Выше мы говорили о социальных корнях установки на обладание. Есть у нее и биологически детерминированные корни: принцип обладания потенциально заложен в инстинкте самосохранения. Вытекает ли из этого фатальная неизбежность преобладания в обществе концепции "иметь"? Отнюдь нет, ибо эгоизму и лености противостоят такие сугубо человеческие качества, как потребность в преодолении своего одиночества и общении с другими людьми; потребность в самореализации, в том числе в реализации своих духовных способностей; потребность в социальной активности, готовность жертвовать собой (не говоря уже о собственности) во имя общественных интересов. Эти качества не имеют рельефно выраженных аналогов в природе, они благоприобретены человеком, творящим своей деятельностью историю.
Таким образом, в каждом человеке, поскольку он существо биосоциальное, существуют в изначальном виде оба стремления (и "быть", и "иметь"). Какое же из этих двух стремлений возьмет верх, определяется не только индивидуальными биопсихическими особенностями и спецификой непосредственного социального окружения (семья, приятельское окружение и т.д.), но прежде всего господствующими в данном обществе моральными нормами и ценностными установками, его общей культурой.
Конечно, пропагандируя установку на бытие, достойное человека, ни философия, ни религия (за исключением некоторых сект) не призывают к полному отрешению от земных благ и удовольствий, к аскетизму и альтруизму, то есть абсолютному забвению своего собственного "я". Никогда не призывал к этому и марксизм. "Мы вовсе не хотим разрушить подлинно человеческую жизнь со всеми ее условиями и потребностями, - писал молодой Ф. Энгельс, - наоборот, мы всячески стремимся создать ее" [2].
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 554.
Между "быть" и "иметь" по сути дела нет антагонистического противоречия. Ведь для того, чтобы "быть", реализовывать лучшие человеческие качества, необходимо иметь определенное количество материальных благ в довольно широком наборе: это и
47
еда, одежда, обувь, жилище, топливо; это и средства производства для обеспечения ими; это и такой способ потребления материальных благ, который не унижал бы человеческое достоинство, а, напротив, всячески бы его поддерживал. Многочисленные воспоминания очевидцев свидетельствуют, что деградация и распад личности узников в нацистских концлагерях осуществлялся не только посредством голодных пайков, искусственно создаваемой жажды, но и самими способами, которыми заставляли человека доставать и потреблять эти блага (отбирать у более слабых, пить из луж и т.п.). Установка "быть" не может в сколько-нибудь значительной мере и в массовом масштабе реализовываться и люмпенами - людьми, опустившимися на социальное дно в силу различных причин общественного и личностного свойства.
Речь, следовательно, должна идти не об отказе от материальных благ, а о таком оптимальном сочетании двух смысложизненных установок, при котором приоритет остается за ориентацией на воплощение лучших человеческих качеств. При этом человек рассматривает вещи не как предмет поклонения, а как своих слуг, помощников, позволяющих ему сберегать свое время, экономить силы для творческой жизни и быстро восстанавливать их. Однажды (а было это в 20-е годы, когда вопрос о новом образе жизни стоял особенно остро) Владимира Маяковского спросили, как он относится к ношению галстука. "Видите ли, ответил поэт, - все зависит от того, что к чему привязывается: галстук к человеку или человек к галстуку". Вряд ли можно более точно решить дилемму "иметь или быть"!
Выход этой дилеммы в сферу реальных собственнических и распределительных отношений приобретает явное политическое и экономическое звучание. Могу ли я, приверженец установки "быть", во имя торжества принципов справедливости и абсолютного равенства требовать экспроприации "излишней" (по сравнению с моей) собственности у верующих в иной смысл жизни? Не будет ли это выражением заурядной черной зависти, то есть такого феномена, который в гуманистическую концепцию "быть человеком" никак не вписывается. Зато он органически вписывается в то видение коммунизма, которое требует полного уравнивания в распределении материальных благ и которое Маркс назвал "грубым", "казарменным" коммунизмом, "отрицающим повсюду личность человека" [1].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 114-115.
