Поэт останавливается.
Старуха. Что случилось?
Поэт. Ничего. Вдруг потемнело в глазах.
Старуха. Пойдемте в салон.
Поэт. Нет, здесь лучше. Там слишком шумно.
Они стоят, взявшись за руки, и оглядываются по сторонам.
Старуха. Музыки не слышно. Должно быть, перерыв... Как тихо!
Поэт. Да, очень тихо.
Старуха. О чем вы думаете?
Поэт. Мне только что пришла в голову очень странная мысль. Если мы с вами сегодня расстанемся, то через сто лет... нет, может быть, даже чуть раньше, свидимся вновь.
Старуха. Где же? Верно, в могиле? Да?
Поэт. Нет-нет! Погодите, что-то сейчас промелькнуло... (Закрывает глаза, открывает опять.) Здесь же, на этом самом месте. Или в точно таком же. Да, там мы и встретимся!
Старуха. Просторный парк, фонарь, скамейки, влюбленные парочки?
Поэт. Да, все так же, как сейчас. Мы оба, должно быть, изменимся - я не знаю как.
Старуха. Не думаю, чтобы я когда-нибудь состарилась.
Поэт. Нет, мне кажется, что это я останусь молодым.
Старуха. Но через сотню лет все, наверное, переменится.
Поэт. Меняется только человек. А хризантемы и восемьдесят лет спустя останутся хризантемами.
Старуха. А вдруг в Токио уже не будет таких тихих парков?
Поэт. Любой парк, старея и зарастая, становится тихим.
Старуха. Да, и тогда в нем охотно свивают гнезда птицы.
Поэт. И по ночам все заливает лунный свет...
Старуха. А если залезть на верхушку дерева, то будет видно, как горят огни города - словно весь необъятный мир зажег свои окна и фонари.
Поэт. А как мы поздороваемся, когда увидимся снова, спустя целый век?
Старуха. Скажем: "Прости за долгое молчание". Наверное, так.
Садятся на центральную скамейку.
Поэт. Вы сдержите обещание?
Старуха. Какое?
Поэт. Сегодня наша сотая встреча.
Старуха. Раз уж я дала слово...
Поэт. Значит, сегодня моя мечта исполнится... Какое странное, тоскливое, смутное чувство. Словно все уже осталось позади.
Старуха. Для вас это самое страшное?
Поэт. Исполнение желаний... А вдруг я когда-нибудь почувствую, что пресытился вами? Если уж вами, вами пресытиться, то как после этого жить? Как выдержать ужас дней, месяцев, лет, что останутся до смерти? Что за унылое это будет существование!
Старуха. Ну так откажитесь.
Поэт. Не могу.
Старуха. Но если не лежит душа, есть ли смысл?
Поэт. Лежит, лежит душа! Я счастлив. Я мог бы сейчас взлететь в самое небо, но что мне делать с этим томлением?
Старуха. Не бойтесь и не загадывайте наперед, все это пустое.
Поэт. Так вам все равно, охладею я к вам или нет?
Старуха. Да я не думаю об этом. Наверное, тогда другой кавалер будет встречаться со мной сто вечеров подряд. Скучать я во всяком случае не стану.
Поэт. А по мне, лучше умереть - прямо сейчас. За всю жизнь может не представиться больше столь подходящего повода, как этот.
Старуха. Что вы такое говорите!
Поэт. Да, нынче ночью. Я не смею потратить такую ночь впустую, это было бы все равно что... все равно что провести ее не с вами, а с другой. От одной мысли - мороз по коже!
Старуха. Человек живет не ради того, чтобы умирать.
Поэт. Это дано понять не всякому. Может быть, человек умирает ради того, чтобы жить.
Старуха. Банально! Это банально!
Поэт. Умоляю, спасите меня. Что мне делать?
Старуха. Живите... Просто живите.
Поэт. Послушайте. Пройдет всего несколько часов - нет, минут, настанет миг, какого еще не бывало в этом мире. В ночной тьме вспыхнет сияние Рока, и прямо над городскими улицами заскользит корабль с парусами, наполненными ветром. В детстве я часто видел это во сне. Огромный корабль бросит якорь здесь, в парке. Кроны деревьев зашумят и вспенятся, словно морские волны. На мачтах замашут крыльями птицы... Это мой давний сон. Как радостно бьется сердце - вот-вот разорвется.
Старуха. Уж не пьяны ли вы?
