Какой скромняга!
Учитель танцев. Однако. Нынешние старички любому молодому сто очков форы дадут.
Хозяйка. Так вот что он в своих письмах пишет?! Я, признаться, их и не читала. (Берет в руки письмо.) Ну-ка, ну-ка. "Любовь - это невыносимое страдание, это мука смертельная..." Свежая мысль, ничего не скажешь.
Канэко. Можно подумать: он один на свете такой страдалец. Вот нахальный старикашка! А мы все разве не страдаем? Просто воспитанный человек не станет об этом плакаться.
Учитель танцев. Правильно! Мы-то понимаем, что такое благородная сдержанность.
Тояма. Это все понятно, но меня бесит другое: старикашка пишет так, будто он один знает, что такое истинная любовь, а все остальные - жалкие недоумки.
Канэко. Кто виноват, что нам довелось жить в такие скверные, бессердечные времена? Мало ли как кто из нас страдает - но мы же не кичимся своими страданиями!
Учитель танцев. Человек старого времени - такого не переделаешь. Наверное, считает, что в этом мире у любви есть какие-то особые права и привилегии.
Тояма. Ага. Последний Романтик.
Хозяйка. Хватит вам, язва вы этакая. Разве вы не видите, что наша беседа приняла серьезный оборот. (Звонит в колокольчик.) Не правда ли, мадам, наши мужчины разошлись не на шутку?
Канэко (блистая красноречием). Я считаю, что такие люди, как этот жалкий старик, достойны презрения. Мы не должны давать спуску этим ценителям "глубокого чувства"! Приведу наглядный пример. Всем вам известен сорт печенья, именуемый "Португальская кастелла", - его в любой кондитерской продают. Представьте себе лавочника, который искренне убежден, что печенье и вправду пекут в Португалии, да еще убеждает в этом своих покупателей! Я не против того, чтобы он дурачил клиентов, но сам-то он должен знать, что у него за товар! А покупатель как-нибудь разберется - у него своя голова на плечах, и язык, между прочим, тоже свой. Вот и у души должен быть язык! Только с его помощью отличишь истинную любовь от поддельной.
Хозяйка. Про язык - это замечательно, хоть и несколько двусмысленно.
Канэко. О, язык не проведешь! Он сразу разберет, что вкусно, а что нет. И больше его ничегошеньки не интересует - вот в чем сила языка! Пускай на товар налеплен какой угодно ярлык - язык без ошибки определит, чего стоит эта "кастелла".
Входит модистка.
Модистка. Вызывали, хозяйка?
Хозяйка. Принеси-ка нам "кастеллу"... О Господи, совсем заговорилась... Кофе, кофе нам принеси. И пожалуйста, побыстрее.
Модистка. Сейчас сделаю. (Уходит.)
Канэко. Все на свете относительно. Любовь - это такое здание, которое строится на фундаменте недоверия. А старикашка ваш - мошенник и вымогатель. Умнее всех хочет быть! Наглец он, и больше ничего!
Учитель танцев. Ваши метафоры столь изысканны, что мне, простому учителю танцев, разобраться в них сложно. Но главную вашу идею я понял: старик изо всех сил пытается подделку выдать за подлинник, да?
Тояма. А что же наша роковая женщина все молчит? Или вам льстит получать любовные письма от дряхлой развалины? Ну-ка, ну-ка, скажите что-нибудь. А, Лунная вы наша Азалия?
Хозяйка. Мадам слишком хорошо воспитана, чтобы участвовать в вашем разговоре.
Тояма. Но заставлять людей страдать - это ее воспитание позволяет.
Хозяйка. У красивых женщин свои пристрастия.
Учитель танцев. Это пристрастие, действительно, доступно только красавицам.
Хозяйка. Точно так же, как лишь красавицам к лицу зеленое.
Канэко. Что-то я ни разу не видел мадам в зеленом. Может, у вас пеньюар зеленого цвета?
Тояма. Нет, не зеленого. Я - свидетель.
Канэко. Ты определенно сегодня слишком много болтаешь.
Хозяйка. Ну-ну, господа...
Модистка вносит поднос, и все начинают пить кофе.
В юридической конторе.
