Мы простились с группой Кучера и ушли на базы.
Три дня гонялись два вражеских полка за группой Кучера. Разведка донесла, что на подступах к яйле и на выходе к Коккозской долине фашисты спешно сооружают укрепления.
По рассказам жителей, фашисты действительно поверили в высадку "большого десанта" на помощь Севастополю с тыла.
Фронт заметно перемещался.
Второго июля мы услышали отдаленный гул уже в стороне от Севастополя...
Четвертого июля наступила тишина... Необычная, странная.
Привыкнув за двести пятьдесят дней к непрерывному гулу на западе, мы напрягали слух, надеясь, что тишина эта - только на миг, но... нет... Она больше не нарушалась. Иногда только раздавались автоматные и пулеметные очереди и так же внезапно затихали.
Сводку Информбюро о героической обороне Севастополя и результатах ее партизаны выслушали молча. Некоторые плакали. Нестерпимо тяжело было на душе.
Мелкими группами прорывались к нам через вражеские заслоны уцелевшие защитники города.
Однажды вечером застава доложила о приближении группы моряков. Мы высыпали из землянок.
Кто-то в морской форме бросился мне на шею.
- Илья Захарович, родной!
- Винодел!.. Айропетян!.. - Я крепко прижал к себе похудевшего Айропетяна. На груди его блестел орден Красного Знамени.
Ночью у костра партизаны перезнакомились с моряками. Разговоров было мало.
Кто-то из моряков тихо запел:
Раскинулось Черное море,
Лишь волны бушуют вдали,
Огромно народное горе,
Враги в Севастополь вошли...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тишина. Только иногда на западе внезапно затрещат автоматы, донесется уханье гранат.
- Наши пробиваются, надо посылать навстречу, - скажет Айропетян, чутко прислушиваясь к одиноким очередям на подступах к горно-лесному массиву.
Наши разведчики и местные жители рассказывали, как враг вошел в руины Севастополя. Это была "пиррова" победа. Фашисты только за последние 25 дней штурма потеряли половину своей трехсоттысячной армии, осаждавшей Севастополь. Наши разведчицы, вернувшиеся из Симферополя, рассказывали, что фашисты нервничают и отправляют из Крыма тысячи "подарочков" в виде цинковых гробов с телами погибших офицеров.
Мы тоже подводили итоги нашей партизанской помощи Севастополю. Что мы сделали? Лучше ответить на этот вопрос языком цифр.
Наши отряды, действовавшие непосредственно у вражеского фронта, в тактическом тылу врага, в условиях массового скопления его войск, боевой техники, зачастую не имели ни продовольствия, ни медикаментов. По условиям местности партизаны не имели возможности свободно маневрировать, ибо небольшую горно-лесистую часть Крыма вдоль и поперек пересекают хорошие дороги, которые являлись основными линиями снабжения врага.
И все-таки только три партизанских района - третий, четвертый и пятый, действуя в южных лесах, за период обороны Севастополя проделали следующее.
Уничтожили автомашин различной грузоподъемности 341; обозов - 20; гусеничных артиллерийских тягачей - четыре; мотоциклов - четырнадцать; прожекторных установок - четыре; взорвали несколько цистерн с горючим; мостов на главных дорогах - двадцать семь; уничтожили два паровоза, двадцать восемь вагонов и платформ; организовали 152 диверсии на линиях связи; налетов на фашистские гарнизоны 37; приняли боев с крупными немецкими частями - 83; провели много специальных операций - минирование дорог, проход через линию фронта, разведка и т. д.; уничтожили свыше 4000 вражеских солдат и офицеров.
Всего проведено боевых операций - 907, из них активных (когда мы сами нападали на врага) - 824. К моменту героического июньского сражения партизаны действовали днем и ночью. Каждому участнику за эти дни пришлось не менее восьми раз быть в бою и пройти по горно-лесистой местности сотни километров. В среднем мы ежедневно отвлекали на себя не менее двух вражеских дивизий, не считая мелких охранных групп.
Смело можно сказать, что партизаны Таврии, боровшиеся в тяжелейших условиях, вышли победителями из неравной битвы и оказали большую помощь Советской Армии в борьбе с фашизмом.
Гитлеровцы начали перебрасывать войска, и наши боевые группы переключились на новые дела. Снова загремели бои. Закончилась битва за Севастополь, но не за Крым. Партизаны-севастопольцы продолжали дело защитников города.
Фашистам снова пришлось направлять против нас крупные части. Несмотря на крайнюю нужду в каждом солдате, гитлеровцы были вынуждены предпринять против нас еще одно "решительное" наступление.
Партизанское командование своевременно разгадало наступательные планы гитлеровцев. Мы стали готовиться. Районы объединились под одним командованием во главе с Северским и комиссаром Никаноровым. Из состава четвертого района скомплектовали два сильных отряда: Севастопольский и Бахчисарайский. Все отряды расположились вдоль горной подсохшей речушки Пескур. Организовали общую охрану и взяли под наблюдение все близлежащие села.
День и ночь фашисты на автомашинах подтягивали к лесу войска. Появились кавалерийские части, шумели танки, над лесом летали самолеты.
В последние дни я, к сожалению, отстранился от дел. Получилось это как-то неожиданно. Шел в Бахчисарайский отряд. На одном крутом подъеме мне стало плохо, обдало холодным потом, и я потерял сознание. Первый раз в жизни у меня случился сердечный припадок. С каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже, пока наш врач Полина Васильевна не вынесла мне приговор: "Никакого движения. Лежать и только лежать". Товарищи, как могли, старались мне помочь, заходили в землянку, делились новостями, но, конечно, мне было очень невесело. Ведь я стал "балластом". Северский предложил мне эвакуироваться на Большую землю.
В ожидании самолета жил в землянке Севастопольского отряда со старичками. Федосий Степанович Харченко после своих снайперских походов на дороги сильно изменился. То ли старика подбодрили боевые успехи, когда в ответственнейший период Севастопольской обороны он нашел себе "добре дило", то ли исключительно жаркая, сухая погода излечила его ревматизм. Скорее всего и то и другое, но Харченко стал ходячим.
Севастопольский отряд располагался в истоке речушки Пескур. В лесу зной. Тишина. Раскаленные камни пышут жаром. Шуршат подсохшие до блеска прошлогодние листья. В лагере нас всего несколько человек - только больные и раненые, все здоровые разошлись на боевые дела. Одни несут охрану, другие ведут разведку, а основной состав ушел на дороги уничтожать фашистов, срочно перебрасывавшихся на другие фронты.
В землянке душно. Ворочаясь на дубовом сушняке, никак не улягусь. Донимают клещи, жара и вынужденное безделье.
Однажды с операции возвратилась группа Василия Кулинича. Возбужденные, загорелые партизаны сразу оживили лагерь. Я в нетерпении вылез из землянки.
- Зачем поднялись? Нельзя же, - протянул мне руку Кулинич. На его шее висел новый трофейный автомат, а к поясу был привязан какой-то продолговатый предмет, обернутый мешковиной.
- Как успехи, Вася?
- Добрые. А вот и небывалый трофей. - Развернул сверток и вынул скрипку. Настоящую скрипку!
У него даже глаза блестели - так радовался. Привычные пальцы музыканта легко прошлись по струнам.
- Эх, жалко, нет смычка! - вздохнул он. - Ну, ничего, я сделаю.
Вечером на полянке расположились партизаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70