Неужели это имеет для вас хоть какое-то значение?
Она понимающе улыбнулась и примирительно сказала:
– Не будьте злым.
Вряд ли был на свете более нежный и проникновенный голос, в котором к тому же звучала такая терпеливая мольба. Он как паутина опутал сердце Бенца. Но, выведенный из равновесия, Бенц не смог остановиться и продолжал с запальчивостью:
– Вы назвали меня злым? Хотите убедить меня в том, что мои слова как-то задевают вас? Не нужно особой доблести, чтобы признаться в обратном. Зачем вы заманивали меня, льстили, кружили мне голову трогательными исповедями, лживыми признаниями? Неужели вы не поняли, что я способен по-человечески посочувствовать вам, и потому разыграли фальшивые страсти? Неужели вы так зачерствели в своем бессердечии, что не вы, а Гиршфогель первым подумал обо мне?
– Гиршфогель? – спросила она, видимо что-то заподозрив, и глаза ее широко раскрылись.
– Да, Гиршфогель, – со злобой повторил Бенц.
– Не шутите, прошу вас.
– Почему вы думаете, что я шучу?
– Гиршфогель сказал, что уедет на фронт в день моего отъезда.
– Смею вас заверить, – серьезно сказал Бенц, – что вчерашний вечер я провел с Гиршфогелем.
Она опустила глаза, нахмурила тонкие черные брови. Бенцу была знакома эта мина, означавшая напряженное раздумье. «Гиршфогель обещал ей ничего мне не говорить», – понял он. И эта мысль смягчила душевную боль.
– Вы провели вечер с Гиршфогелем, – задумчиво произнесла она, – значит, вы говорили обо мне.
Бенц утвердительно кивнул.
– И что же еще Гиршфогель сказал вам обо мне? – спросила она высокомерно.
– Он посоветовал мне убить вас.
Она непринужденно рассмеялась.
– И вы пришли исполнить его совет?
Бенц с затаенным восторгом смотрел на ее обворожительное подвижное лицо. Ее лукавая серьезность поминутно нарушалась вспышками молодой и сильной жизни, пробегавшими по лицу при каждом движении мысли. Ничто не могло удержать Бенца от искушения продолжать эту игру. Даже в самые трагические минуты он испытывал грустное удовольствие, наблюдая за неустанным кипением ее духа.
– Нет сомнения, – сказал Бенц, – вас стоило бы убить, но память о вас не убьешь. Вы неуязвимы. Вы сама судьба, которая приняла человеческий облик, чтобы сеять несчастья. О, проклятое колдовское видение… Мое отчаяние могло бы подсказать мне тысячи подобных имен, но ни одно из них не подошло бы к вам вполне. Но кто бы вы ни были, ангел или демон, я никогда не забуду ваш человеческий образ…
– Как и собственные чувства, – тихо заметила она.
Позднее осеннее солнце скрылось за золотыми куполами собора Александра Невского, округлый силуэт которого четко выступал в оранжевом свете заката. Бенц сидел возле окна. В густеющем сумраке комнаты гасли один за другим отблески хрустальной люстры. Когда Бенц кончил говорить, Елена содрогалась от плача. Он ожидал подобной реакции, но не думал, что она окажется столь сильной.
– Возьмите себя в руки! – сказал он как можно мягче.
Но она не успокоилась. Всхлипывая, давясь слезами, она повторяла:
– Гиршфогель все рассказал вам!.. Гиршфогель все рассказал вам!
Бенц не выдержал. Рыдания Елены потрясли его до глубины души. Ради любви он готов был на любые жертвы. Он подошел к ней и, повернув лицом к себе, сказал ободряюще:
– Я сделаю для вас все.
Бенц ушел, отнюдь не воспрянув духом – в его любви не было радости, – но зато он был уверен в том, что поступил правильно. Надо было действовать немедля, и это избавляло его от мучительных размышлений об искренности чувств Елены. Предстояло сосредоточиться и думать о настоящем. Они условились, что Елена на следующий день выедет в X. и будет ждать его там. Для тайного аборта это было самое подходящее место.
