А.Яковлев и его единомышленники не устают твердить о том, что большевистский эксперимент завел Россию в исторический тупик, из которого ее вывели новоявленные «демократы» во главе с Б.Ельциным, бесстрашно расстрелявшим в 1993 году российский парламент.
По А.Яковлеву, в 1917 году смену общественно-политического строя вызвали не объективные причины, а злая воля преступников-большевиков, которые захватили власть, воспользовавшись «психологией охлократии, рабски восторженной и беспощадной толпы». Развитие событий в России было неразумным. Видимо, под разумным ходом событий А.Яковлев понимал сохранение царизма и системы частной собственности. Деятельность большевиков решительным образом противоречила яковлевской логике, с которой почему-то не пожелала считаться своенравная История. А.Яковлев не одинок в критике революционных процессов в 1917 году. Некий еще более решительный, чем А.Яковлев, «демократ» В.Иванов в статье «К юбилею национального позора» (Интернет от 27 февраля 2007) считал необходимым жестокое подавление всех оппозионных царизму сил. Он писал, что «…единственно правильным выходом в 1915-1916 гг. была жесткая зачистка оппозиции…, выдвижение на ключевые посты решительных людей, не боящихся испачкать руки (надо понимать в крови - В.П.), введение режима чрезвычайного управления хотя бы в отдельно взятых Петрограде и Москве и консервация царистского режима и власти Николая II.» В.Иванову, наверное, не дают покоя лавры министра внутренних дел царской России господина В.Плеве, который признавался французскому послу Бомпару: «Меня выдвинули на этот пост как человека крайней руки. Если я проявлю малодушие в проведении репрессий, смысла в моей деятельности не будет. Раз уж я начал, надо продолжать. Я сижу на пороховой бочке и взорвусь виместе с ней». Правда, он не дождался взрыва пороховой бочки, ибо в июле 1904 года он был убит эсером Е.Соловьевым.
Полагаю, что пора выбраться из омута яковлевского словоблудия и приступить к рассмотрению действительных причин и природы Октябрьской революции.
К 1917 году в России созрела революционная ситуация. Разумеется, это был результат длительного исторического процесса. Объективный и достаточно подробный его анализ содержится в книге Н.Верта «История Советского государства».
Во-первых, царское самодержавие себя полностью дискредитировало и было обречено. А.Деникин по этому поводу писал: «Безудержная вакханалия, какой-то садизм власти, который проявляли сменявшиеся один за другим правители распутинского назначения, к началу 1917 года привели к тому, что в государстве не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которые могло бы опираться царское правительство. Врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединенное дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты».
Во-вторых, армия, на которую, подавляя народные волнения, опирался царский режим, а впоследствии - Временное правительство, была деморализована. Разложение армии достигло кульминации летом и осенью 1917 года. И это не случайно. Осений набор 1916 года довел число рекрутированных в армию до 13 миллионов. Погибло за два года войны 4 миллиона солдат и офицеров, что означало 20 миллионов вдов и сирот. Армия разлагалась. К началу 1917 года количество дезертиров составило 1,5 миллиона человек. Один день войны обходился государству в 96 миллионов рублей. Главковерх и Ставка все больше и больше теряли контроль над армией. В ней, так же, как и в гражданской жизни, установилось двоевластие: с одной стороны, военного командования, а с другой стороны, армейских комитетов, образованных солдатами для борьбы с засилием старого офицерства. Даже Генеральный штаб вынужден был сотрудничать с Центральным армейским комитетом.
В-третьих, российское крестьянство, угнетаемое помещиками, кулаками и царской властью, было доведено до отчаяния, и в России начались стихийные самозахваты помещичьих земель. Крестьяне считали, что земля должна принадлежать тем, кто обрабатывает ее своими руками, чьим потом она полита. «Типичным сценарием было следующее: дезертир возвращался с фронта в деревню, принося вести о захвате земли в других областях. Крестьяне собирались на традиционных общинных сходках или же под крышей местных земельных комитетов, обсуждали ситуацию и принимали решение отобрать имение местного землевладельца. Затем они все шли к конторе управляющего, требовали ключи, объявляли землю, орудия труда и домашний скот отчужденными и давали хозяевам сорок восемь часов на то, чтобы покинуть усадьбу. После чего они делили землю между собой по издавна применяемым в общине и выдержавшим проверку временем принципам «трудовой нормы» (то есть распределяли землю по количеству рабочих рук или по количеству едоков) - в зависимости от того, какой из этих принципов был принят в данной местности. Они применяли насилие тогда, когда считали это необходимым и когда ситуация выходила из-под их контроля». Нельзя не учитывать также и того важного обстоятельства, которое особенно стало очевидным после революции 1905 года, а именно ужас крестьянства перед надвигающимся капитализмом, грозящим разрушить сложившиеся устои деревенского образа жизни. Радикально настроенные крупные землевадельцы выступали против земельной реформы. Так, представитель Союза земледельцев на съезде в Одессе делегат Сидоренко заявил: «Они получат нашу землю только через наши трупы».
