И он разобрал этот случай
так, как это делает адвокат в суде.
"Бог, ты создал этот мир, -- произнес он, воздев глаза к небу,
-- а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него
отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои
учителя приходят и говорят: "Избавься от желаний". Ты вообще
думал, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на
самом деле это _ты_ виновник, ибо зачем же ты создал
желания?"
Как суд должен был поступить? Он был прав, но суд постановил,
что этот человек окончательно сошел с ума и его следует изгнать
из храма.
А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит
Бога, что он с ним на "ты", настолько близки их отношения. "Что
ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей", --
просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь
право так себя вести.
И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал.
Ему пришлось послушаться этого человека.
И Ангелы вопросили: "Ты вдруг остановился, что случилось?"
"Тот Сумасшедший молится. -- объяснил Он. -- Мне придется
послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он
так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему..."
В любви, в ненависти все разрешено, все позволено.
Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. "Уже
сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. -- попросила
она. -- И если в течении трех или четырех лет ребенка у меня не
будет, то это станет уже невозможно. Помоги мне".
"Я могу помочь, -- сказал тот Сумасшедший, -- потому что у моей
матери была та же беда. Сорок лет она все надеялась и надеялась,
но детей все так и не было. Тогда она пошла к Баал Шему,
мистику; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать
дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу,
взглянул наверх и сказал Богу: "Что же это ты делаешь? Так
несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так
даруй же ей ребенка". А через девять месяцев родился я".
Тогда женщина, сияющая и счастливая, воскликнула: "Я схожу домой
и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И
тогда у меня родится ребенок?"
"Ты не поняла, в чем тут дело, -- ответил тот Сумасшедший. --
Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не
поможет, ты упустила суть. Ты не можешь имитировать
религиозность, ты не можешь изобразить молитву. В тот момент,
когда ты прикидываешься, ты все теряешь". И когда бы люди ни
приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: "Не имитируй, не
подражай, выбрось все свои писания".
Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что
были о нем написаны. Последнее, что он сделал, -- он сказал
своим ученикам: "Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне,
что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого
письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того,
как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете,
вы теряете самую суть ваших действий". Поэтому все было собрано
и сожжено. Тогда он объявил: "Вот теперь я могу спокойно
умереть, я не оставлю за собой никаких следов".
Эти мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то
бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь,
ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.
Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать
свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете
продемонстрировать свое знание, прямо разыскиваете, охотитесь на
кого-нибудь, кто слабее, чем вы -- потом вы наброситесь на него
и покажете ему, какой вы мудрый.
Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. Все, что у него есть --
оно и так есть, само по себе. Он не осознает этого, он не
торопится это показывать. Если вы хотите найти это, то вам
придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, благороден
ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.
Он не старается делать деньги
и не возводит бедность в добродетель.
Помните это. Это очень легко -- делать деньги; и также несложно
делать достоинство из бедности. Это одно и то же. Человек
занимается тем, что делать деньги; а потом вдруг он совершенно
разоряется. Он доигрался, и больше рассчитывать не на что -- и
он отрекается. Теперь бедность становится достоинством, теперь
он, живя в нищете, заявляет: "Только это -- настоящая жизнь,
религиозная жизнь". Человек этот -- тот же самый, что и был,
ничто не изменилось. Маятник был отклонен влево, а теперь он
качнулся в другую сторону.
Он не старается делать деньги...
Это понятно; другая часть труднее.
... и не возводит бедность в добродетель.
Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы
делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным -- что бы
ни случалось, он позволяет этому случиться. Если подвернется
дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не
будет его искать. Что бы ни происходило, он принимает это,
блаженство его нетревожимо. Он не стремится к деньгам, он не
стремится к бедности.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других...
Это понять легко.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
и не гордится тем, что идет один.
Вы находитесь в зависимости от других, от вашей жены, ваших
детей, от ваших отца, матери, друзей, общества; потом вы
внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете
собою гордится: "Я один, сам по себе, никто мне не нужен, я
свободен от того мира".
Но даже тогда вы все еще не одни, потому что ваше одиночество
еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы
не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки,
если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли
быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить
их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы
быть бедным, если бы не было денег, чтобы от них отказаться?
Ваша бедность зависит от вашего богатства.
Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр,
человек Дао, -- он идет своим путем, ни на кого не полагаясь.
Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы
полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете
зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем,
что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте
этим горды. Тогда вы сможете появиться в мире, не будучи частью
его. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы
сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот
мир -- снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он не искажает,
не развращает вас.
В этом заключается истинное одиночество -- пребывать в мире, не
затрагиваясь им. Но, будучи горды, вы теряете. Если вы думаете:
"Я стал кем-то", -- ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвою
эго.
Человек Дао остается неизвестным.
Совершенная добродетель ничего не создает.
"Не я" -- это истинное "я". А величайший человек -- никто.
Прислушайтесь... Человек Дао остается неизвестным. Не то, чтобы
никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его,
обнаружите ли вы его -- это зависит от вас. Он не делает никаких
усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит
от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно
существует лишь тогда, когда вы известны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
так, как это делает адвокат в суде.
