, а под ней находился череп, обтянутый на лбу пергаментной кожей. Она была сухой и словно матовай. Лоб почти лишенный морщин...Да, только две поперечные... Они шли к переносице. Нос мне не запомнился совсем, а вот рот и подбородок я вспомнил. Рот с тонко поджатыми губами и обычный подбородок, но он не выступал вперед, а скорее наоборот был немного скошен назад к остро выпирающему кадыку. Еще могу отметить его глаза. Они у него какие то не живые. Свинцовые и тяжелые, про их форму и разрез ничего сказать не могу. Вот наверное и все.
- Ты сказал больше чем я мог расчитывать. Тебе остается нарисовать монашенку.
- Я её плохо разглядел, потому что в передней была слабая лампочка и её лицо наполовину закрывала хламида. Очень хорошо помню её добрые глаза и улыбку. И ещё от неё приятно пахло какими - то духами. Мне показалась она красивой, чтоб ей вечно гореть в гиенне огненной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33