Джафар высказал свою готовность облегчить этот процесс израсходованием ими боеприпасов, но тем временем Джемаль-паша, освободившийся от британского нажима на Амман, сумел отправить подкрепление для возвращения обратно станции Джердун; переправить в Ма'ан через разобранный железнодорожный путь караван с боеприпасами и продовольствием.
В это время южная колонна, состоявшая из британских египетских и бедуинских частей, разрушала железнодорожный путь к югу от Ма'ана. Доунэй организовал это дело как выразился Юнг, "по всем правилам военной академии".
Лоуренс же сразу после неудачи у Ма'ана поехал к Доунэю, будучи обеспокоен применением в партизанском бою самого сложного орудия - автобронемашины. Он сомневался также в том, что Доунэй, который не говорил по-арабски учтет взаимную антипатию между бедуинами и египтянами и будет в состоянии устранить возможные трения между ними. Поэтому он решил предложить свои услуги "деликатным образом - в качестве переводчика".
Не страдая излишней гордостью, Доунэй радостно приветствовал Лоуренса, когда тот приехал 18-го к нему в лагерь. Увидя лагерь, Лоуренс пришел в восторг. В одном месте были расставлены геометрически автомашины, в другом бронемашины, впереди с пулеметами наготове находились часовые и пикеты. Даже арабы были расположены в тактически правильно выбранном месте, за холмом в качестве поддержки, но их не было видно и слышно. "У меня так и чесался язык от желания сказать, что единственно кого не было, - это противника".
Тонкая ирония Лоуренса была вызвана видом часовых расхаживавших взад и вперед. Он взял на себя смелость расставить их в укрытии, приказав им только слушать и сидеть спокойно. Комедия "расхаживающих часовых" не раз обходилась дорого во время иррегулярных операций. Еще большее впечатление производили оперативные приказы. Каждая боевая единица имела установленные обязанности и время, в которое она должна была их выполнять; все было предусмотрено для того, чтобы можно было избежать каких бы то ни было недоразумений и обеспечить каждое передвижение надлежащей огневой поддержкой. Единственным затруднением было то, что шериф не мог согласовать установленные для него обязанности. Первое мероприятие, которое нужно было осуществить, - это занять пост, который Джойс и Лоуренс захватили накануне нового года; второе - захватить "южный пост"; третье - сблизиться и взять станцию.
На рассвете 19-го автобронемашины, которые "захватили" в темноте станцию, "бесшумно" пошли поверх окопов, разбудив спящих турок, которые начали выскакивать из окопов. Затем Хорнби направился со своими "тальботами", нагруженными взрывчатыми веществами, и уничтожил "мост А", взлетевший на воздух с сильным грохотом. Лоуренс был не только потрясен силой взрыва, но и неэкономным использованием пироксилина. Он побежал вперед, чтобы показать Хорнби свой более экономный способ забивания пироксилина в дренажные отверстия, которые он таким образам превращал в зарядные отделения мин. В результате с последующими мостами разделались более дешево, но не менее эффектно.
План атаки на "южный пост" был несколько нарушен "иррегулярным" поведением бедуинов. В то время как египтяне сознательно продвигались вперед в соответствии с обычным методом постепенных перебежек, арабы пошли в атаку на верблюдах прямо через брустверы и окопы. . Турки, измученные войной, с негодованием сдались.
Последовал третий и окончательный шаг. Оперативный приказ гласил: "Станция должна быть взята в 11.30". Однако "турки, очевидно, не зная об этом, впопыхах сдались на 10 минут раньше. Это было единственным пятном за весь бескровный день". Египтяне подходили с севера под прикрытием артиллерийского огня, самолеты бросали бомбы, бронированные машины продвигались вперед, когда через дымку показались турки, размахивавшие белым флагом в знак своего желания преждевременной сдачи. Последовала гонка к станции. Лоуренс оказался первым и получил станционный колокол, следующему достался компостер, а третий получил железнодорожный штемпель. "Турки смотрели на нас с изумлением". Египтяне и бедуины из-за дележа добычи дошли почти до драки, как вдруг один из верблюдов, неожиданно наступив на турецкую мину и тем самым уничтожив себя, временно отвлек внимание грабителей. Лоуренс сказал, что предвидение подобных трений являлось основной причиной, заставившей его поехать к Доунэю. Антипатии между египтянами и бедуинами были очень сильны, и попытки египтян спасти какую-либо часть добычи от грабежа чуть не вызвали схватку. "Меня позвали в самый последний момент, и я едва успел удержать арабов. В противном случае все регулярные солдаты были бы перебиты". Это объяснение может быть дополнено показаниями других очевидцев, которые говорили, что способ, которым пользовался Лоуренс для водворения спокойствия, был совершенно непонятным чем-то "в роде гипнотического влияния укротителя львов.