Человек, как мы признали, не пассивное существо, не марионетка, которую объективные социальные условия дергают за веревки и заставляют совершать жестко фиксированные движения. В связи с
48
этим перед ним и перед размышляющим о нем философом обязательно встает проблема выбора. Проблемой этой занимались многие философы, но, пожалуй, более всего она оказалась разработанной экзистенциалистами (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, А. Камю и др.).
К такому повышенному интересу экзистенциалистов обязывает сама суть их философской парадигмы, исходящей из вечного, неизбывного антагонизма между личностью и обществом, усугубленного в XX веке "Закатом Европы"* и мировой цивилизации в целом. Но, восприняв от О. Шпенглера его исторический пессимизм, экзистенциалисты выступили с протестом против его фатализма, требовавшего от человека подчинения неотвратимой перспективе заката цивилизации. Экзистенциалисты оставили человеку выбор, высветив тем самым гуманистическую направленность своих философских установок.
* Так называлась книга О. Шпенглера, заключавшая в себе пессимистический прогноз развития человечества.
Это сделал уже К. Ясперс в "Духовной ситуации эпохи" (1931). Нарисовав картину неотвратимого вырождения общества в "тотальный массовый порядок", предупредив о невозможности предотвращения этого процесса, поставив вопрос о том, "как жить в нем" (в таком обществе), Ясперс заключает: "Человек, который хочет не только просто существовать, решает, какой порядок будет избран и утвержден; в противном случае человек полностью отдается во власть существования и подчиняется его решениям" [1]. С ним полностью согласен Сартр: ход вещей кажется фатально неотвратимым лишь тому, кто капитулировал перед миром, предал свои убеждения. "Ни одно общественное явление, возникшее внезапно и увлекшее меня, - разъясняет Сартр, - не приходит извне: если я мобилизован на войну, это есть моя война, я виновен в ней, я ее заслуживаю. Я ее заслуживаю прежде всего потому, что я мог уклониться от нее - стать дезертиром или покончить с собой. Раз я этого не сделал, значит, я ее выбрал, стал ее соучастником".
1 Ясперс К. Духовная ситуация времени// Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 338.
И Сартр с основанием заявляет, что "это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу; поскольку мы показываем, что реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление" [2]. Выбор у Сартра неотде
49
лим от ответственности: я ответствен за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека, который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще.
2 Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм// Ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Таким образом, в каждом человеке, поскольку он существо биосоциальное, существуют в изначальном виде оба стремления (и "быть", и "иметь"). Какое же из этих двух стремлений возьмет верх, определяется не только индивидуальными биопсихическими особенностями и спецификой непосредственного социального окружения (семья, приятельское окружение и т.д.), но прежде всего господствующими в данном обществе моральными нормами и ценностными установками, его общей культурой.
Конечно, пропагандируя установку на бытие, достойное человека, ни философия, ни религия (за исключением некоторых сект) не призывают к полному отрешению от земных благ и удовольствий, к аскетизму и альтруизму, то есть абсолютному забвению своего собственного "я". Никогда не призывал к этому и марксизм. "Мы вовсе не хотим разрушить подлинно человеческую жизнь со всеми ее условиями и потребностями, - писал молодой Ф. Энгельс, - наоборот, мы всячески стремимся создать ее" [2].
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 554.
Между "быть" и "иметь" по сути дела нет антагонистического противоречия. Ведь для того, чтобы "быть", реализовывать лучшие человеческие качества, необходимо иметь определенное количество материальных благ в довольно широком наборе: это и
47
еда, одежда, обувь, жилище, топливо; это и средства производства для обеспечения ими; это и такой способ потребления материальных благ, который не унижал бы человеческое достоинство, а, напротив, всячески бы его поддерживал. Многочисленные воспоминания очевидцев свидетельствуют, что деградация и распад личности узников в нацистских концлагерях осуществлялся не только посредством голодных пайков, искусственно создаваемой жажды, но и самими способами, которыми заставляли человека доставать и потреблять эти блага (отбирать у более слабых, пить из луж и т.п.). Установка "быть" не может в сколько-нибудь значительной мере и в массовом масштабе реализовываться и люмпенами - людьми, опустившимися на социальное дно в силу различных причин общественного и личностного свойства.