Ивакити. Проклятые шторы!.. Что они там делают?.. Что-то на сердце тяжко... Всего минутку ею полюбовался... А надеялся, что именно сегодня она сжалится надо мной, подойдет к окну - она будет как портрет в раме окна! Выглянет и улыбнется мне... Но она непреклонна... Непреклонна...
В ателье.
Канэко. Ну и?
Учитель танцев. Эврика! (Проливает кофе на брюки и стряхивает.)
Канэко. Вы что это дергаетесь?
Учитель танцев. Идея пришла в голову, даже про чашку забыл.
Канэко. Я тоже сижу и голову ломаю, как бы получше старикашку проучить. Надеюсь, мадам, вы не будете против?
Учитель танцев. А идея моя такова...
Канэко (не обращая внимания). Этакую вредную тварь нужно поставить на место. Или он думает: старости все прощается? Пускай не лезет в душу. Душа человека - это ма-аленькая ка-морочка, и вдвоем там не поместиться.
Тояма. Как собачья конура.
Канэко (остывая). Вот-вот.
Учитель танцев. А идея моя такова. Видите вот это? (Разворачивает платок и достает узорчатый барабан.)
Хозяйка. Барабан?
Учитель танцев. Бутафорский - для танца. Кстати, вы увидите этот танец во время нашего спектакля. (Обращаясь к Ханако.) Еще раз благодарю, мадам, за помощь с билетами... Так вот, видите, я стучу по барабану, а звука нет. С виду он совсем как настоящий, но вместо кожи обтянут парчой.
Тояма. Ишь ты, до чего прогресс дошел - научились барабаны бесшумные делать.
Учитель танцев. Да нет, я же сказал: он бутафорский, для танца.
Канэко. Ну и что?
Учитель танцев. Прикрепим к нему записочку и закинем старикашке в окно. А в записочке напишем вот что...
Хозяйка. Как интересно! Ну-ка, ну-ка.
Учитель танцев. Напишем так: "Ударь в этот барабан..." Да, правильно. "Ударь в этот барабан, и, когда его рокот, заглушив шум улицы, достигнет моего окна, твои мечты осуществятся". А, каково?
Тояма. Гуд айдиа [Хорошая идея (англ.).]. Будет ему урок.
Канэко. Может, еще дописать: "Если же звук барабана не достигнет моего слуха, оставь надежду раз и навсегда".
Учитель танцев. По-моему, это уже будет лишнее.
Канэко. Дипломатический документ должен быть предельно ясен.
Учитель танцев (возбужденно). Мадам, вы согласны? Мы избавим вас от назойливого приставалы. Ради этого я даже реквизит не пожалею.
Тояма. Еще бы - раз возьмет сто билетов.
Учитель танцев. Что вы себе позволяете?! Мадам, вы возражать не будете?
Ханако, улыбнувшись, кивает.
Хозяйка. Ну и правильно. Пора старого дурня проучить. Учитель танцев. Тогда позвольте бумагу и ручку.
Всеобщее оживление. Учитель танцев пишет записку и прикрепляет ее к барабану. Хозяйка раздвигает шторы. Канэко открывает окно.
Ханако встает у подоконника.
Канэко. Свет не горит. Он точно там?
Хозяйка. Девушка говорила, он не отходит от окна, пока мадам не уедет.
Канэко. А он нас услышит?
Тояма. Давайте я ему крикну... Сколько реклам зажглось - красота.
Учитель танцев. А кто кинет барабан?
Канэко. Поручите это мне. В школьные годы я неплохо играл в бейсбол. (Разминаясь, машет руками.)
Тояма. Эй! Ивакити-сан! Окошко откройте!
Ивакити открывает окно и высовывается.
Тояма. Вы меня слышите? Вам сейчас кинут одну штуку. Ловите!
Ивакити кивает. Канэко кидает барабан, Ивакити ловит и относит к столу.
Ивакити. Что бы это могло значить? Хм, барабан. А она стояла у окна и смотрела на меня! Чудное дело: когда она наконец обратила на меня внимание, так захотелось спрятаться куда-нибудь. Может быть, она до сих пор делала вид, что не замечает меня, потому что я чересчур уж на нее пялился?.. Гляди-ка, бумажка... (Читает.) Ой! "Твои мечты осуществятся". Еще бы она не услышала барабан - она ведь тут, рядом совсем!