В-четвертых, небывалый размах приобрело рабочее движение. Оно выражалось в массовом создании фабрично-заводских комитетов, потребительских обществ (кооперативов), росте профсоюзных организаций, установлении рабочего контроля над производством, широком забастовочном движении, создании отрядов Красной гвардии. Революционная активность рабочих была порождена не только активной агитационной деятельностью большевиков, ее корни были значительно глубже. Такой нещадной эксплуатации рабочие не подвергались, наверное, нигде в Европе. «Рабочий день длился долго (от 12 до 14 часов), заработная плата была нищенской, к тому же нередко из нее удерживали треть в счет бесчисленных штрафов. Несчастные случаи случались очень часто<… >Условия жизни рабочих зачастую не поддаются описанию; так, на Украине они жили в землянках, в крупных городах - в мрачных бараках, казармах, трущобах, расположенных на окраинах». Нарастало противостояние рабочих и предпринимателей. Так, предприниматели Урала заявили, что «ни одна фабричная администрация не признает никаких комитетов и комиссий, что у фабрики есть хозяин и он будет делать на ней, что хочет. Что касается контроля правительства и общественности, то промышленники его не признали и никогда не признают». С другой стороны, среди рабочих зрела решимость вытерпеть все невзгоды, лишь бы прогнать ненавистных хозяев.
В-пятых, как справедливо заметил С.Кара-Мурза, «…значительная и в этническом отношении очень авторитетная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Это особенно проявилось в движении народников, видящих ядро будущего свободного общества в крестьянской общине, а затем и в социал-демократии, принявшей постулат марксизма об освободительной миссии рабочего класса».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228
По А.Яковлеву, в 1917 году смену общественно-политического строя вызвали не объективные причины, а злая воля преступников-большевиков, которые захватили власть, воспользовавшись «психологией охлократии, рабски восторженной и беспощадной толпы». Развитие событий в России было неразумным. Видимо, под разумным ходом событий А.Яковлев понимал сохранение царизма и системы частной собственности. Деятельность большевиков решительным образом противоречила яковлевской логике, с которой почему-то не пожелала считаться своенравная История. А.Яковлев не одинок в критике революционных процессов в 1917 году. Некий еще более решительный, чем А.Яковлев, «демократ» В.Иванов в статье «К юбилею национального позора» (Интернет от 27 февраля 2007) считал необходимым жестокое подавление всех оппозионных царизму сил. Он писал, что «…единственно правильным выходом в 1915-1916 гг. была жесткая зачистка оппозиции…, выдвижение на ключевые посты решительных людей, не боящихся испачкать руки (надо понимать в крови - В.П.), введение режима чрезвычайного управления хотя бы в отдельно взятых Петрограде и Москве и консервация царистского режима и власти Николая II.» В.Иванову, наверное, не дают покоя лавры министра внутренних дел царской России господина В.Плеве, который признавался французскому послу Бомпару: «Меня выдвинули на этот пост как человека крайней руки. Если я проявлю малодушие в проведении репрессий, смысла в моей деятельности не будет. Раз уж я начал, надо продолжать. Я сижу на пороховой бочке и взорвусь виместе с ней». Правда, он не дождался взрыва пороховой бочки, ибо в июле 1904 года он был убит эсером Е.Соловьевым.
Полагаю, что пора выбраться из омута яковлевского словоблудия и приступить к рассмотрению действительных причин и природы Октябрьской революции.
К 1917 году в России созрела революционная ситуация. Разумеется, это был результат длительного исторического процесса. Объективный и достаточно подробный его анализ содержится в книге Н.Верта «История Советского государства».