Поэт. Вы мне не верите. А я говорю вам: это случится нынче ночью, всего через несколько минут. Случится то, чего не бывает...
Старуха. То, чего не бывает, случиться не может.
Поэт (пристально вглядывается в лицо Старухи, словно пытаясь что-то вспомнить). Странно... Это лицо...
Старуха (в сторону). Если он произнесет те слова, ему конец. (Пытаясь помешать.) Что ж странного в моем лице? Смотри, оно все в морщинах, оно уродливо. Ну же, раскрой пошире глаза!
Поэт. Морщины? Какие морщины?
Старуха (трясет перед ним своими лохмотьями). Смотри! Видишь эту рвань? (Подносит подол к самому носу Поэта.) Ты понюхай! Там и вши есть. А взгляни на мои руки - они же трясутся. Вот, морщины, и ногти какие видишь? Ну же!
Поэт. Какой аромат. И ногти цвета бегоний...
Старуха (распахивает лохмотья). Посмотри на мое высохшее, грязное тело. Разве это похоже на женскую грудь? (Раздраженно хватает Поэта за руку прижимает его ладонь к своей груди.) Где грудь? Где?! Попробуй отыщи!
Поэт (завороженно). О-о, какое блаженство...
Старуха. Мне девяносто девять лет, милый! Протри глаза! Опомнись!
Поэт (сначала смотрит невидящим взглядом, потом сосредоточенно нахмуривается). А-а, я вспомнил.
Старуха (облегченно). Ну наконец-то!
Поэт. Да-да... Ты была девяностодевятилетней старухой. Сморщенной, с гноящимися глазами, одетой в какие-то зловонные лохмотья.
Старуха (топнув ногой). Что значит "была"?! А сейчас?
Поэт. Это... поразительно. Тебе не больше двадцати. Какие ясные глаза, какое воздушное платье, какой аромат!.. Это чудо - ты превратилась в юную девушку. И воистину ты...
Старуха. Стой! Если ты назовешь меня прекрасной, тебе не жить.
Поэт. Если я нахожу что-либо прекрасным, то так и говорю, хоть бы это и стоило мне жизни.
Старуха. Глупо. Перестань. Нет смысла - ради одного мгновения.
Поэт. И все же я скажу.
Старуха. Не надо, прошу тебя.
Поэт. Вот он и настал, этот миг. Девяносто девять ночей, девяносто девять лет мы ждали его.
Старуха. О, как вспыхнули твои глаза! Прекрати! Прекрати!
Поэт. Так слушай же, Комати... (Он берет ее за руку; Комати вся дрожит.) Ты прекрасна. Ты - самая красивая женщина на всем белом свете. Пускай пройдет хоть тысяча лет, все равно твоя красота не померкнет.
Старуха. И ты не пожалеешь?
Поэт. Не пожалею.
Старуха. Глупец, у тебя меж бровей уже пролегла тень смерти.
Поэт. Но я не желаю умирать.
Старуха. Я пыталась тебе помешать...
Поэт. Почему-то холодеют руки... Мы встретимся вновь. Через сто лет, в старом парке.
Старуха. Ждать еще сто лет! (Поэт падает на землю. Черный занавес сзади задвигается. Старуха, скрючившись, сидит на скамейке. Потом начинает подбирать просыпавшиеся на землю окурки. Тем временем на сцене появляется полицейский. Видит труп, подходит.)
Полицейский. Еще один. До чего ж они мне надоели, пьянчуги паршивые. Эй, вставай! Жена заждалась. Вали домой, там отоспишься... Э-э, да ты, приятель... Бабка, слышь, давно он тут валяется?
Старуха (чуть приподняв голову). Вообще-то порядком.
Полицейский. Да он еще теплый! Старуха. Значит, только-только преставился.
Полицейский. Это я и без тебя соображу. Ты мне скажи, давно он сюда пришел?
Старуха. С полчаса. Едва на ногах стоял. С ухаживаниями лез.
Полицейский. Это к тебе-то? Не смеши.
Старуха (сердито). Смешно ему! Приставал. И ничего особенного!
Полицейский. Ну да. А ты, защищая девичью честь, его ухлопала.
Старуха. Нет. Я на него - ноль внимания. Тогда он чего-то стал бормотать себе под нос, а потом - бух наземь и лежит. Я думала задрых.
Полицейский. Эй, там! Я говорил, костров тут не жечь!
1 2 3 4