он порвал с большим числом архаических традиций. Например, обычай считать началом года 1 января был введен в XVI веке по приказу короля Карла IX, – того самого, при котором была устроена варфоломеевская резня. Семидневная же неделя грегорианского календаря целиком связана с астрологическими суевериями (верой во влияние небесных светил на земные события), и каждый ее день был посвящен определенной планете. Число дней в месяцах – неодинаковое.
В революционном календаре, действовавшем четырнадцать лет, год начинался с осеннего равноденствия (22 или 23 сентября), совпадавшего с днем провозглашения Франции республикой. Счет лет велся с 22 сентября 1792 года, Т. е. с момента свержения королевской власти. Год был разделен на двенадцать месяцев по тридцати дней в каждом; названия им были даны в соответствии с явлениями природы, например, брюмер – месяц туманов; нивоз – месяц снега, вандемьер – месяц сбора винограда, термидор – месяц жары и т. п.
Каждый месяц был разбит на три декады по десять дней в каждой, а в конце года добавлялось пять или шесть праздничных дней.
Введением этого календаря, логичного и довольно простого, революционная Франция нанесла удар и христианству, связывавшему с каждым днем празднование каких-либо святых.
Этот-то календарь Лаплас и пытался забраковать, хотя почти единственным его недостатком являлось отсутствие определенной системы високосных годов. Лаплас, повидимому, из одного лишь желания угодить Наполеону выступал за отмену этого прекрасного календаря, очень слабо аргументируя свое предложение «научными» основаниями…
В 1805 году жена Лапласа получила звание придворной дамы принцессы Элизы – сестры Наполеона.
При учреждении Наполеоном ордена Почетного Легиона, Лаплас был назначен одним из первых его кавалеров, а в 1808 году был возведен в звание графа империи. Орден Почетного Легиона прибавил новый доход Лапласу.
В эти же годы Лаплас получил и ряд ученых международных, званий, которые были присуждены ему как крупнейшему ученому своего времени, несмотря на ненависть побежденных стран к французской империи.
В 1801 году Лаплас был избран членом-корреспондентом научных обществ в Турине и в Копенгагене, в 1802 году членом Академии наук в Геттингене, в 1808 году членом берлинской Академии наук и в 1809 году – голландской; Академии наук. Расположение Наполеона к Лапласу обусловливалось, разумеется, не одними научными заслугами великого геометра, скорее его беззастенчивым угодничеством. Так, четвертый том «Небесной механики», вышедшей в 1802 году, Лаплас посвятил Наполеону и в посвящении оставил далеко позади все, что он писал семь лет назад в посвящении, адресованном Совету Пятисот.
«Гражданин Первый консул – гласило посвящение, – вы позволили мне посвятить вам эту работу. Я очень польщен и мне сладостно посвятить ее герою, умиротворителю Европы, которому Франция обязана своим процветанием, своим величием и самой блестящей эпохой своей славы; просвещенному покровителю наук, который… видит в их изучении источник самых благородных наслаждений, и в их прогрессе – усовершенствование всех полезных искусств и всех общественных установлений. Пусть эта работа, посвященная самой прекрасной из естественных наук, будет долговечным памятником той признательности, которую вызывают ваше отношение и благодеяния в тех, кто этими науками занимается».
В ответ на это посвящение, прочтя несколько глав «Небесной механики», Наполеон отвечает Лапласу: «Истинно сожалею, что сила обстоятельств удалила меня от ученого поприща; по крайней мере, я желаю, чтобы люди будущих поколений, читая „Небесную механику“, не забыли того уважения, которое я питал в своей душе к ее автору».
Только-что сделавшись императором, Бонапарт уведомляет Лапласа из Милана: «Мне кажется, что „Небесная механика“ возвышает блеск нашего века».
Наконец, 12 августа 1812 года, накануне столкновения под Красным, перед взятием Смоленска, Бонапарт шлет из далекой России письмо в ответ на получение «Теории вероятностей»: «В иное время я, располагая досугом, с интересом прочитал бы вашу „Теорию вероятностей“, но теперь я принужден только выразить мое удовольствие, которое всегда чувствую, когда вы издаете сочинения, совершенствующие а распространяющие науку, возвышающую славу нации. Распространение, усовершенствование наук математических тесно соединены с благоденствием государства».
Милости, которыми Наполеон осыпал Лапласа, не были исключительным явлением. Бертолле, правда, такой же близкий сотрудник Наполеона, как Монж и Лаплас, тоже был сделан графом империи, кавалером ордена Почетного Легиона и сенатором. Монжа, Карно и Фурье Наполеон также возвел в графы, дал им крупные государственные должности. Лагранж, который никогда не вмешивался в политику, получил от Наполеона те же почести, что Лаплас и Бертолле.