Грабеж был настолько грандиозным, что весь план Доунэя рухнул, так как на утро большинство арабов сбежало. Оставшиеся верными арабы были вознаграждены когда автобронемашины заняли следующую станцию - Рамла, где совсем не оказалось турок, но было оставлено много вещей. На следующий день бронемашины отправились на разведку к станции Мудовара.
Оказалось, что станция была слишком сильно укреплена чтобы можно было совершить на нее нападение. Тем не менее Доунэй настолько энергично следовал своей тактике разрушения железной дороги, в чем ему помогал присланный Фейсалом отряд арабов, что 130 км пути между Ма'аном и Мудовара с семью небольшими промежуточными станциями были разрушены полностью. Поскольку у турок иссякли запасы рельсов, Геджасская линия была разрушена совершенно и Медина отрезана.
Таким образом Доунэй не только осознал необходимость расчета, но и необходимость проведения своих операций до конца. Оценка, данная ему Лоуренсом, заслуживает того, чтобы быть приведенной: "Доунэй был для нас лучшим подарком Алленби - лучшим даже, чем тысячи вьючных верблюдов. Как кадровый офицер, он являлся представителем своей касты; в нем всегда чувствовался подлинный военный. Он разбирался в вещах, инстинктивно чувствуя особенность восстания; в то же самое время военная подготовка облегчила ему понимание этого вопроса. Он ознакомился и с войной, и с восстанием; поскольку он был моим старым другом еще со времени Янбо, моей мечтой было видеть таким каждого кадрового офицера. Однако подобного успеха за три года достиг только Доунэй".
В то время как Доунэй возвращался обратно в Каир, Лоуренс обсуждал со своим вновь назначенным заместителем, какие дальнейшие операции могут быть осуществлены. Было решено, что, в то время как небольшая часть арабской регулярной армии будет оставлена для сдерживания гарнизона Ма'ана, основные силы под командованием Зеида двинутся на север. Юнг должен был отправиться с Зеидом, войти в контакт с Мизруком и уговорить арабов присоединиться к нападению на Джурф-Эд-Дерауиш. После захвата Джурфа надлежало развертывать дальнейшие операции, для того чтобы добиться к северу от Ма'ана еще одного разрушения железнодорожного пути.
Согласовав план с Фейсалом, Лоуренс отправился в Египет, чтобы выяснить дальнейшие намерения Алленби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
В это время южная колонна, состоявшая из британских египетских и бедуинских частей, разрушала железнодорожный путь к югу от Ма'ана. Доунэй организовал это дело как выразился Юнг, "по всем правилам военной академии".
Лоуренс же сразу после неудачи у Ма'ана поехал к Доунэю, будучи обеспокоен применением в партизанском бою самого сложного орудия - автобронемашины. Он сомневался также в том, что Доунэй, который не говорил по-арабски учтет взаимную антипатию между бедуинами и египтянами и будет в состоянии устранить возможные трения между ними. Поэтому он решил предложить свои услуги "деликатным образом - в качестве переводчика".
Не страдая излишней гордостью, Доунэй радостно приветствовал Лоуренса, когда тот приехал 18-го к нему в лагерь. Увидя лагерь, Лоуренс пришел в восторг. В одном месте были расставлены геометрически автомашины, в другом бронемашины, впереди с пулеметами наготове находились часовые и пикеты. Даже арабы были расположены в тактически правильно выбранном месте, за холмом в качестве поддержки, но их не было видно и слышно. "У меня так и чесался язык от желания сказать, что единственно кого не было, - это противника".
Тонкая ирония Лоуренса была вызвана видом часовых расхаживавших взад и вперед. Он взял на себя смелость расставить их в укрытии, приказав им только слушать и сидеть спокойно. Комедия "расхаживающих часовых" не раз обходилась дорого во время иррегулярных операций. Еще большее впечатление производили оперативные приказы. Каждая боевая единица имела установленные обязанности и время, в которое она должна была их выполнять; все было предусмотрено для того, чтобы можно было избежать каких бы то ни было недоразумений и обеспечить каждое передвижение надлежащей огневой поддержкой. Единственным затруднением было то, что шериф не мог согласовать установленные для него обязанности. Первое мероприятие, которое нужно было осуществить, - это занять пост, который Джойс и Лоуренс захватили накануне нового года; второе - захватить "южный пост"; третье - сблизиться и взять станцию.