1 2 3 4 5
Учитель танцев. Однако. Нынешние старички любому молодому сто очков форы дадут.
Хозяйка. Так вот что он в своих письмах пишет?! Я, признаться, их и не читала. (Берет в руки письмо.) Ну-ка, ну-ка. "Любовь - это невыносимое страдание, это мука смертельная..." Свежая мысль, ничего не скажешь.
Канэко. Можно подумать: он один на свете такой страдалец. Вот нахальный старикашка! А мы все разве не страдаем? Просто воспитанный человек не станет об этом плакаться.
Учитель танцев. Правильно! Мы-то понимаем, что такое благородная сдержанность.
Тояма. Это все понятно, но меня бесит другое: старикашка пишет так, будто он один знает, что такое истинная любовь, а все остальные - жалкие недоумки.
Канэко. Кто виноват, что нам довелось жить в такие скверные, бессердечные времена? Мало ли как кто из нас страдает - но мы же не кичимся своими страданиями!
Учитель танцев. Человек старого времени - такого не переделаешь. Наверное, считает, что в этом мире у любви есть какие-то особые права и привилегии.
Тояма. Ага. Последний Романтик.
Хозяйка. Хватит вам, язва вы этакая. Разве вы не видите, что наша беседа приняла серьезный оборот. (Звонит в колокольчик.) Не правда ли, мадам, наши мужчины разошлись не на шутку?
Канэко (блистая красноречием). Я считаю, что такие люди, как этот жалкий старик, достойны презрения. Мы не должны давать спуску этим ценителям "глубокого чувства"! Приведу наглядный пример. Всем вам известен сорт печенья, именуемый "Португальская кастелла", - его в любой кондитерской продают. Представьте себе лавочника, который искренне убежден, что печенье и вправду пекут в Португалии, да еще убеждает в этом своих покупателей! Я не против того, чтобы он дурачил клиентов, но сам-то он должен знать, что у него за товар! А покупатель как-нибудь разберется - у него своя голова на плечах, и язык, между прочим, тоже свой. Вот и у души должен быть язык! Только с его помощью отличишь истинную любовь от поддельной.
Хозяйка. Про язык - это замечательно, хоть и несколько двусмысленно.
Канэко. О, язык не проведешь! Он сразу разберет, что вкусно, а что нет. И больше его ничегошеньки не интересует - вот в чем сила языка! Пускай на товар налеплен какой угодно ярлык - язык без ошибки определит, чего стоит эта "кастелла".
Входит модистка.
Модистка. Вызывали, хозяйка?
Хозяйка. Принеси-ка нам "кастеллу"... О Господи, совсем заговорилась... Кофе, кофе нам принеси. И пожалуйста, побыстрее.
Модистка. Сейчас сделаю. (Уходит.)
Канэко. Все на свете относительно. Любовь - это такое здание, которое строится на фундаменте недоверия. А старикашка ваш - мошенник и вымогатель. Умнее всех хочет быть! Наглец он, и больше ничего!
Учитель танцев. Ваши метафоры столь изысканны, что мне, простому учителю танцев, разобраться в них сложно. Но главную вашу идею я понял: старик изо всех сил пытается подделку выдать за подлинник, да?
Тояма. А что же наша роковая женщина все молчит? Или вам льстит получать любовные письма от дряхлой развалины? Ну-ка, ну-ка, скажите что-нибудь. А, Лунная вы наша Азалия?
Хозяйка. Мадам слишком хорошо воспитана, чтобы участвовать в вашем разговоре.
Тояма. Но заставлять людей страдать - это ее воспитание позволяет.
Хозяйка. У красивых женщин свои пристрастия.
Учитель танцев. Это пристрастие, действительно, доступно только красавицам.
Хозяйка. Точно так же, как лишь красавицам к лицу зеленое.
Канэко. Что-то я ни разу не видел мадам в зеленом. Может, у вас пеньюар зеленого цвета?
Тояма. Нет, не зеленого. Я - свидетель.
Канэко. Ты определенно сегодня слишком много болтаешь.
Хозяйка. Ну-ну, господа...
Модистка вносит поднос, и все начинают пить кофе.
В юридической конторе.
