Похоже было, что и у нее
старик Лютер пытался кое-что разузнать.
Третья запись вновь была сделана рукой деда и подытоживала содержание
очередного письма, полученного от Эрайи:
"Суббота. Эрайя утверждает, что глубоководные это секта или нечто вроде
религиозной группы. Гуманоиды. Живут якобы в морских глубинах и поклоняются
Дагону. Еще одно божество Ктулху. Обладают жабрами. Внешне напоминают жаб
или лягушек, но глаза как у рыб. Эрайя считает, что покойная жена Абеда
относилась к Г.В. Дети Абеда якобы обладают всеми признаками Г.В. Марши с
жабрами? Иначе как они могут заплывать на Риф Дьявола три мили туда и
обратно? Марши очень мало едят, могут долгое время обходиться без воды и
пищи и быстро уменьшаться или увеличиваться в размерах".
Напротив последнего предложения Лютер, видимо будучи не в силах
сдержать своего презрения, водрузил четыре восклицательных знака. Эбнер
усмехнулся и продолжил чтение:
"Зедок Аллен божится, что видел, как Сари плыла на Риф Дьявола в
окружении Маршей, все обнаженные. Утверждает, что у Маршей необычно жесткая
потрескавшаяся кожа, покрытая мелкими круглыми наростами, а у некоторых
вместо кожи вообще чешуя! Божится, что видел, как они гонялись за рыбинами,
ловили их и поедали, разрывая на части совсем как морские звери!"
Ниже этой записи было подклеено письмо, написанное, несомненно, в ответ
на одно из посланий Лютера Уэтли:
"Ты спрашиваешь, кто распускает все эти дурацкие слухи о Маршах. Но
подумай сам, Лютер, как можно выделить кого-то одного или пусть даже десяток
из ни много ни мало нескольких поколений. Согласен, что старый Зедок Аллен
не в меру болтлив и любит выпить, так что от него впору ждать всяких
небылиц. Но такой только он один. А дело-то в том, что все эти легенды (или
весь этот вздор как уж тебе будет угодно) имеют своим источником жизнь трех
поколений. Ты только взгляни на потомков капитана Абеда, и вопрос, откуда
берутся все эти слухи, отпадет у тебя сам собой. Говорят, что на иных
отпрысков этого семейства и посмотреть страшно. Бабушкины сказки? Хорошо, но
как быть с рассказом доктора Гилмена? Однажды д-р Роули Марш слег и по сей
причине был не в состоянии принять роды у миссис Марш. Это вместо него
сделал Гилмен, и, по его словам, плод, которым его пациентка разрешилась от
бремени, меньше всего напоминал нормального младенца, рожденного женщиной от
мужчины. И никому не доводилось после того видеть этого самого Марша, а
посему никто не знает, что же все-таки выросло из того чудовищного плода,
однако мне доводилось слышать о неких странных существах, которые
передвигались на двух ногах, но при этом не были людьми."
За этим пассажем следовало лаконичное, но совершенно недвусмысленное
замечание, состоящее всего из двух слов; "Наказал Сари". Должно быть, эта а
запись была сделана в день заточения Сари Уэтли в комнату над мельницей.
Эбнер пробежал глазами еще несколько заметок, но уже не встретил в них
ни единого упоминания о Сари. Записи эти не были датированы даже днями
недели и, судя по разноцветью чернил, делались в разное время, хотя и
размещались все в одном абзаце:
"Много лягушек. Явно с мельницы. Кажется, их там больше, чем в болотах
вокруг Мискатоника. Не дают спать. Козодоев тоже стало больше; а может, мне
это только кажется. Вчера вечером насчитал у крыльца 37 лягушек".
Подобных заметок было немало. Эбнер внимательно ознакомился с каждой из
них, но так и не понял, к чему же все-таки клонил его дед. Лягушки...
рыба... туманы... их перемещения по Мискатонику... Все эти данные явно не
имели отношения к загадке, связанной с тетей Сари, и Эбнер недоумевал, зачем
это вдруг старику понадобилось заносить их в свою тетрадь.
После этих записей шел большой пробел, который заканчивался
одной-единственной фразой:
"Эрайя был прав!"
Эбнер долго смотрел на эту фразу, решительно подчеркнутую жирной
чертой. "Эрайя был прав..." в чем? И что заставило Лютера прийти к такому
выводу? Ведь, если судить по тетрадным записям, Эрайя и Лютер прекратили
переписку задолго до того, как последний убедился в "правоте" своего кузена.
А может быть, Эрайя написал Лютеру письмо, не дожидаясь от него ответа на
свое предыдущее? Нет, решил про себя Эбнер, не стал бы Эрайя отписывать
своему сумасбродному братцу, не получив прежде ответа на свое послание.
На следующей странице Эбнер обнаружил аккуратно наклеенные газетные
вырезки. Их содержание как будто бы не имело отношения к семейной тайне, над
разгадкой которой столь безуспешно бился Эбнер, но, по крайней мере,
благодаря им он определил, что в течение почти двух лет дед вообще не вел
никаких записей. А прерывался этот хронологический провал совершенно
непонятной фразой:
"Р. ушел опять".