Ученик и сотрудник Лапласа, знаменитый механик-теоретик и астроном Пуассон получил титул барона.
Наполеон был щедр на награды, располагавшие людей в его пользу. Кроме того, и это самое существенное, тактика прикармливания выдающихся деятелей, обнаруживающих покорность и поддерживающих своим авторитетом существующий строй, – всегда была свойственна в той или иной мере руководителям эксплоататорского общества.
В ЗЕНИТЕ СЛАВЫ
Институт при Наполеоне
В то время, как под вывеской «умиротворения Франции» в интересах восторжествовавшей реакционной буржуазии производилось настойчивое выкорчевывание демократических учреждений и революционных порядков, в Национальном институте также происходили некоторые перемены.
С 13 мая 1801 года Лаплас на заседаниях института должен был, как и его коллеги, носить форму, предписанную консульским указом. Были введены две формы – будничная и парадная. Консулы, вернее – Наполеон, хотели и среди штатских чиновников внедрить дисциплину и придать больше внешнего блеска и эффекта. Парадный или «большой костюм» состоял из черных панталон и такого же камзола, сплошь покрытых шелковым шитьем, изображавшим оливковые ветви темнозеленого цвета, и шляпы, носившие название «а ля франсэз». «Малый» или будничный костюм отличался от «большого» тем, что шелком были расшиты только воротник и обшлага камзола.
В таком мундире Лаплас изображается на портретах.
3 плювиоза XI года (12 января 1803 г.) по докладу нового министра внутренних дел Шапталя институт был вновь несколько реорганизован. Вместо трех разрядов в институте было введено четыре разряда наук – физико-математических, французского языка и литературы, истории и древней литературы, изящных искусств. Первому разряду – возможно, под влиянием Лапласа – был придан наибольший вес. В него вошло шестьдесят пять членов (в остальные – от 29 до 40 человек). Кроме того, первый разряд был разбит на две секции: математическую и физическую; каждая из них имела своего непременного секретаря. Два человека от этого разряда входили и в президиум института, так что физико-математические науки получили огромное преобладание над остальными. Должность непременных секретарей, упраздненная с падением монархического режима, была восстановлена по таким соображениям: «Восстановление этих должностей возродит отрасль красноречия, запущенную за последнее десятилетие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
В революционном календаре, действовавшем четырнадцать лет, год начинался с осеннего равноденствия (22 или 23 сентября), совпадавшего с днем провозглашения Франции республикой. Счет лет велся с 22 сентября 1792 года, Т. е. с момента свержения королевской власти. Год был разделен на двенадцать месяцев по тридцати дней в каждом; названия им были даны в соответствии с явлениями природы, например, брюмер – месяц туманов; нивоз – месяц снега, вандемьер – месяц сбора винограда, термидор – месяц жары и т. п.
Каждый месяц был разбит на три декады по десять дней в каждой, а в конце года добавлялось пять или шесть праздничных дней.
Введением этого календаря, логичного и довольно простого, революционная Франция нанесла удар и христианству, связывавшему с каждым днем празднование каких-либо святых.
Этот-то календарь Лаплас и пытался забраковать, хотя почти единственным его недостатком являлось отсутствие определенной системы високосных годов. Лаплас, повидимому, из одного лишь желания угодить Наполеону выступал за отмену этого прекрасного календаря, очень слабо аргументируя свое предложение «научными» основаниями…
В 1805 году жена Лапласа получила звание придворной дамы принцессы Элизы – сестры Наполеона.
При учреждении Наполеоном ордена Почетного Легиона, Лаплас был назначен одним из первых его кавалеров, а в 1808 году был возведен в звание графа империи. Орден Почетного Легиона прибавил новый доход Лапласу.
В эти же годы Лаплас получил и ряд ученых международных, званий, которые были присуждены ему как крупнейшему ученому своего времени, несмотря на ненависть побежденных стран к французской империи.
В 1801 году Лаплас был избран членом-корреспондентом научных обществ в Турине и в Копенгагене, в 1802 году членом Академии наук в Геттингене, в 1808 году членом берлинской Академии наук и в 1809 году – голландской; Академии наук. Расположение Наполеона к Лапласу обусловливалось, разумеется, не одними научными заслугами великого геометра, скорее его беззастенчивым угодничеством. Так, четвертый том «Небесной механики», вышедшей в 1802 году, Лаплас посвятил Наполеону и в посвящении оставил далеко позади все, что он писал семь лет назад в посвящении, адресованном Совету Пятисот.
