Как, впрочем, и визитке с номером Вересовского. Стало быть, кто-то не хотел, чтобы Вересовский узнал раньше времени о дочкином залете? Что там майор говорил на крыльце о звонке из Главка с требованием проверить парочку в «Трех семерках»?
Выходит, проверяли именно нас с Ланой. Точнее, Лану, ведь у меня наркоты не было. Припомнив реакцию в отделении, когда выяснилось, что задержанная — «та самая Вересовская», я сообразил, что наколку на «парочку» давали без имен, иначе начались бы вопросы, согласования. О назначении Вересовского к тому моменту знали уже все.
Но и предугадать, что мы с художницей окажемся именно в «Трех семерках», было невозможно. Значит, нас вели от самой «Дыры». Или из «Дыры», если учесть, что выбралась мы оттуда через черный ход. Крепыш с сосисками в «Трех семерках» — он вошел туда через пару минут после нас. Крепыш…
Обо всем этом стоило поразмыслить. Но позже, позже… Надо как-то добраться до телефона. Я ведь собирался звонить не одному Вересовскому.
Я отыскал круглосуточный магазин. Продавщица странно посмотрела на мою разукрашенную физиономию, но журналистские корочки немного сгладили недоверие. После десятка гудков на том конце провода сняли трубку.
— Да… Какого черта… Три часа ночи… — Ну вот и пришлось сквитаться с Повзло за его утренний звонок.
— Коля, это Соболин, прости Христа ради, но у меня умопомрачительные новости…
— Вовка, ты охренел совсем. Ты куда про пал? Анюта дома с ума сходит.
— Ты можешь меня выслушать? Вересове кую задержали только что в «Трех семерках» с двумя дозами героина.
На том конце трубки повисла пауза. Пока Николай приходил в себя, я в двух словах описал ему наши с художницей приключения, опустив наиболее интимные подробности.
— Что мне теперь делать? — спросил я.
После некоторой паузы Повзло посоветовал вернуться в милицию и не выпускать Вересовскую из виду.
— Да она же в камере сидит…
— Утром ее выпустят, если не раньше. На Литейном, поди, уже шорох стоит.
— А как мне сообщить папаше? Карточку-то у меня уперли.
— Думаю, что Вересовскому сообщат и без тебя. В Главке доброхотов-лизоблюдов хватает.
— Ладно, пойду заступать на пост. Коля, ты Анюте позвони сам, обрисуй ситуацию, а то мне второй раз позвонить уже не дадут.
Повзло пообещал позвонить.
* * *
Примерно в то же время телефонный звонок раздался в квартире на Петроградской стороне. Трубку взял облаченный в желтую хламиду, наголо обритый молодой парень.
— Да…
— Намгандорж, это я, Татьяна.
— Я узнал. Есть новости о вашей гостье?
— Ее задержали в каком-то баре с наркотиками…
— Где она сейчас?
— В милиции. Больше я ничего не знаю.
— Спасибо, Таня.
Монах повесил трубку и повернулся к напарнику:
— Надо срочно изымать товар. Пошли людей. Тот молча кивнул.
* * *
Подворотня напротив милицейского отделения — не лучшее место из тех, где мне приходилось проводить ночи. Я притаился в тени, чтобы не мозолить глаза постовому с автоматом у дверей. Хорошо еще удалось отыскать какой-то ящик, на нем я и пристроился, скорчившись и пытаясь хоть как-то не растерять тепло под своей легкой курткой. В боковом кармане что-то брякнуло. Я сунул руку внутрь.
Глиняная фигурка раскололась, когда крепыш отправил меня в нокаут и я поддался действию земного притяжения. Среди темных осколков белел какой-то порошок — высыпался из Будды, когда статуэтка разбилась. Порошка набралась почти полная пригоршня. Я осторожно лизнул его кончиком языка. Я не эксперт и не наркоман, но привкус кокаина сложно перепутать с чем-нибудь еще: очень резкий кисло-горький привкус. Из листка блокнота я сделал кулек и аккуратно ссыпал в него порошок. Вместе с осколками Будды сунул сверток в карман куртки.