Но если Лютер и Сари были единственными обитателями дома, то откуда же
взялся загадочный "Р."? Или это был Рэлса Марш, который заявился сюда с
визитом? Эту версию Эбнер тут же отбросил ибо ничто не говорило о том, что
Рэлса Марш продолжал питать нежные чувства к своей кузине после ее отъезда
из Иннсмута; во всяком случае, ни одна из записей деда Лютера не
подтверждала эту гипотезу.
Следующая фраза опять-таки была более чем странной:
"Две черепахи, одна собака, останки сурка. Бишопы две коровы, найдены
на краю пастбища на берегу Мискатоника".
Потом следовали такие данные:
"За полный месяц: 17 коров, 6 овец. Жуткие изменения; размеры
соотносятся с кол-вом пищи. Был 3. Весьма обеспокоен слухами".
Могло ли "З." означать "Зебулон"? Скорее всего, да, решил Эбнер. Видно,
тот заходил к Лютеру в надежде услышать от него объяснения по поводу
происходивших в округе загадочных событий, но ушел ни с чем; по крайней
мере, в своей недавней беседе с Эбнером старик так и не смог толком
объяснить ситуацию вокруг комнаты с заколоченными ставнями, ограничившись
лишь намеками да недомолвками. Нет нужды говорить, что дед и не думал
посвящать Зебулона в содержание своего дневника, хотя не счел нужным
скрывать от него сам факт существования этих записей.
Вообще же Эбнер не мог отделаться от ощущения, что рукопись, которую он
держал сейчас в руках, создавалась Лютером в качестве черновой. Дед
наверняка намеревался когда-нибудь возвратиться к этим записям и оформить их
в надлежащем виде; в теперешнем же своем обличье они были неряшливы и
фрагментарны, а их смысл доступен только тому, кто обладал ключевой
информацией о тайне рода Уэтли. Стиль изложения был бесстрастен и лаконичен,
однако в последних сообщениях уже явственно сквозили тревожные нотки:
"Пропала Эйда Уилкерсон. Остался след будто ее тело тащили волоком. В
Данвиче паника. Джон Сойер грозил мне кулаком стоя на другой стороне улицы,
где я не мог его достать".
"Понедельник. На этот раз Ховард Уилли. Нашли только ногу, обутую в
башмак!"
Подобравшись к концу рукописи, Эбнер вынужден был с сожалением
констатировать, что в ней недостает многих страниц: они были вырваны рукой
деда Лютера вырваны в исступлении, с корнем, хотя ничто, казалось бы, не
указывало на причину столь неожиданной ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
старик Лютер пытался кое-что разузнать.
Третья запись вновь была сделана рукой деда и подытоживала содержание
очередного письма, полученного от Эрайи:
"Суббота. Эрайя утверждает, что глубоководные это секта или нечто вроде
религиозной группы. Гуманоиды. Живут якобы в морских глубинах и поклоняются
Дагону. Еще одно божество Ктулху. Обладают жабрами. Внешне напоминают жаб
или лягушек, но глаза как у рыб. Эрайя считает, что покойная жена Абеда
относилась к Г.В. Дети Абеда якобы обладают всеми признаками Г.В. Марши с
жабрами? Иначе как они могут заплывать на Риф Дьявола три мили туда и
обратно? Марши очень мало едят, могут долгое время обходиться без воды и
пищи и быстро уменьшаться или увеличиваться в размерах".
Напротив последнего предложения Лютер, видимо будучи не в силах
сдержать своего презрения, водрузил четыре восклицательных знака. Эбнер
усмехнулся и продолжил чтение:
"Зедок Аллен божится, что видел, как Сари плыла на Риф Дьявола в
окружении Маршей, все обнаженные. Утверждает, что у Маршей необычно жесткая
потрескавшаяся кожа, покрытая мелкими круглыми наростами, а у некоторых
вместо кожи вообще чешуя! Божится, что видел, как они гонялись за рыбинами,
ловили их и поедали, разрывая на части совсем как морские звери!"
Ниже этой записи было подклеено письмо, написанное, несомненно, в ответ
на одно из посланий Лютера Уэтли:
"Ты спрашиваешь, кто распускает все эти дурацкие слухи о Маршах. Но
подумай сам, Лютер, как можно выделить кого-то одного или пусть даже десяток
из ни много ни мало нескольких поколений. Согласен, что старый Зедок Аллен
не в меру болтлив и любит выпить, так что от него впору ждать всяких
небылиц. Но такой только он один. А дело-то в том, что все эти легенды (или
весь этот вздор как уж тебе будет угодно) имеют своим источником жизнь трех
поколений. Ты только взгляни на потомков капитана Абеда, и вопрос, откуда
берутся все эти слухи, отпадет у тебя сам собой. Говорят, что на иных
отпрысков этого семейства и посмотреть страшно. Бабушкины сказки? Хорошо, но
как быть с рассказом доктора Гилмена? Однажды д-р Роули Марш слег и по сей
причине был не в состоянии принять роды у миссис Марш. Это вместо него
сделал Гилмен, и, по его словам, плод, которым его пациентка разрешилась от
бремени, меньше всего напоминал нормального младенца, рожденного женщиной от
мужчины. И никому не доводилось после того видеть этого самого Марша, а
посему никто не знает, что же все-таки выросло из того чудовищного плода,
однако мне доводилось слышать о неких странных существах, которые
передвигались на двух ногах, но при этом не были людьми."