Бенц пошел к себе в гостиницу, собираясь детально обдумать предстоящую операцию. Она должна во что бы то ни стало закончиться успешно. Даже мысль о возможности другого исхода приводила его в ужас. Он не думал ни о последствиях неудачи, ни о судебном наказании, ни о клятве, принесенной при окончании военно-медицинской академии. Нет!.. Все соображения чести, морали и карьеры меркли перед обаянием этой женщины. Впервые в жизни он безумно отрекался от самого себя. Но мог ли он поступить иначе?
Он перебирал в памяти вероятные осложнения, вспоминал случаи из клинической практики. Удивительна логическая точность мысли, когда воля теряет власть над чувствами! В рассуждениях Бенца была острота мысли преступника, у которого нет пути назад. И странно!.. Вместо того, чтобы опасаться последствий подпольного аборта, он испытывал необыкновенную уверенность в своих силах. И прежде, во время самых сложных операций, он не терял присутствия духа. Но теперь к чувству уверенности присоединялась и какая-то отчаянная, слепая вера в провидение. Переполнявшие его жизненные силы отвергали любое сомнение, и если что-либо и могло противостоять его решению, то это было отнюдь не малодушие.
X
На следующий день ротмистр Петрашев по телефону пригласил Бенца к обеду. С безукоризненной вежливостью он выразил по-французски сожаление по поводу того, что не смог увидеться с ним накануне. Затем он добавил, что независимо от него желание встретиться с Бенцем высказал и генерал Д., опекун сестры. Андерсон рассказывал ему о Бенце много хорошего, а генерал Д. очень любит молодежь, в этом отношении он просто неисправим. Прибавив еще несколько любезностей в том же духе, ротмистр наконец сказал, что сестра утром уехала со своей горничной в X. Притом неожиданно для всех. Впрочем, Елена не первый раз столь вероломно уклоняется от своих светских обязанностей. Эту легкомысленную выходку можно было бы счесть даже остроумной, если бы через полчаса после ее отъезда не нагрянул капитан de Harsi'ield. Вот ведь malchance для них обоих! Впрочем, быть может, они заранее сговорились… Ха-ха-ха!.. Потому что капитан de Harsfield выехал вслед за ней. Ротмистр опять залился смехом, не нашедшим отклика у Бенца, и положил трубку. Бенц вздохнул с облегчением.
Что заставило фон Гарцфельда броситься в X.? Конечно, ревность. Бенц не сомневался в том, что фон Гарцфельд уже знает о нем, однако не испытал злорадства. Ненависть к соперникам вызывают не их поступки, а отношение к ним женщины, которую мы любим. Елена не любила фон Гарцфельда, и этого было достаточно, чтобы Бенц не испытывал к нему ненависти.
Незадолго до обеда, когда Бенц уже собирался покинуть гостиницу, неожиданно нагрянул ротмистр Петрашев, подъехавший на своем автомобиле. Бенца начинала раздражать его навязчивая любезность. Ротмистр Петрашев выглядел весьма эффектно в своем парадном огненно-красном мундире с серебряными аксельбантами, множеством орденов и в роскошной меховой шапке с пером чуть ли не в полметра. Он протянул Бенцу руку и, приятно улыбнувшись, объяснил, что возвращается прямо с парада. Ему удалось вовремя ускользнуть оттуда и скрыться в автомобиле, который ждал его за углом. Когда он глянул на часы, ему пришло в голову заехать в гостиницу за Бенцем. Не обременит ли гостя присутствие генерала Д.? Нет? Он очень рад. Некоторые старики сохранили в душе романтическую любознательность молодости.
Пока они огибали собор Александра Невского, Бенц узнал, каково было ротмистру Петрашеву всю эту неделю конфузиться из-за плохого знания немецкого языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Она понимающе улыбнулась и примирительно сказала:
– Не будьте злым.