Речь, следовательно, должна идти не об отказе от материальных благ, а о таком оптимальном сочетании двух смысложизненных установок, при котором приоритет остается за ориентацией на воплощение лучших человеческих качеств. При этом человек рассматривает вещи не как предмет поклонения, а как своих слуг, помощников, позволяющих ему сберегать свое время, экономить силы для творческой жизни и быстро восстанавливать их. Однажды (а было это в 20-е годы, когда вопрос о новом образе жизни стоял особенно остро) Владимира Маяковского спросили, как он относится к ношению галстука. "Видите ли, ответил поэт, - все зависит от того, что к чему привязывается: галстук к человеку или человек к галстуку". Вряд ли можно более точно решить дилемму "иметь или быть"!
Выход этой дилеммы в сферу реальных собственнических и распределительных отношений приобретает явное политическое и экономическое звучание. Могу ли я, приверженец установки "быть", во имя торжества принципов справедливости и абсолютного равенства требовать экспроприации "излишней" (по сравнению с моей) собственности у верующих в иной смысл жизни? Не будет ли это выражением заурядной черной зависти, то есть такого феномена, который в гуманистическую концепцию "быть человеком" никак не вписывается. Зато он органически вписывается в то видение коммунизма, которое требует полного уравнивания в распределении материальных благ и которое Маркс назвал "грубым", "казарменным" коммунизмом, "отрицающим повсюду личность человека" [1].
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 114-115.
Человек, как мы признали, не пассивное существо, не марионетка, которую объективные социальные условия дергают за веревки и заставляют совершать жестко фиксированные движения. В связи с
48
этим перед ним и перед размышляющим о нем философом обязательно встает проблема выбора. Проблемой этой занимались многие философы, но, пожалуй, более всего она оказалась разработанной экзистенциалистами (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, А. Камю и др.).
К такому повышенному интересу экзистенциалистов обязывает сама суть их философской парадигмы, исходящей из вечного, неизбывного антагонизма между личностью и обществом, усугубленного в XX веке "Закатом Европы"* и мировой цивилизации в целом. Но, восприняв от О. Шпенглера его исторический пессимизм, экзистенциалисты выступили с протестом против его фатализма, требовавшего от человека подчинения неотвратимой перспективе заката цивилизации. Экзистенциалисты оставили человеку выбор, высветив тем самым гуманистическую направленность своих философских установок.
* Так называлась книга О. Шпенглера, заключавшая в себе пессимистический прогноз развития человечества.
Это сделал уже К. Ясперс в "Духовной ситуации эпохи" (1931). Нарисовав картину неотвратимого вырождения общества в "тотальный массовый порядок", предупредив о невозможности предотвращения этого процесса, поставив вопрос о том, "как жить в нем" (в таком обществе), Ясперс заключает: "Человек, который хочет не только просто существовать, решает, какой порядок будет избран и утвержден; в противном случае человек полностью отдается во власть существования и подчиняется его решениям" [1]. С ним полностью согласен Сартр: ход вещей кажется фатально неотвратимым лишь тому, кто капитулировал перед миром, предал свои убеждения. "Ни одно общественное явление, возникшее внезапно и увлекшее меня, - разъясняет Сартр, - не приходит извне: если я мобилизован на войну, это есть моя война, я виновен в ней, я ее заслуживаю. Я ее заслуживаю прежде всего потому, что я мог уклониться от нее - стать дезертиром или покончить с собой. Раз я этого не сделал, значит, я ее выбрал, стал ее соучастником".
1 Ясперс К. Духовная ситуация времени// Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 338.
И Сартр с основанием заявляет, что "это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу; поскольку мы показываем, что реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление" [2]. Выбор у Сартра неотде
49
лим от ответственности: я ответствен за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека, который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще.
2 Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм// Ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122