"Бог, ты создал этот мир, -- произнес он, воздев глаза к небу,
-- а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него
отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои
учителя приходят и говорят: "Избавься от желаний". Ты вообще
думал, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на
самом деле это _ты_ виновник, ибо зачем же ты создал
желания?"
Как суд должен был поступить? Он был прав, но суд постановил,
что этот человек окончательно сошел с ума и его следует изгнать
из храма.
А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит
Бога, что он с ним на "ты", настолько близки их отношения. "Что
ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей", --
просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь
право так себя вести.
И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал.
Ему пришлось послушаться этого человека.
И Ангелы вопросили: "Ты вдруг остановился, что случилось?"
"Тот Сумасшедший молится. -- объяснил Он. -- Мне придется
послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он
так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему..."
В любви, в ненависти все разрешено, все позволено.
Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. "Уже
сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. -- попросила
она. -- И если в течении трех или четырех лет ребенка у меня не
будет, то это станет уже невозможно. Помоги мне".
"Я могу помочь, -- сказал тот Сумасшедший, -- потому что у моей
матери была та же беда. Сорок лет она все надеялась и надеялась,
но детей все так и не было. Тогда она пошла к Баал Шему,
мистику; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать
дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу,
взглянул наверх и сказал Богу: "Что же это ты делаешь? Так
несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так
даруй же ей ребенка". А через девять месяцев родился я".
Тогда женщина, сияющая и счастливая, воскликнула: "Я схожу домой
и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И
тогда у меня родится ребенок?"
"Ты не поняла, в чем тут дело, -- ответил тот Сумасшедший. --
Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не
поможет, ты упустила суть. Ты не можешь имитировать
религиозность, ты не можешь изобразить молитву. В тот момент,
когда ты прикидываешься, ты все теряешь". И когда бы люди ни
приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: "Не имитируй, не
подражай, выбрось все свои писания".
Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что
были о нем написаны. Последнее, что он сделал, -- он сказал
своим ученикам: "Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне,
что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого
письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того,
как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете,
вы теряете самую суть ваших действий". Поэтому все было собрано
и сожжено. Тогда он объявил: "Вот теперь я могу спокойно
умереть, я не оставлю за собой никаких следов".
Эти мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то
бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь,
ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.
Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать
свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете
продемонстрировать свое знание, прямо разыскиваете, охотитесь на
кого-нибудь, кто слабее, чем вы -- потом вы наброситесь на него
и покажете ему, какой вы мудрый.
Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. Все, что у него есть --
оно и так есть, само по себе. Он не осознает этого, он не
торопится это показывать. Если вы хотите найти это, то вам
придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, благороден
ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.
Он не старается делать деньги
и не возводит бедность в добродетель.
Помните это. Это очень легко -- делать деньги; и также несложно
делать достоинство из бедности. Это одно и то же. Человек
занимается тем, что делать деньги; а потом вдруг он совершенно
разоряется. Он доигрался, и больше рассчитывать не на что -- и
он отрекается. Теперь бедность становится достоинством, теперь
он, живя в нищете, заявляет: "Только это -- настоящая жизнь,
религиозная жизнь". Человек этот -- тот же самый, что и был,
ничто не изменилось. Маятник был отклонен влево, а теперь он
качнулся в другую сторону.
Он не старается делать деньги...
Это понятно; другая часть труднее.
... и не возводит бедность в добродетель.
Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы
делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным -- что бы
ни случалось, он позволяет этому случиться. Если подвернется
дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не
будет его искать. Что бы ни происходило, он принимает это,
блаженство его нетревожимо. Он не стремится к деньгам, он не
стремится к бедности.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других...
Это понять легко.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
и не гордится тем, что идет один.
Вы находитесь в зависимости от других, от вашей жены, ваших
детей, от ваших отца, матери, друзей, общества; потом вы
внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете
собою гордится: "Я один, сам по себе, никто мне не нужен, я
свободен от того мира".
Но даже тогда вы все еще не одни, потому что ваше одиночество
еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы
не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки,
если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли
быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить
их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы
быть бедным, если бы не было денег, чтобы от них отказаться?
Ваша бедность зависит от вашего богатства.
Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр,
человек Дао, -- он идет своим путем, ни на кого не полагаясь.
Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы
полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете
зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем,
что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте
этим горды. Тогда вы сможете появиться в мире, не будучи частью
его. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы
сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот
мир -- снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он не искажает,
не развращает вас.
В этом заключается истинное одиночество -- пребывать в мире, не
затрагиваясь им. Но, будучи горды, вы теряете. Если вы думаете:
"Я стал кем-то", -- ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвою
эго.
Человек Дао остается неизвестным.
Совершенная добродетель ничего не создает.
"Не я" -- это истинное "я". А величайший человек -- никто.
Прислушайтесь... Человек Дао остается неизвестным. Не то, чтобы
никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его,
обнаружите ли вы его -- это зависит от вас. Он не делает никаких
усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит
от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно
существует лишь тогда, когда вы известны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91