Ивакити. Проклятые шторы!.. Что они там делают?.. Что-то на сердце тяжко... Всего минутку ею полюбовался... А надеялся, что именно сегодня она сжалится надо мной, подойдет к окну - она будет как портрет в раме окна! Выглянет и улыбнется мне... Но она непреклонна... Непреклонна...
В ателье.
Канэко. Ну и?
Учитель танцев. Эврика! (Проливает кофе на брюки и стряхивает.)
Канэко. Вы что это дергаетесь?
Учитель танцев. Идея пришла в голову, даже про чашку забыл.
Канэко. Я тоже сижу и голову ломаю, как бы получше старикашку проучить. Надеюсь, мадам, вы не будете против?
Учитель танцев. А идея моя такова...
Канэко (не обращая внимания). Этакую вредную тварь нужно поставить на место. Или он думает: старости все прощается? Пускай не лезет в душу. Душа человека - это ма-аленькая ка-морочка, и вдвоем там не поместиться.
Тояма. Как собачья конура.
Канэко (остывая). Вот-вот.
Учитель танцев. А идея моя такова. Видите вот это? (Разворачивает платок и достает узорчатый барабан.)
Хозяйка. Барабан?
Учитель танцев. Бутафорский - для танца. Кстати, вы увидите этот танец во время нашего спектакля. (Обращаясь к Ханако.) Еще раз благодарю, мадам, за помощь с билетами... Так вот, видите, я стучу по барабану, а звука нет. С виду он совсем как настоящий, но вместо кожи обтянут парчой.
Тояма. Ишь ты, до чего прогресс дошел - научились барабаны бесшумные делать.
Учитель танцев. Да нет, я же сказал: он бутафорский, для танца.
Канэко. Ну и что?
Учитель танцев. Прикрепим к нему записочку и закинем старикашке в окно. А в записочке напишем вот что...
Хозяйка. Как интересно! Ну-ка, ну-ка.
Учитель танцев. Напишем так: "Ударь в этот барабан..." Да, правильно. "Ударь в этот барабан, и, когда его рокот, заглушив шум улицы, достигнет моего окна, твои мечты осуществятся". А, каково?
Тояма. Гуд айдиа [Хорошая идея (англ.).]. Будет ему урок.
Канэко. Может, еще дописать: "Если же звук барабана не достигнет моего слуха, оставь надежду раз и навсегда".
Учитель танцев. По-моему, это уже будет лишнее.
Канэко. Дипломатический документ должен быть предельно ясен.
Учитель танцев (возбужденно). Мадам, вы согласны? Мы избавим вас от назойливого приставалы. Ради этого я даже реквизит не пожалею.
Тояма. Еще бы - раз возьмет сто билетов.
Учитель танцев. Что вы себе позволяете?! Мадам, вы возражать не будете?
Ханако, улыбнувшись, кивает.
Хозяйка. Ну и правильно. Пора старого дурня проучить. Учитель танцев. Тогда позвольте бумагу и ручку.
Всеобщее оживление. Учитель танцев пишет записку и прикрепляет ее к барабану. Хозяйка раздвигает шторы. Канэко открывает окно.
Ханако встает у подоконника.
Канэко. Свет не горит. Он точно там?
Хозяйка. Девушка говорила, он не отходит от окна, пока мадам не уедет.
Канэко. А он нас услышит?
Тояма. Давайте я ему крикну... Сколько реклам зажглось - красота.
Учитель танцев. А кто кинет барабан?
Канэко. Поручите это мне. В школьные годы я неплохо играл в бейсбол. (Разминаясь, машет руками.)
Тояма. Эй! Ивакити-сан! Окошко откройте!
Ивакити открывает окно и высовывается.
Тояма. Вы меня слышите? Вам сейчас кинут одну штуку. Ловите!
Ивакити кивает. Канэко кидает барабан, Ивакити ловит и относит к столу.
Ивакити. Что бы это могло значить? Хм, барабан. А она стояла у окна и смотрела на меня! Чудное дело: когда она наконец обратила на меня внимание, так захотелось спрятаться куда-нибудь. Может быть, она до сих пор делала вид, что не замечает меня, потому что я чересчур уж на нее пялился?.. Гляди-ка, бумажка... (Читает.) Ой! "Твои мечты осуществятся". Еще бы она не услышала барабан - она ведь тут, рядом совсем!
1 2 3 4 5