Вряд ли был на свете более нежный и проникновенный голос, в котором к тому же звучала такая терпеливая мольба. Он как паутина опутал сердце Бенца. Но, выведенный из равновесия, Бенц не смог остановиться и продолжал с запальчивостью:
– Вы назвали меня злым? Хотите убедить меня в том, что мои слова как-то задевают вас? Не нужно особой доблести, чтобы признаться в обратном. Зачем вы заманивали меня, льстили, кружили мне голову трогательными исповедями, лживыми признаниями? Неужели вы не поняли, что я способен по-человечески посочувствовать вам, и потому разыграли фальшивые страсти? Неужели вы так зачерствели в своем бессердечии, что не вы, а Гиршфогель первым подумал обо мне?
– Гиршфогель? – спросила она, видимо что-то заподозрив, и глаза ее широко раскрылись.
– Да, Гиршфогель, – со злобой повторил Бенц.
– Не шутите, прошу вас.
– Почему вы думаете, что я шучу?
– Гиршфогель сказал, что уедет на фронт в день моего отъезда.
– Смею вас заверить, – серьезно сказал Бенц, – что вчерашний вечер я провел с Гиршфогелем.
Она опустила глаза, нахмурила тонкие черные брови. Бенцу была знакома эта мина, означавшая напряженное раздумье. «Гиршфогель обещал ей ничего мне не говорить», – понял он. И эта мысль смягчила душевную боль.
– Вы провели вечер с Гиршфогелем, – задумчиво произнесла она, – значит, вы говорили обо мне.
Бенц утвердительно кивнул.
– И что же еще Гиршфогель сказал вам обо мне? – спросила она высокомерно.
– Он посоветовал мне убить вас.
Она непринужденно рассмеялась.
– И вы пришли исполнить его совет?
Бенц с затаенным восторгом смотрел на ее обворожительное подвижное лицо. Ее лукавая серьезность поминутно нарушалась вспышками молодой и сильной жизни, пробегавшими по лицу при каждом движении мысли. Ничто не могло удержать Бенца от искушения продолжать эту игру. Даже в самые трагические минуты он испытывал грустное удовольствие, наблюдая за неустанным кипением ее духа.
– Нет сомнения, – сказал Бенц, – вас стоило бы убить, но память о вас не убьешь. Вы неуязвимы. Вы сама судьба, которая приняла человеческий облик, чтобы сеять несчастья. О, проклятое колдовское видение… Мое отчаяние могло бы подсказать мне тысячи подобных имен, но ни одно из них не подошло бы к вам вполне. Но кто бы вы ни были, ангел или демон, я никогда не забуду ваш человеческий образ…
– Как и собственные чувства, – тихо заметила она.
Позднее осеннее солнце скрылось за золотыми куполами собора Александра Невского, округлый силуэт которого четко выступал в оранжевом свете заката. Бенц сидел возле окна. В густеющем сумраке комнаты гасли один за другим отблески хрустальной люстры. Когда Бенц кончил говорить, Елена содрогалась от плача. Он ожидал подобной реакции, но не думал, что она окажется столь сильной.
– Возьмите себя в руки! – сказал он как можно мягче.
Но она не успокоилась. Всхлипывая, давясь слезами, она повторяла:
– Гиршфогель все рассказал вам!.. Гиршфогель все рассказал вам!
Бенц не выдержал. Рыдания Елены потрясли его до глубины души. Ради любви он готов был на любые жертвы. Он подошел к ней и, повернув лицом к себе, сказал ободряюще:
– Я сделаю для вас все.
Бенц ушел, отнюдь не воспрянув духом – в его любви не было радости, – но зато он был уверен в том, что поступил правильно. Надо было действовать немедля, и это избавляло его от мучительных размышлений об искренности чувств Елены. Предстояло сосредоточиться и думать о настоящем. Они условились, что Елена на следующий день выедет в X. и будет ждать его там. Для тайного аборта это было самое подходящее место.