В сумочке у Ланы — героин, а в Будде — кокаин. Интересная картина. Начнем с сумочки: откуда он там? Сама Вересовская положила? Но тогда каким образом про эти пакетики узнали в милиции? Была ли художница наркоманкой? Судя по тому, что я про нее успел узнать — нет. Да и в сумочке не было ни шприца, ни других необходимых для приема героина приспособлений.
Несмотря на сотрясение, голова работала хорошо. Поверим Вересовской на слово — она не наркоманка. Значит, героин ей кто-то подложил. Учитывая последние политические события и взлет карьеры ее папаши, версия не лишена правдоподобия. Дочь-наркоманка — что может лучше скомпрометировать новоиспеченного секретаря Совета Безопасности? Неизвестный и драчливый крепыш, которого я не собирался сбрасывать со счетов, подтверждал эту версию. Даже если наркоту подкинул не он, то, по крайней мере, ему было о ней известно.
Кокаиновый Будда. Хороша задумка: послать местной буддийской общине ящик с фигурками Будды. Такие в каждом дацане (и наш, питерский, не исключение) продаются по десять-двадцать рублей за штуку всем желающим. И ведь никто не подумает, что внутри может быть кокаин — на несколько тысяч долларов! Знача ли Лана о начинке в этой посылке? Неизвестно.
В подворотне посерело. Наступало утро. С улицы донесся шум подъехавшего автомобиля. Я выглянул из своего укрытия. От джипа к отделу милиции спешили несколько человек с камерой, треногой, осветительными приборами и микрофонами. Во главе вышагивал скандальный телерепортер, краса и слава питерского телевидения, временно переместившийся в кресло депутата Государственной Думы.
Следом с перекрестка выворачивала целая кавалькада машин, на этот раз милицейских «фордов» и «вольво» с мигалками. Процессия остановилась возле милиции. Из «вольво» высунулись генеральские лампасы, увенчанные фуражкой. Я узнал народного генерала, нынешнего главу ГУВД. Теперь мне уже было не пробиться в помещение. Но поближе ко входу в отделение я просочился.
Минут через семь вся компания вывалила обратно на улицу, первыми — телевизионщики с нацеленными на крыльцо камерами. В дверях появился генерал с Вересовской. За ними тянулось милицейское начальство рангом поменьше, лампасами поуже.
— Мы, Лана Викторовна, пошли вам на встречу, — генерал распахнул перед художницей дверцу машины, — помните, вы теперь обязаны явиться по первому вызову следователя.
— Лана, — я отчаянно помахал ей, уже ныряющей в нутро генеральской «вольво».
Она нашла меня взглядом. Что-то шепнула генералу. Тот нахмурился, но дат знак пропустить меня к машине. Я плюхнулся на сиденье рядом с Вересовской.
— Это Володя… мой знакомый, мы вместе были вчера вечером, — пояснила девушка главному милиционеру города.
— Куда вас отвезти, Лана Викторовна? — поинтересовался генерал (меня он ни взглядом, ни тем более словом не удостоил).
— На Пушкинскую, — ответила Вересовская.
— Может, лучше в гостиницу?
— На Пушкинскую.
Процессия медленно ехала по направлению к «Дыре». Нас высадили рядом с небольшим сквериком. На прощание генерал еще раз предупредил Лану о необходимости явиться по первому слову следователя для дачи показаний.
Второй раз за последние двадцать четыре часа я поднимался по этой лестнице. Вот и нужный этаж. Лана потянулась к кнопке звонка.
— Не трезвонь, открыто, — я толкнул старую деревянную дверь, и она со скрипом подалась в сторону.