На рассвете 19-го автобронемашины, которые "захватили" в темноте станцию, "бесшумно" пошли поверх окопов, разбудив спящих турок, которые начали выскакивать из окопов. Затем Хорнби направился со своими "тальботами", нагруженными взрывчатыми веществами, и уничтожил "мост А", взлетевший на воздух с сильным грохотом. Лоуренс был не только потрясен силой взрыва, но и неэкономным использованием пироксилина. Он побежал вперед, чтобы показать Хорнби свой более экономный способ забивания пироксилина в дренажные отверстия, которые он таким образам превращал в зарядные отделения мин. В результате с последующими мостами разделались более дешево, но не менее эффектно.
План атаки на "южный пост" был несколько нарушен "иррегулярным" поведением бедуинов. В то время как египтяне сознательно продвигались вперед в соответствии с обычным методом постепенных перебежек, арабы пошли в атаку на верблюдах прямо через брустверы и окопы. . Турки, измученные войной, с негодованием сдались.
Последовал третий и окончательный шаг. Оперативный приказ гласил: "Станция должна быть взята в 11.30". Однако "турки, очевидно, не зная об этом, впопыхах сдались на 10 минут раньше. Это было единственным пятном за весь бескровный день". Египтяне подходили с севера под прикрытием артиллерийского огня, самолеты бросали бомбы, бронированные машины продвигались вперед, когда через дымку показались турки, размахивавшие белым флагом в знак своего желания преждевременной сдачи. Последовала гонка к станции. Лоуренс оказался первым и получил станционный колокол, следующему достался компостер, а третий получил железнодорожный штемпель. "Турки смотрели на нас с изумлением". Египтяне и бедуины из-за дележа добычи дошли почти до драки, как вдруг один из верблюдов, неожиданно наступив на турецкую мину и тем самым уничтожив себя, временно отвлек внимание грабителей. Лоуренс сказал, что предвидение подобных трений являлось основной причиной, заставившей его поехать к Доунэю. Антипатии между египтянами и бедуинами были очень сильны, и попытки египтян спасти какую-либо часть добычи от грабежа чуть не вызвали схватку. "Меня позвали в самый последний момент, и я едва успел удержать арабов. В противном случае все регулярные солдаты были бы перебиты". Это объяснение может быть дополнено показаниями других очевидцев, которые говорили, что способ, которым пользовался Лоуренс для водворения спокойствия, был совершенно непонятным чем-то "в роде гипнотического влияния укротителя львов.
Грабеж был настолько грандиозным, что весь план Доунэя рухнул, так как на утро большинство арабов сбежало. Оставшиеся верными арабы были вознаграждены когда автобронемашины заняли следующую станцию - Рамла, где совсем не оказалось турок, но было оставлено много вещей. На следующий день бронемашины отправились на разведку к станции Мудовара.
Оказалось, что станция была слишком сильно укреплена чтобы можно было совершить на нее нападение. Тем не менее Доунэй настолько энергично следовал своей тактике разрушения железной дороги, в чем ему помогал присланный Фейсалом отряд арабов, что 130 км пути между Ма'аном и Мудовара с семью небольшими промежуточными станциями были разрушены полностью. Поскольку у турок иссякли запасы рельсов, Геджасская линия была разрушена совершенно и Медина отрезана.
Таким образом Доунэй не только осознал необходимость расчета, но и необходимость проведения своих операций до конца. Оценка, данная ему Лоуренсом, заслуживает того, чтобы быть приведенной: "Доунэй был для нас лучшим подарком Алленби - лучшим даже, чем тысячи вьючных верблюдов. Как кадровый офицер, он являлся представителем своей касты; в нем всегда чувствовался подлинный военный. Он разбирался в вещах, инстинктивно чувствуя особенность восстания; в то же самое время военная подготовка облегчила ему понимание этого вопроса. Он ознакомился и с войной, и с восстанием; поскольку он был моим старым другом еще со времени Янбо, моей мечтой было видеть таким каждого кадрового офицера. Однако подобного успеха за три года достиг только Доунэй".
В то время как Доунэй возвращался обратно в Каир, Лоуренс обсуждал со своим вновь назначенным заместителем, какие дальнейшие операции могут быть осуществлены. Было решено, что, в то время как небольшая часть арабской регулярной армии будет оставлена для сдерживания гарнизона Ма'ана, основные силы под командованием Зеида двинутся на север. Юнг должен был отправиться с Зеидом, войти в контакт с Мизруком и уговорить арабов присоединиться к нападению на Джурф-Эд-Дерауиш. После захвата Джурфа надлежало развертывать дальнейшие операции, для того чтобы добиться к северу от Ма'ана еще одного разрушения железнодорожного пути.
Согласовав план с Фейсалом, Лоуренс отправился в Египет, чтобы выяснить дальнейшие намерения Алленби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83