https://www.dushevoi.ru/products/aksessuary/ershik/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Да неужели тогда каждый как чумы не
избегал бы зла? Конечно избегал бы, да еще как! Однако... Что это за
счастливая жизнь - с миной замедленного действия в области желудка? К тому
же возникали бы тайные заговоры против людей: получилось бы, что
достаточно десяти негодяям невиновного невзлюбить и он - на кусочки...
Тоже не годится. Что же это такое! Мне, галактики, как шкафы, двигавшему,
не решить, казалось бы, простой инженерной проблемы?! Допустим, что в
неком обществе каждый упитан, румян и весел, с утра до вечера поет,
подпрыгивает и хохочет от того, что другим добро делает, да при этом весь
пылает от энтузиазма, а если спросить его, то в голос кричит, что просто
ужасно рад существованию - и своему, и окружающих... Достаточно ли
счастливым было бы такое общество? Ведь там никто никому зла сделать не
может! А почему не может? Потому что не хочет! А почему не хочет? Потому
что это ему ничего не даст. Вот и решение! Не это ли гениальный в своей
простоте план для массового производства счастья?! Не в такой ли жизни все
счастьем переполнены будут?! Посмотрим, что тогда скажет этот
циник-мизантроп, этот скептический агностик, Клапауциус - уж тогда-то ему
не до насмешек и издевательств будет! Пусть-ка попробует придраться! Ведь
если каждый будет стараться ближнему все лучше и лучше делать, да так, что
лучше уж и нельзя... Гм, а не замучаются ли они, не выбьются ли из сил, не
выдохнутся ли быстро под градом и лавиной этих добрых дел? Ладно,
вмонтируем маленькие редукторы, или какие-нибудь дроссели, счастьеупорные
перегородки, экраны, изоляцию... Сейчас, только не надо спешить, чтобы
опять что-нибудь не проморгать. Итак: примо - веселые, секундо -
упитанные, терцо - подпрыгивающие, кварто - румяные, квинто -
удовлетворенные, сексто - участливые... Хватит, можно начинать.
До обеда поспал он немножко, так как сильно утомили его эти
размышления, а потом, решительный и бодрый, встал, чертежи начертил, ленты
программные наперфорировал, алгоритмы рассчитал, и, наконец, сотворил
счастливое общество из девятисот персон. Чтобы господствовало в нем
равенство, сделал всех совершенно одинаковыми. Дабы из-за еды и питья не
ссорились, сделал так, что не пили они и не ели, а холодный атомный огонек
служил им источником энергии. Уселся он потом на завалинку и до захода
солнца смотрел как они прыжками и криками свою радость выражают, как добро
творят, друг друга по голове гладят, камни друг перед другом с дороги
убирают, какие они крепкие, бодрые, веселые, как задорно и беспечно жизнь
их бежит. Если кто ногу вывихнет - аж черно становилось от сбежавшихся, и
не от любопытства, а из-за могучей потребности участие оказать. От избытка
сочувствия одному из них даже ногу оторвали, вместо того, чтобы вправить,
но подрегулировал он им редукторы и реостаты, а потом позвал Клапауциуса.
Присмотрелся тот к их радостной беготне, выслушал объяснения с довольно
кислой миной и спросил:
- А опечалиться они могут?
- Что за глупый вопрос. Разумеется, нет, - ответил Трурль.
- Значит, потому они все время скачут и во весь голос вопят, потому
такие румяные и добрые, что им хорошо?
- Именно!
А так как Клапауциус не просто на похвалы поскупился, а вообще ничего
не похвалил, то добавил Трурль сердито:
- Быть может, зрелище это монотонно и менее живописно, чем батальные
сцены, но моей задачей было осчастливить, а не кому-то там спектакль
устроить!
- Если они делают то, что делают, потому что делать это обязаны,
приятель мой, - отозвался Клапауциус, - то в них ровно столько же добра,
сколько в трамвае, который потому тебя не не переедет, если ты на тротуаре
стоишь, что ему с рельсов не сойти. Не тот, Трурль, счастье творения добра
познает, кто должен других неустанно по голове гладить, от восторга вопить
да камни с дороги убирать, а тот лишь, кто может и печалиться, и рыдать, и
камнем другому голову размозжить, но по доброй воле и сердечной охоте
этого не делает! Ты же создал пародию на высшие идеалы, которые удалось
тебе изрядно опошлить!
- Что ты такое говоришь?! Они же, все таки, разумные существа, -
пробормотал обескураженный Трурль.
- Да? - спросил Клапауциус. - Сейчас посмотрим.
С этими словами подошел он к Трурлевым творениям, первому, кто ему
попался, дал с размаху в лоб и спросил
- Счастлив ли ты?
- Безумно! - ответил тот, схватившись за голову, на которой вскочила
шишка.
- А теперь? - спросил Клапауциус, и так ему врезал, что тот вверх
тормашками полетел. Еще не успел бедняга встать, еще песок выплевывал, а
уже кричал:
- Счастлив я! Хорошо мне жить!
- Вот так, - сказал коротко Клапауциус онемевшему Трурлю и ушел.
Огорчился Трурль невыразимо. Свел он одного за другим своих
счастливцев в лабораторию и разобрал их там до последнего винтика, а они
не только этому не сопротивлялись, но ему, как могли, помогали, ключи и
клещи подавали, или даже молотком себя по черепу били, если его крышка
слишком плотно была насажена и сниматься не хотела. Сложил он детали
обратно в ящики и на полки, сорвал с досок чертежи, порвал их на куски,
уселся за стол, под философско-этическими трудами прогнувшийся и глухо
простонал:
- Хорошенькая история! Ну и опозорил же меня этот мерзавец, этот
разбойник, мой так называемый приятель!
Вынул он из шкафа модель пермутатора - прибора, который всякую
информацию в аспекте взаимопомощи и всеобщей благожелательности
перерабатывал, положил его на наковальню и разбил на куски, но не стало
ему от этого легче. Поразмыслил он, повздыхал и взялся за воплощение
другого замысла. На этот раз вышло из под его рук общество немалое - три
тысячи рослых парней, которые тут же выбрали себе руководителей тайным и
равным голосованием, а затем занялись разнообразными делами - кто дома
строил и изгороди ставил, кто законы природы открывал, а кто играл и
забавлялся. В голове у каждого из новых созданий Трурля был гомеостазик, а
в том гомеостазике - два прочно приваренных ограничителя, между которыми
могла их свободная воля гулять, как это ей и подобает, а снизу находилась
пружина добра, которая на свою сторону много сильнее тянула, чем другая,
поменьше, колодкой приторможенная, для разрушения и уничтожения
предназначенная. Имел каждый гражданин еще и датчик совести огромной
чувствительности, помещенный в зубастые клещи, которые начинали его
грызть, если сходил он с пути праведного. Проверил Трурль на специальном
лабораторном экземпляре, что, когда до мук совести доходило, корчило от
них несчастного почище, чем от икоты или даже от пляски святого Витта.
Только раскаянием, делами благородными, альтруизмом потихоньку конденсатор
заряжался и своим импульсом зубы, угрызающие совесть, разводил и маслом
датчик умасливал. Нет слов, хитро было это придумано! Подумывал Трурль над
тем, чтобы угрызения совести дополнительной тягой с зубной болью
соединить, но потом решил этого не делать, потому что боялся, что
Клапауциус опять начнет о принуждении, свободу воли исключающем,
талдычить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
 https://sdvk.ru/Polotentsesushiteli/Vodyanye/ 

 Natural Mosaic Paladium