Во-первых, царское самодержавие себя полностью дискредитировало и было обречено. А.Деникин по этому поводу писал: «Безудержная вакханалия, какой-то садизм власти, который проявляли сменявшиеся один за другим правители распутинского назначения, к началу 1917 года привели к тому, что в государстве не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которые могло бы опираться царское правительство. Врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединенное дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты».
Во-вторых, армия, на которую, подавляя народные волнения, опирался царский режим, а впоследствии - Временное правительство, была деморализована. Разложение армии достигло кульминации летом и осенью 1917 года. И это не случайно. Осений набор 1916 года довел число рекрутированных в армию до 13 миллионов. Погибло за два года войны 4 миллиона солдат и офицеров, что означало 20 миллионов вдов и сирот. Армия разлагалась. К началу 1917 года количество дезертиров составило 1,5 миллиона человек. Один день войны обходился государству в 96 миллионов рублей. Главковерх и Ставка все больше и больше теряли контроль над армией. В ней, так же, как и в гражданской жизни, установилось двоевластие: с одной стороны, военного командования, а с другой стороны, армейских комитетов, образованных солдатами для борьбы с засилием старого офицерства. Даже Генеральный штаб вынужден был сотрудничать с Центральным армейским комитетом.
В-третьих, российское крестьянство, угнетаемое помещиками, кулаками и царской властью, было доведено до отчаяния, и в России начались стихийные самозахваты помещичьих земель. Крестьяне считали, что земля должна принадлежать тем, кто обрабатывает ее своими руками, чьим потом она полита. «Типичным сценарием было следующее: дезертир возвращался с фронта в деревню, принося вести о захвате земли в других областях. Крестьяне собирались на традиционных общинных сходках или же под крышей местных земельных комитетов, обсуждали ситуацию и принимали решение отобрать имение местного землевладельца. Затем они все шли к конторе управляющего, требовали ключи, объявляли землю, орудия труда и домашний скот отчужденными и давали хозяевам сорок восемь часов на то, чтобы покинуть усадьбу. После чего они делили землю между собой по издавна применяемым в общине и выдержавшим проверку временем принципам «трудовой нормы» (то есть распределяли землю по количеству рабочих рук или по количеству едоков) - в зависимости от того, какой из этих принципов был принят в данной местности. Они применяли насилие тогда, когда считали это необходимым и когда ситуация выходила из-под их контроля». Нельзя не учитывать также и того важного обстоятельства, которое особенно стало очевидным после революции 1905 года, а именно ужас крестьянства перед надвигающимся капитализмом, грозящим разрушить сложившиеся устои деревенского образа жизни. Радикально настроенные крупные землевадельцы выступали против земельной реформы. Так, представитель Союза земледельцев на съезде в Одессе делегат Сидоренко заявил: «Они получат нашу землю только через наши трупы».
В-четвертых, небывалый размах приобрело рабочее движение. Оно выражалось в массовом создании фабрично-заводских комитетов, потребительских обществ (кооперативов), росте профсоюзных организаций, установлении рабочего контроля над производством, широком забастовочном движении, создании отрядов Красной гвардии. Революционная активность рабочих была порождена не только активной агитационной деятельностью большевиков, ее корни были значительно глубже. Такой нещадной эксплуатации рабочие не подвергались, наверное, нигде в Европе. «Рабочий день длился долго (от 12 до 14 часов), заработная плата была нищенской, к тому же нередко из нее удерживали треть в счет бесчисленных штрафов. Несчастные случаи случались очень часто<… >Условия жизни рабочих зачастую не поддаются описанию; так, на Украине они жили в землянках, в крупных городах - в мрачных бараках, казармах, трущобах, расположенных на окраинах». Нарастало противостояние рабочих и предпринимателей. Так, предприниматели Урала заявили, что «ни одна фабричная администрация не признает никаких комитетов и комиссий, что у фабрики есть хозяин и он будет делать на ней, что хочет. Что касается контроля правительства и общественности, то промышленники его не признали и никогда не признают». С другой стороны, среди рабочих зрела решимость вытерпеть все невзгоды, лишь бы прогнать ненавистных хозяев.
В-пятых, как справедливо заметил С.Кара-Мурза, «…значительная и в этническом отношении очень авторитетная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Это особенно проявилось в движении народников, видящих ядро будущего свободного общества в крестьянской общине, а затем и в социал-демократии, принявшей постулат марксизма об освободительной миссии рабочего класса».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228