Бенц пошел к себе в гостиницу, собираясь детально обдумать предстоящую операцию. Она должна во что бы то ни стало закончиться успешно. Даже мысль о возможности другого исхода приводила его в ужас. Он не думал ни о последствиях неудачи, ни о судебном наказании, ни о клятве, принесенной при окончании военно-медицинской академии. Нет!.. Все соображения чести, морали и карьеры меркли перед обаянием этой женщины. Впервые в жизни он безумно отрекался от самого себя. Но мог ли он поступить иначе?
Он перебирал в памяти вероятные осложнения, вспоминал случаи из клинической практики. Удивительна логическая точность мысли, когда воля теряет власть над чувствами! В рассуждениях Бенца была острота мысли преступника, у которого нет пути назад. И странно!.. Вместо того, чтобы опасаться последствий подпольного аборта, он испытывал необыкновенную уверенность в своих силах. И прежде, во время самых сложных операций, он не терял присутствия духа. Но теперь к чувству уверенности присоединялась и какая-то отчаянная, слепая вера в провидение. Переполнявшие его жизненные силы отвергали любое сомнение, и если что-либо и могло противостоять его решению, то это было отнюдь не малодушие.
X
На следующий день ротмистр Петрашев по телефону пригласил Бенца к обеду. С безукоризненной вежливостью он выразил по-французски сожаление по поводу того, что не смог увидеться с ним накануне. Затем он добавил, что независимо от него желание встретиться с Бенцем высказал и генерал Д., опекун сестры. Андерсон рассказывал ему о Бенце много хорошего, а генерал Д. очень любит молодежь, в этом отношении он просто неисправим. Прибавив еще несколько любезностей в том же духе, ротмистр наконец сказал, что сестра утром уехала со своей горничной в X. Притом неожиданно для всех. Впрочем, Елена не первый раз столь вероломно уклоняется от своих светских обязанностей. Эту легкомысленную выходку можно было бы счесть даже остроумной, если бы через полчаса после ее отъезда не нагрянул капитан de Harsi'ield. Вот ведь malchance для них обоих! Впрочем, быть может, они заранее сговорились… Ха-ха-ха!.. Потому что капитан de Harsfield выехал вслед за ней. Ротмистр опять залился смехом, не нашедшим отклика у Бенца, и положил трубку. Бенц вздохнул с облегчением.
Что заставило фон Гарцфельда броситься в X.? Конечно, ревность. Бенц не сомневался в том, что фон Гарцфельд уже знает о нем, однако не испытал злорадства. Ненависть к соперникам вызывают не их поступки, а отношение к ним женщины, которую мы любим. Елена не любила фон Гарцфельда, и этого было достаточно, чтобы Бенц не испытывал к нему ненависти.
Незадолго до обеда, когда Бенц уже собирался покинуть гостиницу, неожиданно нагрянул ротмистр Петрашев, подъехавший на своем автомобиле. Бенца начинала раздражать его навязчивая любезность. Ротмистр Петрашев выглядел весьма эффектно в своем парадном огненно-красном мундире с серебряными аксельбантами, множеством орденов и в роскошной меховой шапке с пером чуть ли не в полметра. Он протянул Бенцу руку и, приятно улыбнувшись, объяснил, что возвращается прямо с парада. Ему удалось вовремя ускользнуть оттуда и скрыться в автомобиле, который ждал его за углом. Когда он глянул на часы, ему пришло в голову заехать в гостиницу за Бенцем. Не обременит ли гостя присутствие генерала Д.? Нет? Он очень рад. Некоторые старики сохранили в душе романтическую любознательность молодости.
Пока они огибали собор Александра Невского, Бенц узнал, каково было ротмистру Петрашеву всю эту неделю конфузиться из-за плохого знания немецкого языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49