В галерее было темно. Лана нашарила на стене выключатель. Под потолком вспыхнула лампочка.
— Что ты теперь собираешься делать?
1 2 3 4 5 6 7 8
Выходит, проверяли именно нас с Ланой. Точнее, Лану, ведь у меня наркоты не было. Припомнив реакцию в отделении, когда выяснилось, что задержанная — «та самая Вересовская», я сообразил, что наколку на «парочку» давали без имен, иначе начались бы вопросы, согласования. О назначении Вересовского к тому моменту знали уже все.
Но и предугадать, что мы с художницей окажемся именно в «Трех семерках», было невозможно. Значит, нас вели от самой «Дыры». Или из «Дыры», если учесть, что выбралась мы оттуда через черный ход. Крепыш с сосисками в «Трех семерках» — он вошел туда через пару минут после нас. Крепыш…
Обо всем этом стоило поразмыслить. Но позже, позже… Надо как-то добраться до телефона. Я ведь собирался звонить не одному Вересовскому.
Я отыскал круглосуточный магазин. Продавщица странно посмотрела на мою разукрашенную физиономию, но журналистские корочки немного сгладили недоверие. После десятка гудков на том конце провода сняли трубку.
— Да… Какого черта… Три часа ночи… — Ну вот и пришлось сквитаться с Повзло за его утренний звонок.
— Коля, это Соболин, прости Христа ради, но у меня умопомрачительные новости…
— Вовка, ты охренел совсем. Ты куда про пал? Анюта дома с ума сходит.
— Ты можешь меня выслушать? Вересове кую задержали только что в «Трех семерках» с двумя дозами героина.
На том конце трубки повисла пауза. Пока Николай приходил в себя, я в двух словах описал ему наши с художницей приключения, опустив наиболее интимные подробности.
— Что мне теперь делать? — спросил я.
После некоторой паузы Повзло посоветовал вернуться в милицию и не выпускать Вересовскую из виду.
— Да она же в камере сидит…
— Утром ее выпустят, если не раньше. На Литейном, поди, уже шорох стоит.
— А как мне сообщить папаше? Карточку-то у меня уперли.
— Думаю, что Вересовскому сообщат и без тебя. В Главке доброхотов-лизоблюдов хватает.
— Ладно, пойду заступать на пост. Коля, ты Анюте позвони сам, обрисуй ситуацию, а то мне второй раз позвонить уже не дадут.
Повзло пообещал позвонить.
* * *
Примерно в то же время телефонный звонок раздался в квартире на Петроградской стороне. Трубку взял облаченный в желтую хламиду, наголо обритый молодой парень.
— Да…
— Намгандорж, это я, Татьяна.
— Я узнал. Есть новости о вашей гостье?
— Ее задержали в каком-то баре с наркотиками…
— Где она сейчас?
— В милиции. Больше я ничего не знаю.
— Спасибо, Таня.
Монах повесил трубку и повернулся к напарнику:
— Надо срочно изымать товар. Пошли людей. Тот молча кивнул.
* * *
Подворотня напротив милицейского отделения — не лучшее место из тех, где мне приходилось проводить ночи. Я притаился в тени, чтобы не мозолить глаза постовому с автоматом у дверей. Хорошо еще удалось отыскать какой-то ящик, на нем я и пристроился, скорчившись и пытаясь хоть как-то не растерять тепло под своей легкой курткой. В боковом кармане что-то брякнуло. Я сунул руку внутрь.
Глиняная фигурка раскололась, когда крепыш отправил меня в нокаут и я поддался действию земного притяжения. Среди темных осколков белел какой-то порошок — высыпался из Будды, когда статуэтка разбилась. Порошка набралась почти полная пригоршня. Я осторожно лизнул его кончиком языка. Я не эксперт и не наркоман, но привкус кокаина сложно перепутать с чем-нибудь еще: очень резкий кисло-горький привкус. Из листка блокнота я сделал кулек и аккуратно ссыпал в него порошок. Вместе с осколками Будды сунул сверток в карман куртки.
