Причудливость, необычность стиля его трудов направляет читателя на иной ритм мышления, как бы запинающийся на не–прерывных парадоксах и противоречиях, тем самым невольно вызывая подозрение в каком-то розыгрыше. Зачастую просто невозможно закрепить за Ф. Ницше любую из позиций, на ко–торые он встает.
Трудно уловить с предельной определенностью и черты его собственного «лица», в целом утвердиться на какой-то устой–чивой почве, совсем не рискуя наскочить на очередную «про–вокацию», – все это расстраивает привычный, удобный фон мыслей и направляет на самостоятельное искание смысла вне принятой системы координат, на свой собственный страх и риск.
Переоценка ценностей, предлагаемая Ф. Ницше, напра–влена главным образом на высвобождение творческой энер–гии личности, которая сметает на пути утверждения своего «я» все стереотипы, устоявшиеся ранее, установки разума, а также запреты и общепринятые императивы.
Для того чтобы быть полноценным, «тотальным» челове–ком, в полной мере реализовавшим свою волю к жизни, необходимо, по мнению философа, «превратить мораль в про–блему», оказаться «по ту сторону добра и зла». Отрицание мо–рали Ф. Ницше не может на самом деле уничтожить мораль–ное сознание как таковое.
Сам он утверждает: «Мы должны освободиться от морали.. чтобы суметь морально жить». Таким образом, человек дол–жен ликвидировать традиционные, ориентированные религи–ей, навязываемые внешним миром нравственные ценности для полного «освобождения жизни».
Ф. Ницше отвергает придуманную ранее метафизику сво–бодной воли. Подчеркивает, что на самом деле речь идет о сильной или слабой воле, и пишет, что мораль – это «учение об отношениях власти, при которых возникает феномен „жизнь“». Она – органичное свойство человека, мера его во–ли к власти. Нравственность, добродетель знатного человека, в частности, философа, аристократа, – это прямое выраже–ние и продолжение его силы.
Он сам добродетелен благодаря не каким-то надуманным нормам и самопринуждению, а самому естеству, в силу усло–вий жизни и своей натуры.
Нравственность, добродетель, таким образом, – это потреб–ность, защита, способ жизни человека. Если у человека раб–ская натура, то она тоже выражает его волю, так как эта воля очень слабая, то она не может найти выражение в поступке че–ловека и превращается в воображаемую месть, принимая фор–му морализации.
Сильным личностям, утверждает философ, не нужно пря–таться, уходить в область внутренних переживаний и мораль–ных фантазий, они смогут условия своего существования на–прямую осознать как должное. Сверхчеловек в понимании мыслителя – это цельная личность, с сильной и собранной волей, он открыто может утверждать себя в полной уверенно–сти, что он тем самым утверждает жизнь в ее самом высшем проявлении.
Но даже новая мораль, которую предлагает Ф. Ницше, мо–раль «сверхчеловека», который отвергает умертвляющий жизнь разум и избирает virtu (силу) самой высшей доброде–телью, не является для него приоритетной.
Провозглашая первенство эстетических ценностей над мо–ральными (так как искусство более всего соответствует включе–нию человека в живой, ничем не расчлененный поток жизни), Ф. Ницше в итоге определяет свою позицию как «эстетиче–ский имморализм».
Таким образом, намеченные А. Шопенгауэром и Ф. Ницше направления в этике (сомнение в нравственных «способно–стях» разума, ведущая роль индивидуального, субъективного в противопоставление общезначимому, сложившимся стерео–типам) предвосхищают этические искания ХХ века и во мно–гом обусловливают их новый, нетрадиционный облик.
В русле идей «философии жизни» оформляется самое, на–верное, влиятельное духовное течение столетия – экзистен–циализм.

ЛЕКЦИЯ № 8.
Этические учения в русской философии

Самобытные черты этических исканий русской филосо–фии оформились в XIX—XX вв., в то время, когда националь–ное этическое сознание достаточно определилось. Сначала может показаться, что этическое наследие философов данно–го периода представляет собой своеобразную мозаику из раз–розненных учений, и лишь при более пристальном изучении обнаруживаются объединяющие закономерности, связанные прежде всего со своеобразием русского философствования, рус–ской идеей. Как одно из ярких проявлений можно привести вы–сказывание Ф. М. Достоевского о том, что «русская идея» со–держится в «осуществлении всех идей». Большая степень общих закономерностей содержится также в определении гра–ниц двух основных тенденций развития русского этического мышления. Одна из них олицетворяет тяготение к материали–стическому толкованию морали, наиболее ярко реализуясь в воззрениях русских революционных демократов; другая со–риентирована на идеалистическую концепцию. Именно вто–рое направление будет рассмотрено далее.
Идеалистическое направление русской этики, для которой период конца XIX – начала XX вв. оказался своеобразной эпохой Возрождения, чрезвычайно многообразно и много–цветно, при этом ключевые его идеи все-таки достаточно тра-диционны для религиозного истолкования нравственности. Рус–ская идеалистическая этика является чрезвычайно сложным, во многом уникальным явлением духовной культуры, достойна от–дельного разговора, и в данной лекции необходимо лишь в самом общем виде закрепить некоторые ее проявления.
Самыми интересными, с точки зрения развития этиче–ской мысли, считают такие направления в идеалистиче–ской ветви русской философии, как философия «все–единства» (В. С. Соловьев, С. Н. Трубецкой, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк) и экзистенциальная философия (Л. И. Шестов, Н. А. Бердяев). В этих учениях этика является центром иссле–довательских интересов мыслителей. А предложенные ими идеи очень оригинальны и во многом созвучны духовным ис–каниям настоящего времени. Русские идеалисты стремились решить главные вопросы бытия. Хотя порой и противоречи–вое, но чрезвычайно яркое, самобытное наследие российских философов свидетельствует об усилиях осмыслить удел чело–века в мире, извечные проблемы свободы и творчества, смер–ти и бессмертия.
Если выделять некоторые общие характеристики способа философствования этих мыслителей, то в первую очередь сле–дует обратить внимание на иррационалистическую тенден–цию, в той или иной мере выразившуюся в их творчестве. Она во многом была обусловлена комплексом как социально-эко–номических, так и идейно-теоретических условий.
Кризисное состояние Российской империи, значительное обострение социальных противоречий породили обесценива–ние нравственных установок и идеологическую пустоту, кото–рую чем-то необходимо было заполнить. Российская интелли–генция, уверенная в необходимости кардинальных перемен, мучительно отыскивала ответ на вопрос: что же делать? Или, как сформулировал С. Франк: «Что делать мне и другим, что–бы спасти мир и впервые оправдать свою жизнь».
Неразбериха, сам неразумный характер российской дей–ствительности того времени порождали сомнение в возмож–ности рационального познания мира, стремление к иным (сверхрациональным или внерациональным) способам осво–ения сущности бытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41