63 Алушта, Алупка, Гурзуф также нагрузили меня своими ходатайствами к центральной власти. Я ехал ходатаем от нашей Ривьеры, не зная, для чего меня вызывают.
**
*
20 февраля я приехал в Петроград. Мой заместитель по должности в Царском Селе предложил мне остановиться в Петрограде на моей бывшей казенной квартире, Фонтанка No 54, недалеко от Невского, чем я, конечно, и воспользовался с большим удовольствием. Приятно было очутиться в своей старой уютной квартире, где было так много пережито, хотя и тревожного, но хорошего. Тут были и дворцовый и городской телефоны. Я протелефонировал в Царское, дабы доложили Дворцовому коменданту о моем приезде. Я поблагодарил генерала Воейкова за разрешение остановиться в их казенной квартире. Генерал поздравил меня с приездом и обещал протелефонировать, когда и где мы можем свидеться, так как он очень занят приготовлением к отъезду в Ставку. Из его слов я понял, что вызван я по повелению Его Величества и только.
Я начал мои деловые и личные визиты. Побывал в Департаменте общих дел. Бывший одесский градоначальник, милейший и симпатичный Сосновский, которого иначе и не звали как Ванечка, с которым так много приходилось встречаться и работать в Одессе, встретил меня так важно по-петербургски, что, выходя из его роскошного кабинета, я подумал, смеясь: ну, как меняет человека сразу министерский климат...
Я записался на прием к министру. Начальник первого Отделения, всё и вся личного состава, очаровательный H. H. Боборыкин встретил радушно, обаятельно любезно, но ничего о причине моего вызова не сообщил. То был отличный столичный чиновник, умный и притом большой философ.
В министерстве шла обычная спокойная работа и я условился, когда и как начнем рассматривать некоторые, касающиеся Края вопросы.
В Департаменте Полиции, где внушительно сидели когда-то такие господа, как умный Зволянский, ловкий 64 Трусевич и всезнающий Белецкий, к которым губернаторы входили с некоторым трепетом, хотя и не были, в сущности, им подчинены, меня встретил беспомощный, жалкий Васильев, встретил сухо подозрительно. Он находил, что всё идет хорошо, в столице полный порядок, министр очаровательный человек и работать с ним одно удовольствие. О причине моего вызова он ничего не знал.
Повидав кое-кого из Охранного Отделения понял, что они смотрели на положение дел - безнадежно. Надвигается катастрофа, а министр видимо не понимает обстановки и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда - никто ничего не знает. А все говорят и все ждут.
Попав же на квартиру одного приятеля, серьезного информатора, знающего всё и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на Верховную Власть. Царицу ненавидят, Государя больше не хотят.
За пять месяцев моего отсутствия как бы всё переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые, якобы, готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих Князей, чуть не все называли В. К. Михаила Александровича будущим Регентом.
Я был поражен несоответствием спокойного настроения нашего министерства Внутренних Дел и настроения общественных кругов.
**
*
21 число принесло мне ряд самых разнообразных впечатлений, дополнивших мою ориентировку о настроениях в столице. Утром мне протелефонировал Дворцовый 65 Комендант, прося приехать к нему в 7 часов вечера на его Петроградскую квартиру. Пожалуйста запросто - предупредил он. - "Мы завтра уезжаем". Я понял.
Сговорившись по телефону, я сейчас же после того поехал к генералу Д. Н. Дубенскому. Выше я много говорил о нем. Он был как бы историографом при поездках Его Величества во время войны. Встретились по-дружески, обнялись, расцеловались. Вспомнили наши совместные путешествия в Царском поезде. Димитрий Николаевич был растроган. Настроен он был крайне пессимистически. На 22-ое назначен отъезд Государя в Ставку, а в городе неспокойно. Что-то, подготовляется. В гвардейских полках недовольство на Государя. Почему - трудно сказать. Царицу все бранят... и генерал махнул с горечью рукой. Я знал, что у него два сына в гвардии. Один дружил с В. К. Дмитрием Павловичем. Его слова меня очень заинтересовали. Мы разговорились.
Вот как записал нашу беседу Дмитрий Николаевич, напечатав ее позже в "Русской Летописи". (Книга III, Париж. 1922).-,,21 февраля часов в 10 утра, ко мне на квартиру приехал генерал А. И. Спиридович, в то время Ялтинский Градоначальник. До сентября 1916 г. он был начальником Секретной охраны Государя, состоя в этой должности десять лет. Спиридович всегда неотлучно охранял Государя в Царском, Петрограде и во всех поездках, а во время войны находился в Царской Ставке.
Охрана Царя поставлена была у генерала Спиридовича серьезно... он все знал, все видел... А. И. Спиридович изучил дело сыска и охраны во всех подробностях и, мало того, изучил революционное движение в России за последние 30-40 лет, начиная с семидесятых годов.
Об этом им написана очень содержательная книга... Имена Л. Бронштейна, Ленина, Луначарского и других, программа большевиков - известны были Спиридовичу давно, когда еще все плохо разбирались в значении этих лиц и осуществимости их идеалов... Несомненно было большой ошибкой со стороны Дворцового Коменданта ген. Воейкова, что он не удержал у себя такого выдающегося знатока революционного движения в 66 России и Спиридович, находившийся у него в прямом подчинении, в дни уже назревающей у нас смуты, ушел на тихий пост Ялтинского Градоначальника во время войны, когда Царская Семья даже не жила в Крыму.
"А. И. Спиридович только что приехал из Ялты. Он был возбужден и горячо начал передавать свои впечатления о современных событиях. Он то вставал и ходил по комнате, то садился.
- "Вы все здесь мало знаете, что готовится в Петербурге, Москве, России. Вы здесь живете как за стеной. Возбуждение повсюду в обществе огромное. Все это направлено против Царского Села. Ненависть к Александре Федоровне, Вырубовой, Протопопову - огромная. Вы знаете - что говорят об убийстве Вырубовой и даже Императрицы. В провинции ничего не делается, чтобы успокоить общество, поднять престиж Государя и Его Семьи. А это можно сделать, если приняться за дело горячо и умно. Я у себя уже начал кое-что делать в этом отношении. Я нарочно приехал сюда, чтобы все это передать кому следует и, прежде всего Дворцовому Коменданту, но я боюсь, что к моим словам отнесутся равнодушно и не примут необходимых мер". В таком роде шла его речь о надвигавшихся событиях. Видимо А. И. тревожился за будущее и стремился помочь, поправить создавшееся положение.
"Спиридович понимал опасность надвигающейся революции. Он знал революционных деятелей.
"Беседа с А. И. Спиридовичем оставила на меня сильное впечатление. Я знал, что лучше А. И. никто не может оценить действительную опасность надвигающегося революционного движения и ужаснулся той картине, которую он мне нарисовал"....
Так записал в своем дневнике нашу беседу генерал Дубенский, прибавив еще много лесного про мою бывшую Охранную Агентуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68