В сумочке у Ланы — героин, а в Будде — кокаин. Интересная картина. Начнем с сумочки: откуда он там? Сама Вересовская положила? Но тогда каким образом про эти пакетики узнали в милиции? Была ли художница наркоманкой? Судя по тому, что я про нее успел узнать — нет. Да и в сумочке не было ни шприца, ни других необходимых для приема героина приспособлений.
Несмотря на сотрясение, голова работала хорошо. Поверим Вересовской на слово — она не наркоманка. Значит, героин ей кто-то подложил. Учитывая последние политические события и взлет карьеры ее папаши, версия не лишена правдоподобия. Дочь-наркоманка — что может лучше скомпрометировать новоиспеченного секретаря Совета Безопасности? Неизвестный и драчливый крепыш, которого я не собирался сбрасывать со счетов, подтверждал эту версию. Даже если наркоту подкинул не он, то, по крайней мере, ему было о ней известно.
Кокаиновый Будда. Хороша задумка: послать местной буддийской общине ящик с фигурками Будды. Такие в каждом дацане (и наш, питерский, не исключение) продаются по десять-двадцать рублей за штуку всем желающим. И ведь никто не подумает, что внутри может быть кокаин — на несколько тысяч долларов! Знача ли Лана о начинке в этой посылке? Неизвестно.
В подворотне посерело. Наступало утро. С улицы донесся шум подъехавшего автомобиля. Я выглянул из своего укрытия. От джипа к отделу милиции спешили несколько человек с камерой, треногой, осветительными приборами и микрофонами. Во главе вышагивал скандальный телерепортер, краса и слава питерского телевидения, временно переместившийся в кресло депутата Государственной Думы.
Следом с перекрестка выворачивала целая кавалькада машин, на этот раз милицейских «фордов» и «вольво» с мигалками. Процессия остановилась возле милиции. Из «вольво» высунулись генеральские лампасы, увенчанные фуражкой. Я узнал народного генерала, нынешнего главу ГУВД. Теперь мне уже было не пробиться в помещение. Но поближе ко входу в отделение я просочился.
Минут через семь вся компания вывалила обратно на улицу, первыми — телевизионщики с нацеленными на крыльцо камерами. В дверях появился генерал с Вересовской. За ними тянулось милицейское начальство рангом поменьше, лампасами поуже.
— Мы, Лана Викторовна, пошли вам на встречу, — генерал распахнул перед художницей дверцу машины, — помните, вы теперь обязаны явиться по первому вызову следователя.
— Лана, — я отчаянно помахал ей, уже ныряющей в нутро генеральской «вольво».
Она нашла меня взглядом. Что-то шепнула генералу. Тот нахмурился, но дат знак пропустить меня к машине. Я плюхнулся на сиденье рядом с Вересовской.
— Это Володя… мой знакомый, мы вместе были вчера вечером, — пояснила девушка главному милиционеру города.
— Куда вас отвезти, Лана Викторовна? — поинтересовался генерал (меня он ни взглядом, ни тем более словом не удостоил).
— На Пушкинскую, — ответила Вересовская.
— Может, лучше в гостиницу?
— На Пушкинскую.
Процессия медленно ехала по направлению к «Дыре». Нас высадили рядом с небольшим сквериком. На прощание генерал еще раз предупредил Лану о необходимости явиться по первому слову следователя для дачи показаний.
Второй раз за последние двадцать четыре часа я поднимался по этой лестнице. Вот и нужный этаж. Лана потянулась к кнопке звонка.
— Не трезвонь, открыто, — я толкнул старую деревянную дверь, и она со скрипом подалась в сторону.
В галерее было темно. Лана нашарила на стене выключатель. Под потолком вспыхнула лампочка.
— Что ты теперь собираешься делать?
1 2 3 4 5 6 7 8