«Гражданин Первый консул – гласило посвящение, – вы позволили мне посвятить вам эту работу. Я очень польщен и мне сладостно посвятить ее герою, умиротворителю Европы, которому Франция обязана своим процветанием, своим величием и самой блестящей эпохой своей славы; просвещенному покровителю наук, который… видит в их изучении источник самых благородных наслаждений, и в их прогрессе – усовершенствование всех полезных искусств и всех общественных установлений. Пусть эта работа, посвященная самой прекрасной из естественных наук, будет долговечным памятником той признательности, которую вызывают ваше отношение и благодеяния в тех, кто этими науками занимается».
В ответ на это посвящение, прочтя несколько глав «Небесной механики», Наполеон отвечает Лапласу: «Истинно сожалею, что сила обстоятельств удалила меня от ученого поприща; по крайней мере, я желаю, чтобы люди будущих поколений, читая „Небесную механику“, не забыли того уважения, которое я питал в своей душе к ее автору».
Только-что сделавшись императором, Бонапарт уведомляет Лапласа из Милана: «Мне кажется, что „Небесная механика“ возвышает блеск нашего века».
Наконец, 12 августа 1812 года, накануне столкновения под Красным, перед взятием Смоленска, Бонапарт шлет из далекой России письмо в ответ на получение «Теории вероятностей»: «В иное время я, располагая досугом, с интересом прочитал бы вашу „Теорию вероятностей“, но теперь я принужден только выразить мое удовольствие, которое всегда чувствую, когда вы издаете сочинения, совершенствующие а распространяющие науку, возвышающую славу нации. Распространение, усовершенствование наук математических тесно соединены с благоденствием государства».
Милости, которыми Наполеон осыпал Лапласа, не были исключительным явлением. Бертолле, правда, такой же близкий сотрудник Наполеона, как Монж и Лаплас, тоже был сделан графом империи, кавалером ордена Почетного Легиона и сенатором. Монжа, Карно и Фурье Наполеон также возвел в графы, дал им крупные государственные должности. Лагранж, который никогда не вмешивался в политику, получил от Наполеона те же почести, что Лаплас и Бертолле.
Ученик и сотрудник Лапласа, знаменитый механик-теоретик и астроном Пуассон получил титул барона.
Наполеон был щедр на награды, располагавшие людей в его пользу. Кроме того, и это самое существенное, тактика прикармливания выдающихся деятелей, обнаруживающих покорность и поддерживающих своим авторитетом существующий строй, – всегда была свойственна в той или иной мере руководителям эксплоататорского общества.
В ЗЕНИТЕ СЛАВЫ
Институт при Наполеоне
В то время, как под вывеской «умиротворения Франции» в интересах восторжествовавшей реакционной буржуазии производилось настойчивое выкорчевывание демократических учреждений и революционных порядков, в Национальном институте также происходили некоторые перемены.
С 13 мая 1801 года Лаплас на заседаниях института должен был, как и его коллеги, носить форму, предписанную консульским указом. Были введены две формы – будничная и парадная. Консулы, вернее – Наполеон, хотели и среди штатских чиновников внедрить дисциплину и придать больше внешнего блеска и эффекта. Парадный или «большой костюм» состоял из черных панталон и такого же камзола, сплошь покрытых шелковым шитьем, изображавшим оливковые ветви темнозеленого цвета, и шляпы, носившие название «а ля франсэз». «Малый» или будничный костюм отличался от «большого» тем, что шелком были расшиты только воротник и обшлага камзола.
В таком мундире Лаплас изображается на портретах.
3 плювиоза XI года (12 января 1803 г.) по докладу нового министра внутренних дел Шапталя институт был вновь несколько реорганизован. Вместо трех разрядов в институте было введено четыре разряда наук – физико-математических, французского языка и литературы, истории и древней литературы, изящных искусств. Первому разряду – возможно, под влиянием Лапласа – был придан наибольший вес. В него вошло шестьдесят пять членов (в остальные – от 29 до 40 человек). Кроме того, первый разряд был разбит на две секции: математическую и физическую; каждая из них имела своего непременного секретаря. Два человека от этого разряда входили и в президиум института, так что физико-математические науки получили огромное преобладание над остальными. Должность непременных секретарей, упраздненная с падением монархического режима, была восстановлена по таким соображениям: «Восстановление этих должностей возродит отрасль красноречия, запущенную за последнее десятилетие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60