В который уже раз я снова убедился, что на войне всегда нужно быть готовым к любой неожиданности.
На нашем пути была река Сосна. За ней, в городе Ливны, располагались тылы дивизии.
К переправе мы подъехали часам к восьми вечера, когда уже совсем стемнело.
Сосна, в обычном своем состоянии неширокая и спокойная, в половодье казалась грозной. Она разлилась, затопив берега. По ней плыли льдины, с треском ломавшиеся у опор железнодорожного моста. Там берега реки сходились ближе, течение было сильнее и льдины громоздились одна на другую, кружились в водовороте.
И вот через такую-то реку нам предстояло переправляться впотьмах на легкой надувной лодке А-3.
Лодкой управляли саперы, и держались они очень уверенно. Но едва мы достигли середины реки, как мотор заглох. Нас понесло вниз, к мосту. Крупная льдина сильно ударила в борт лодки, отчего один сапер, лихо восседавший на нем, потерял равновесие и свалился в воду. Течением сразу подхватило его, и он быстро исчез из виду.
Нельзя было оставлять человека в беде. Мы занялись поисками тонущего красноармейца. Мой адъютант старательно шарил лучом карманного фонарика по поверхности реки. И не напрасно: закоченевший, уже выбившийся из сил боец был наконец обнаружен. Но втащить его в лодку оказалось нелегко: мешали крутые борта. Сапер в намокшей шинели все время соскальзывал с них. А тем временем лодка попала в стремнину, мы вот-вот должны были врезаться в ледяной затор или разбиться об опоры моста.
На раздумье времени не оставалось. По моей команде саперы принялись грести изо всех сил. В конце концов нам удалось пересилить течение, причалить к берегу. Однако там нас поджидали новые трудности. Береговой склон был очень крут, а покрывавший его и подтаявший днем снег превратился в ледяную корку. Больших усилий стоило вскарабкаться наверх, к ожидавшей меня машине.
Лишь к полуночи добрался я до штаба армии. Ни к командующему, ни к члену Военного совета попасть не удалось. Они долго дожидались меня и, не дождавшись, ушли отдохнуть. Через дежурного командира мне был вручен пакет, адресованный генералу М.И. Казакову, и передано приказание: немедленно выехать в Елец в распоряжение штаба фронта.
Подъезжая к Ельцу, я все больше и больше задумывался над тем, что же ждет меня впереди, какой ответ придется держать за неудачное наступление? И с беспокойством поглядывал на тщательно запечатанный пакет.
С начальником штаба фронта Михаилом Ильичом Казаковым я был знаком, но на какие-либо скидки с его стороны не рассчитывал. А потому представился ему самым официальным образом и подал привезенный пакет. К моему удивлению, Михаил Ильич отнесся ко мне очень приветливо:
- Вот и хорошо, что прибыл...
"Что же тут хорошего? - невольно подумал я. - Радоваться как будто нечему..."
Все еще недоумевая по поводу оказанного мне теплого приема, я отправился к командующему войсками Брянского фронта генерал-лейтенанту Филиппу Ивановичу Голикову. Тот тоже встретил улыбкой и почти теми же, что и Казаков, словами. Но, заметив, видимо, на моем лице выражение недоумения и беспокойства, сразу же задал вопрос:
- Вы что, недовольны?
- Да чем же, собственно, мне быть довольным?
- Как это чем? - в свою очередь удивился Филипп Иванович. - Вам не нравится новая должность?
Стараясь сохранить подобающее случаю спокойствие, я заметил, что о новой должности судить пока не могу, поскольку об этом со мной еще никто не беседовал.
- Ах вот что! - отозвался командующий фронтом. - Ну тогда слушайте: вы назначаетесь начальником штаба вновь формируемой сорок восьмой армии.
Это было для меня новой и еще большей неожиданностью. На этот раз я даже растерялся и вместо решительного отказа от предложенной должности обронил короткое:
- Есть!
И этим одним словом судьба моя была решена окончательно и бесповоротно. Я стал начальником штаба 48-й армии.
Вопроса о прекращении наступления на Красный хутор никто больше не поднимал. По-видимому, мое решение не развивать дальше эту чреватую для нас большими потерями так называемую частную операцию получило молчаливое одобрение со стороны командования фронта. Да и не время было толковать о каких-то частных операциях: Ставка дала директиву о подготовке крупного наступления на харьковском направлении. В этом наступлении одновременно участвовали два фронта - Брянский и Юго-Западный. Ударная группировка Брянского фронта должна была сосредоточиться в районе Касторной, а Юго-Западного - в районе Барденково. Сходящимися ударами из этих районов требовалось окружить и разгромить харьковскую группировку противника, освободить Харьков. В состав ударной группировки Брянского фронта входила и вновь создаваемая 48-я армия.
Размах предстоящего наступления и важность задачи, возлагавшейся при этом на 48-ю армию, захватили меня. Не теряя ни одного дня, я направился к новому месту службы - в армию, которая существовала пока только на бумаге. Ее нужно было создать из дивизий и бригад, выделяемых фронтом и прибывающих из глубокого тыла.
3
Все заботы о формировании армии и ее управлении легли на мои плечи. Александр Григорьевич Самохин, назначенный на должность командующего, еще не прибыл из Москвы.
Радовало то, что на укомплектование штаба и многочисленных армейских служб к нам направлялись генералы и офицеры, уже имевшие боевой опыт. Среди них преобладали молодые, энергичные и хорошо подготовленные люди. Все горели желанием работать как можно лучше. Но особенно выделялся в этом отношении начальник связи полковник С. С. Мамотко - человек, отлично знавший свое дело, блестящий организатор и безупречный коммунист. Он очень хорошо помогал мне в те дни, как, впрочем, и во все последующее время нашей совместной службы.
Вскоре все мы выехали в Касторную. Туда из разных мест стягивались наши дивизии и бригады. Всего в состав 48-й армии было включено свыше десятка соединений. Их требовалось встретить на местах выгрузки из эшелонов, своевременно вывести в намеченный район сосредоточения и в самые сжатые сроки подготовить к предстоящему наступлению. Штабу и мне лично пришлось работать днем и ночью.
Через несколько дней поступило сообщение о вылете из Москвы нашего командарма. С генералом Самохиным я встречался один раз накануне войны в Генеральном штабе, когда меня "сватали" на военно-дипломатическую работу. Тогда он только что вернулся из захваченной гитлеровцами Югославии, где служил военным атташе.
Самолет командарма должен был приземлиться в Ельце. Трудно было оторваться от неотложных дел, навалившихся на меня, но я решил все же встретить командующего на аэродроме. К этому обязывали неписаные правила элементарной вежливости. А кроме того, я считал своим долгом поскорее ввести командующего в курс наших забот и намеревался уже по пути из Ельца в Касторную подробно доложить ему, сколько дивизий и бригад к нам прибыло, в каком состоянии они находятся и где в данный момент сосредоточены.
На аэродроме никто не мог сказать точно, когда прибудет интересовавший меня самолет. В томительном ожидании прошло около пяти часов. Терпение мое было исчерпано, и, посоветовавшись со штабом фронта, я возвратился к себе в Касторную.
Вечером, однако, из штаба фронта последовал тревожный запрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72