За этим пассажем следовало лаконичное, но совершенно недвусмысленное
замечание, состоящее всего из двух слов; "Наказал Сари". Должно быть, эта а
запись была сделана в день заточения Сари Уэтли в комнату над мельницей.
Эбнер пробежал глазами еще несколько заметок, но уже не встретил в них
ни единого упоминания о Сари. Записи эти не были датированы даже днями
недели и, судя по разноцветью чернил, делались в разное время, хотя и
размещались все в одном абзаце:
"Много лягушек. Явно с мельницы. Кажется, их там больше, чем в болотах
вокруг Мискатоника. Не дают спать. Козодоев тоже стало больше; а может, мне
это только кажется. Вчера вечером насчитал у крыльца 37 лягушек".
Подобных заметок было немало. Эбнер внимательно ознакомился с каждой из
них, но так и не понял, к чему же все-таки клонил его дед. Лягушки...
рыба... туманы... их перемещения по Мискатонику... Все эти данные явно не
имели отношения к загадке, связанной с тетей Сари, и Эбнер недоумевал, зачем
это вдруг старику понадобилось заносить их в свою тетрадь.
После этих записей шел большой пробел, который заканчивался
одной-единственной фразой:
"Эрайя был прав!"
Эбнер долго смотрел на эту фразу, решительно подчеркнутую жирной
чертой. "Эрайя был прав..." в чем? И что заставило Лютера прийти к такому
выводу? Ведь, если судить по тетрадным записям, Эрайя и Лютер прекратили
переписку задолго до того, как последний убедился в "правоте" своего кузена.
А может быть, Эрайя написал Лютеру письмо, не дожидаясь от него ответа на
свое предыдущее? Нет, решил про себя Эбнер, не стал бы Эрайя отписывать
своему сумасбродному братцу, не получив прежде ответа на свое послание.
На следующей странице Эбнер обнаружил аккуратно наклеенные газетные
вырезки. Их содержание как будто бы не имело отношения к семейной тайне, над
разгадкой которой столь безуспешно бился Эбнер, но, по крайней мере,
благодаря им он определил, что в течение почти двух лет дед вообще не вел
никаких записей. А прерывался этот хронологический провал совершенно
непонятной фразой:
"Р. ушел опять".
Но если Лютер и Сари были единственными обитателями дома, то откуда же
взялся загадочный "Р."? Или это был Рэлса Марш, который заявился сюда с
визитом? Эту версию Эбнер тут же отбросил ибо ничто не говорило о том, что
Рэлса Марш продолжал питать нежные чувства к своей кузине после ее отъезда
из Иннсмута; во всяком случае, ни одна из записей деда Лютера не
подтверждала эту гипотезу.
Следующая фраза опять-таки была более чем странной:
"Две черепахи, одна собака, останки сурка. Бишопы две коровы, найдены
на краю пастбища на берегу Мискатоника".
Потом следовали такие данные:
"За полный месяц: 17 коров, 6 овец. Жуткие изменения; размеры
соотносятся с кол-вом пищи. Был 3. Весьма обеспокоен слухами".
Могло ли "З." означать "Зебулон"? Скорее всего, да, решил Эбнер. Видно,
тот заходил к Лютеру в надежде услышать от него объяснения по поводу
происходивших в округе загадочных событий, но ушел ни с чем; по крайней
мере, в своей недавней беседе с Эбнером старик так и не смог толком
объяснить ситуацию вокруг комнаты с заколоченными ставнями, ограничившись
лишь намеками да недомолвками. Нет нужды говорить, что дед и не думал
посвящать Зебулона в содержание своего дневника, хотя не счел нужным
скрывать от него сам факт существования этих записей.
Вообще же Эбнер не мог отделаться от ощущения, что рукопись, которую он
держал сейчас в руках, создавалась Лютером в качестве черновой. Дед
наверняка намеревался когда-нибудь возвратиться к этим записям и оформить их
в надлежащем виде; в теперешнем же своем обличье они были неряшливы и
фрагментарны, а их смысл доступен только тому, кто обладал ключевой
информацией о тайне рода Уэтли. Стиль изложения был бесстрастен и лаконичен,
однако в последних сообщениях уже явственно сквозили тревожные нотки:
"Пропала Эйда Уилкерсон. Остался след будто ее тело тащили волоком. В
Данвиче паника. Джон Сойер грозил мне кулаком стоя на другой стороне улицы,
где я не мог его достать".
"Понедельник. На этот раз Ховард Уилли. Нашли только ногу, обутую в
башмак!"
Подобравшись к концу рукописи, Эбнер вынужден был с сожалением
констатировать, что в ней недостает многих страниц: они были вырваны рукой
деда Лютера вырваны в исступлении, с корнем, хотя ничто, казалось бы, не
указывало на причину столь неожиданной ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13